Лесной фронт. Дилогия (СИ) - Замковой Алексей Владимирович - Страница 33

Что у нас дальше? Объединим в один пункт шахидов и груженные взрывчаткой автомобили. Оба метода предполагают, что человек, идущий на акцию, приносит себя в жертву. Немного поразмыслив, я решил, что капитан, скорее всего, просто даст мне по морде за подобное предложение. Эти варианты тоже отметаются. Хотя… Если заминировать машину, для большего эффекта напихав туда какого-либо мусора в качестве осколочного элемента, загнать ее в нужное место, а потом поставить взрыватель на срабатывание, например, от открытия двери кабины – может и сработать. Представим ситуацию: захватываем немецкий грузовик, набиваем его толом, кто-то из партизан в трофейной форме подгоняет машину к нужному объекту, активирует ловушку и скрывается… Немцы, обнаружив бесхозную машину, естественно, пытаются ее отогнать в другое место, открывают дверь, и все взлетает на воздух. А если они сначала проверят груз? Значит, надо ставить дублирующий взрыватель на кузов, чтобы сработал, если кто-то туда залезет. Какие минусы? Для начала надо где-то достать несколько сотен килограммов тола для каждой машины. А у нас на складе, на взгляд, больше пятидесяти килограммов не наберется. Потом, нужен как минимум один боец, способный проехать через все дорожные посты жандармерии и охрану объекта, не вызвав подозрений, а потом так же тихо скрыться. Вряд ли получится. Скорее всего, его перехватят на первом же посту. Ну да ладно. Мое дело – матчасть, а над планом доставки груза пусть болит голова у капитана.

Что еще? Теракты масштабом помельче. Бомбы в мусорных баках в местах скопления людей. Опять же, дистанционный детонатор я не сделаю. Замедлитель? Ничего надежного в голову не приходит. Просто бросить бомбу в толпу по методу эсеров? У Савинкова я читал рецепты тогдашних взрывателей из стеклянной трубки с кислотой, уложенной особым образом и разбивающейся при ударе. Кислота вытекает из разбитой трубки, попадает на инициирующее взрывчатое вещество, от которого детонирует тол. Слишком ненадежно – от несчастных случаев с такими трубками подорвалось больше эсеров, чем погибло на терактах. Да и ресурсы – где я эти трубки возьму? Кислоту, положим, можно взять из аккумуляторов, если такие найдутся. А что взять в качестве инициирующего взрывчатого вещества? Тоже отпадает.

В общем, почти два дня я устраивал себе мозговой штурм, пытаясь по крупицам собрать отложившуюся в голове информацию о террористической деятельности. И не просто собрать, а постараться как-то приспособить ее к практическому применению. В итоге набралась пара идей, к сожалению, с нашими ресурсами, пока неосуществимых, но вполне применимых, если найдем способ пополнить запасы. Среди них, кстати, была навеянная фильмами о всяких киллерах идея и не совсем относящаяся к моим вопросам – отстрел офицерского состава противника снайперами. Почему-то мне казалось, что этот простой и эффективный метод сейчас слабо применяется. Еще в своей прежней жизни в двадцать первом веке я иногда размышлял – казалось бы, что может быть проще, чем поставить стрелка где-нибудь на крыше, когда мимо будет проезжать Гитлер. Ездил он, насколько я помню из хроники, в открытых машинах. Антиснайперов тогда вроде бы не было, да и меры против снайперов вряд ли применялись из-за того, что такая практика не была сильно распространена. Охрана в основном сосредотачивала свое внимание на ближних подступах к объекту. Так почему никто не засел на крыше в нескольких кварталах и не решил проблему одним метким выстрелом? А может, такие попытки были, но я об этом не знаю? В любом случае идею стоит предложить капитану. Главное, чтоб в запасах отряда нашелся хоть один оптический прицел. Тогда можно отстреливать немецких офицеров из леса и быстро исчезать.

Но главный вопрос, который я хотел обсудить с командиром, был в наших скудных запасах взрывчатки. У нас осталось три ящика 45-миллиметровых снарядов, несколько десятков разнокалиберных мин в ящиках и лотках, пара целых 120-миллиметровых мин и пара коробок уже извлеченного тола. Для чего-то серьезного запасов явно не хватало.

