Детектив США. Книга 5 - Филипс Джадсон Пентикост - Страница 70

Он уже высыпал в котелок весь песок, но продолжал помешивать густой сироп. Затем плеснул в котелок немного привезенного нами джина. Встал.

— Поверните петуха ко мне хвостом и держите покрепче, — сказал он Уильяму, а тот — владельцу петуха.

Шартелль внимательно обследовал хвост, выбрал самое длинное, самое пышное перо и выдернул его. Петух возмущенно заквохтал, ребенок заорал с новой силой. А Шартелль опустил перо в сироп и покрутил его в тягучей сладкой жидкости. Затем помахал в воздухе, чтобы остудить. И дал ребенку, который потащил перо, точнее, кончик пера, в рот. Он перестал вопить и принялся сосать перо. Теперь он только изредка всхлипывал. Чем дольше он сосал перо, тем более липким оно становилось. Ему это нравилось. Он загукал от удовольствия и провел по лицу сладким липким пером. Затем по животу. Вновь сунул перо в рот.

— Вернее средства нет, — заверил меня Шартелль. — Теперь он уже не заплачет. А все дело в том, что я добавил в сироп спиртного. Дети это любят. На всех континентах.

Он повернулся к Уильяму и объяснил ему, как использовать кашицу дикого мяса, чтобы вылечить колику. Уильям перевел его слова матери ребенка и зачарованным зрителям… Та подняла ребенка, не вынимавшего перо изо рта, застенчиво улыбнулась Шартеллю и метнулась к толпе, расступившейся перед ней.

Шартелль и я глотнули местного джина и вышли на улицу.

— Забирай брата, Уильям, — сказал я. — Нам пора ехать.

— Он здесь, са, — Уильям указал на маленького мальчика в шортах цвета хаки и белой майке, выглядывавшего из-за юбки толстой женщины, очевидно, его матери. После короткой фразы Уильяма мальчик взял его за руку.

— Это Кобо, са. Мой брат.

— Привет, юный друг, — улыбнулся Шартелль. Мальчик ткнул носом в бок Уильяма.

— Это твой настоящий брат? — поинтересовался я.

— Очень близкий, са, — ответил Уильям, и у меня не хватило духа спросить, что он имел в виду.

Старик, преподнесший нам джин, принес еще один подарок — живую курицу. Он протянул ее Шартеллю, который, с обычным для него шармом, взял курицу и произнес благодарственную речь, уложившись в две минуты. Селяне окружили машину, Уильям важно сел за руль, Кобо с курицей устроился рядом. Шартелль раздал пару горстей значков «Я ЗА АКО». Мы пожали руку старосте и всем желающим и залезли на заднее сиденье. Уильям развернулся, и мы уехали. Мне показалось, что женщина, за юбку которой держался Кобо, всплакнула. Какое-то время она бежала за машиной, вместе с мальчишками. Кобо смотрел прямо перед собой, поглаживая курицу. Он связал ей лапки.

Не менее получаса в машине стояла тишина. Затем курица закудахтала, но скоро успокоилась. Кобо обернулся, смущенно улыбаясь. Поднял руку. На ладони лежало яйцо. Кобо протянул его Шартеллю.

Тот улыбнулся и взял яйцо.

— Спасибо, сынок. Большое тебе спасибо.

Глава 23

Сейчас уже трудно вспомнить, когда началась эта история с хулиганами, то ли через три, то ли через четыре недели после убийства капитана Читвуда на подъездной дорожке к нашему дому. В Западной Африке притупляется чувство времени. Дни начинаются с чашки чая, и каждое утро такое же, как и предыдущее. Распускаются и увядают цветы, чтобы распуститься вновь, вне зависимости от сезона. В Западной Африке всегда июль. Жаркий июль.

С какого-то момента банды, нанятые политическими партиями, решили расширить сферу своей деятельности. Их нанимали за несколько шиллингов в день для того, чтобы срывать митинги оппозиции и мешать выступлениям ораторов, затем банды переместились на дороги, устраивали засады, грабили пассажиров личных автомобилей и автобусов.

Первым сдался вождь Акомоло. И приказал исполняющему обязанности капитана полиции Ослако покончить с разбоем на дорогах. Ослако прибавилось хлопот. Нехватка людей и быстрые машины грабителей ограничивали его возможности. Они могли перегородить шоссе в шесть утра в Западной провинции, а семью часами позже орудовали уже на востоке или на севере, куда не распространялась власть капитана. Но Ослако удалось арестовать нескольких хулиганов, а кое-кого и убить. А после того, как наведением порядка на дорогах занялись и в других провинциях, грабежи прекратились.

В конце четвертой или начале пятой недели предвыборной кампании, как раз после завершения дорожной эпопеи, Ослако заглянул ко мне. Я сидел на крыльце и пил чай со льдом. Шартелль и Дженаро отправились в инспекционную поездку, а я просматривал материалы следующего номера нашего еженедельника, выходящего, по причуде владельца типографии, то по четвергам, то по пятницам. Кроме того, каждое утро и вечер я готовил сообщение для прессы, следил, чтобы значки, веера и пластиковые бумажники попадали по назначению. Кампания шла довольно гладко. Гладко для Альбертии. Правда, одну партию значков задержали в Аккре. Правящие там военные решили, что значки будут способствовать возвращению к власти режима Нкрумы. Наверное, они до сих пор ржавеют в Аккре.

Значками обзавелись все партии. Белые, с синей надписью «ХЕЙ», украшали грудь сторонников Алхейджи сэра Алакада Меджара Фулавы, на востоке выбрали надпись «КОК», по инициалам доктора Кенсингтона О. Колого. Наши были самыми большими, диаметром в два с половиной дюйма, с красным круговым лозунгом «Я ЗА АКО» и символом партии, перекрещенными лопатой и мотыгой посередине. Шартелль полагал, что это «чертовски агрессивные значки». Мне они казались просто большими.

— Вы словно на отдыхе, мистер Апшоу, — заметил капитан Ослако после того, как сел передо мной и принял принесенную Самюэлем бутылку холодного пива.

— Это ненадолго.

— Наверное, нет. Эти хулиганы доставили нам немало хлопот. Но теперь, я думаю, с ними покончено.

— После того, как нескольких убили, остальные поняли, что вы не шутите.

— Как любил говорить капитан Читвуд: «Мои люди любят свою работу».

— Он был профессионалом.

— Вы хорошо его знали?

— Нет. Я видел его лишь однажды. Он заходил к нам по-соседски, познакомиться.

— Неординарный человек. У него были фантастические источники информации.

— Он говорил, что прожил здесь много лет.

Капитан Ослако положил ногу на ногу. Я решил, что ему жарко в брюках и белых носках из тонкой шерсти.

— Вы не знаете, почему он пришел к вам в тот вечер… когда его убили?

— Нет. А вы уверены, что он шел к нам?

— Его убили на вашей подъездной дорожке.

— Возможно, его перетащили туда с шоссе.

— Но тело могли спрятать и в более укромном месте.

— Возможно.

— Его вдова говорит, что он вышел прогуляться, — произнесенное им слово «вдова» заставило меня вспомнить комментарий моего первого редактора по поводу написанного мною некролога: «Мистер Апшоу, мистер Джонс умер лишь несколько часов назад. Миссис Джонс все оставшиеся годы, возможно, будет вдовой. Проявим великодушие и назовем ее женой, а не вдовой».

— Значит, так оно и было. Он вышел погулять.

— Кое-кто полагает, что его убийство поощрило хулиганов к дорожным грабежам. Смерть капитана полиции дала им право творить беззаконие.

— А что вы об этом думаете?

— Откровенно говоря, не знаю. Я не верю в обычное ограбление. Капитан Читвуд был слишком хорошим полицейским, чтобы подпустить к себе вора.

— И я того же мнения.

— Возможно, с ним решили поквитаться за личную обиду. А может, он узнал то, чего знать ему не следовало.

— И его убили, чтобы он замолчал навсегда.

— Именно.

— Версий у вас в избытке, капитан.

Ослако вздохнул.

— Много версий, но мало фактов. Я даже подумал, что его убили из-за некоей информации, которая могла бы повлиять на исход выборов, если б дошла до ваших ушей. Но вы это не подтверждаете.

— Насколько мне известно, никакой информации у него не было.

— Вы обсуждали предвыборную кампанию?

— Да. Мы говорили о подсчете голосов, о контроле за избирательными участками и тому подобном. Только о технических деталях.

Ослако встал.