Определившись, я отпустил своих бойцов отдыхать и направился к капитану. Тот, как всегда, сидел возле своего шалаша. Впрочем, он был не один. Рядом с ним сидел Терехин. Судя по лицу политрука, тот уже вполне оправился, хоть и был еще несколько бледен и время от времени кривился, будто его раненую голову простреливала искра боли. Капитан тихо что-то втолковывал Терехину. Подойдя ближе, я услышал обрывок разговора:

— Пойми, политрук, здесь мы делаем не меньше, чем на фронте. Война ведь не только в окопах – она и на заводах, где делают танки, самолеты, оружие и боеприпасы, на полях, где растет хлеб для армии, и здесь – в тылу у врага. Здесь мы уничтожаем фашистов не хуже, чем фронтовые части. Нам даже тяжелее! Мы не получаем снабжения, вынуждены добывать оружие и продовольствие у врага, не получаем никаких известий от наших… — Увидев меня, капитан прервал свою речь. — Слушаю?

— Товарищ капитан. — Я замялся. — Извините, что помешал. Я позже подойду.

— Ладно, — махнул рукой капитан, — говори, раз уж пришел. Товарищ младший политрук, вы не против?

Терехин покачал головой. Он смотрел в землю с совершенно подавленным видом.

— Я хотел поговорить с вами по поводу нашей дальнейшей работы. Запасы взрывчатки на складе для серьезных дел недостаточны. Ее хватит только несколько раз заминировать дорогу, да и то мины получатся несерьезные. О подрыве моста или железной дороги…

— Какого моста? Какой железной дороги? — вдруг вскинулся Терехин. Взгляд его, задержавшись на моей трофейной куртке, потемнел. — Ты что предлагаешь? По этим мостам и железным дорогам со дня на день пойдут на запад наши войска! Погонят фашистов, а ты предлагаешь взорвать коммуникации?

Я стоял, не зная, что сказать, и только переводил взгляд с Терехина на капитана и обратно. Ну как ему объяснишь, что врага на запад мы погоним только через долгих два года, а в этих местах Красная армия окажется не раньше сорок третьего? Зато сейчас по нитям железных дорог ползут на восток эшелоны с солдатами противника, танками, оружием и боеприпасами, которыми будут пробивать дыры в нашей обороне, брать в окружение части Красной армии и убивать мирных жителей? Как объяснить, что взорванный мост – это не прибывшая вовремя на место вражеская дивизия, которая по плану немецкого штаба к часу Х должна прорвать нашу оборону, это дефицит снарядов для тяжелой артиллерии, которая должна вынести опорные пункты Красной армии, это еще многое другое, играющее на руку противнику?

Меня выручил капитан:

— Спокойно, политрук. — Он успокаивающе положил руку на плечо Терехина. — Дай человеку сказать.

— Товарищ младший политрук. — Я старался как можно тщательнее подбирать слова. — Вы правы, но сейчас этими коммуникациями пользуется противник. И я подумал, что, если мы их перережем, продвижение противника существенно осложнится. Мы уже давно не слышим канонаду, значит, фронт пока отдаляется и враг наступает. Или как минимум установилось равновесие. Значит, если мы затрудним врагу снабжение и передвижение частей на восток, тем самым мы поможем нашим.

— А он дело говорит, — согласно кивнул капитан. — Ты представляешь, политрук, какая помощь будет фронту, если до него не дойдет эшелон с техникой или боеприпасами?

— Товарищ капитан, — продолжал настаивать Терехин. — Подрыв мостов и железных дорог – есть вредительство! И что значит «фронт отдаляется»? Вы не верите в силу Рабоче-крестьянской Красной армии?

Я снова промолчал. За меня ответил капитан:

— В силе Красной армии никто не сомневается. Но рельсы или мост довольно быстро можно восстановить. А вот пущенный под откос эшелон с танками – уже не восстановишь. Ладно, об этом после. Что ты там про наши запасы говорил?

Обрадованный, что капитан ушел со скользкой темы, я продолжил: