Мила Рудик и тайна шестого адепта - Вольских Алека - Страница 9

— Отец писал, что считает Лукоя своим г-главным врагом, — продолжал тем временем Бледо, словно спеша избавиться от неловкости, вызванной собственными словами. — Я знаю, что этот ч-человек и твой враг тоже. Если записи отца помогут тебе защититься от него, я буду рад, что смог т-тебе помочь.

Мила невольно округлила глаза, полностью осознав смысл сказанного.

— То есть… Бледо, ты хочешь сказать, что не веришь в смерть Многолика?

Бледо в первый момент растерялся, но тотчас ответил:

— Не знаю, но… В дневнике отец писал, что во всем, что с-связано с Лукоем, нельзя доверять первому впечатлению. — Он взял дневник в руки, открыл его ближе к концу и сказал: — С-смотри, он пишет: «Если бы мне сказали, что Лукой умер, я не поверил бы в это, даже увидев его мертвое тело».

Бледо поднял глаза на Милу:

— А ты думаешь, он умер?

Мила несколько секунд молчала, потом ответила:

— Нет. Я знаю точно, что он жив.

Бледо решительно протянул ей дневник.

— Т-тогда возьми его.

Мила не спешила принимать дневник из рук Бледо. Не отводя от него взгляда, она раздумывала.

— Ты ведь читал его, — произнесла она. — Что Терас писал о Многолике?

Бледо качнул головой.

— Я н-не читал все, что тут написано, т-только некоторые записи, — сказал он. — Но я понял, что в дневнике отец записывал то, что ему у-удалось узнать о Лукое и еще… о роде Ворантов. Он п-пытался узнать т-тайны своего врага.

Мила почувствовала, как внутри опять обожгло горячим: ее одновременно терзали тревога и предвкушение. Она и боялась взять дневник в руки, и неудержимо хотела узнать все его тайны — тайны Многолика. Неужели они и правда находятся здесь, на страницах этой тетради в коричневой коже? Неужели, стоит только Миле протянуть руку, как ей станут доступны секреты человека, который был не просто ее врагом — он был для нее злым роком?

Повернув голову, Мила устремила взгляд на Массимо Буффонади, который словно ожидал этого. Не отрывая рук от подлокотников кресла, итальянец чуть развел кистями в стороны.

— Я исполнил просьбу Тераса и отдал эту тетрадь Бледо, как только ему исполнилось восемнадцать лет, — сказал Буффонади. — Теперь дневником распоряжается он, и мое мнение значения не имеет. Бледо посчитал нужным отдать его вам, синьорина. Решайте сами, хотите ли вы принять его.

Мила снова посмотрела на обтянутую коричневой кожей тетрадь в руке Бледо. Она колебалась недолго.

— Ты уверен? — на всякий случай спросила у Бледо Мила.

Тот кивнул. Тогда она протянула руку и тотчас почувствовала пальцами шероховатую поверхность кожи. Положив тетрадь к себе на колени, Мила осторожно провела ладонью по вензелю из букв «Т» и «К».

— Спасибо, Бледо.

Одновременно со словами благодарности Мила посмотрела прямо в его светло-серые, словно прозрачные, глаза. Они были серьезными. Против обыкновения в этот раз их хозяин не ответил ей робкой улыбкой.

— Я подозреваю, — произнес Массимо Буффонади, вынудив Милу перевести на него взгляд, — что этот дневник может вовлечь вас в весьма опасные мероприятия, синьорина.

Мила непонимающе нахмурилась.

— Смею предположить, что это неизбежно, — продолжал он. — И если вы не желаете этого, вам, пожалуй, даже не стоит открывать эту тетрадь.

Мила снова бросила взгляд на прямоугольник коричневой кожи, лежащий на ее коленях. Опасность? Впрочем, если речь идет о Многолике, то все, что так или иначе было связано с ним, таило в себе опасность.

— Я напишу рекомендательное письмо, — сказал Буффонади.

Он щелкнул пальцами, перстень на его руке сверкнул яркой вспышкой, и на столике появились лист бумаги и чернильница с писчим пером.

— Письмо? — озадаченно переспросила Мила.

— Моему другу, — пояснил Буффонади; склонившись над листком, он стремительно водил по нему кончиком пера. — Это он девятнадцать лет назад был свидетелем пророчества, которое сделала сестра для Тераса. Мой друг был крайне привязан к Софии и всегда проявлял к ней большое участие. Он был одним из немногих не входящих в круг семьи людей, кого она близко знала.

Закончив писать, Массимо Буффонади вернул перо в чернильницу и, сложив письмо, протянул его Миле.

— Он живет в Троллинбурге и имеет большие связи, соответственно, сможет быть полезен, если вам понадобится помощь.

Мила смутно понимала, о какой помощи идет речь, но ей было неудобно перебивать Массимо Буффонади вопросами.

— К тому же у него довольно редкие магические способности, — продолжал итальянец. — Мой друг — маг-сенсор. Уверен, вам это может пригодиться. Думаю, он и сам не отказался бы помочь вам, попроси вы об этом. Однако я чувствую себя в некоторой степени ответственным. Дневник попал к вам в руки при моем участии, и его содержимое может навлечь на вас неприятности. Я хочу помочь вам если не избежать этого, то свести к минимуму возможные последствия. Именно поэтому я предлагаю вам поддержку в лице моего друга.

Мила приняла письмо из рук Буффонади, но при этом испытывала немалые сомнения. Ей почему-то совершенно не хотелось обращаться за помощью к незнакомому человеку. Во-первых, потому что ей казалось не слишком хорошей идеей — рассказывать кому-то постороннему о том, что связывало ее с Многоликом. А во-вторых, она пока что совершенно не понимала, для чего ей может понадобиться та помощь, о которой говорил итальянец.

Мила посмотрела на Бледо, сама не зная, то ли советуясь с ним, то ли ожидая хоть каких-то объяснений, но тот лишь смотрел на нее своими грустными, почти бесцветными глазами и молчал.

— Простите, синьор Буффонади, — неуверенно начала она. — Но ваш друг, он…

— Вы с ним знакомы, — не дав ей договорить, сообщил итальянец.

Мила стремительно вскинула глаза, не ожидая такого поворота. Массимо Буффонади вежливо улыбался ей.

Глава 4

Старый друг в новом качестве

С Виртангелем Нобилем младшим Мила не виделась все лето и невольно обратила внимание, что его черные волосы, которые и раньше были длиннее, чем принято, теперь настолько отросли, что концами закрывали воротник рубашки. Бывший Защитник Милы сидел за столом напротив нее, опустив глаза на строчки адресованного ему письма.

— Значит, Массимо Буффонади твой друг? — уточнила Мила, наблюдая, как Вирт, прочтя письмо итальянца, кладет его на стол.

— Давний друг, — с какой-то отсутствующей улыбкой ответил он.

— Надо же, — с иронией вставил Ромка, сидящий в соседнем с Милой кресле, — как тесен мир.

Черные угольки глаз Вирта словно ожили, с любопытством остановившись на лице Лапшина.

— Ты прав, — сказал он. — Я как раз об этом думал. Собственно, поэтому позволь спросить, что ты здесь делаешь?

— Я с ней, — не растерявшись, невозмутимо заявил Ромка и указал на Милу большим пальцем. — За ней нужно присматривать. У нее нездоровая страсть влипать в неприятные истории.

Мила поморщилась, но ничего не сказала, только вздохнула, по опыту зная, что с Ромкой, когда он что-то решил, спорить бесполезно. Он был недоволен, что она отправилась на встречу с Массимо Буффонади, не сказав ему об этом ни слова. «Все сама, сама… Раздражает!» — ярился Лапшин в ответ на все попытки Милы оправдаться. После свадьбы Фреди и Платины он планировал вернуться домой, во Внешний мир, но передумал. Когда выяснилось, что друг Буффонади, о котором тот ей рассказывал, не кто иной, как Вирт, и Миле нужно будет с ним встретиться, Ромка заявил, что пойдет с ней.

— А может, тебе просто нечем заняться? — предположил Вирт, глядя на Лапшина изучающим взглядом и одновременно постукивая пальцами по столу. — Ищешь развлечений?

Ромка насупился и с упрямым видом скрестил руки на груди.

— Мораль мне читать собрался?

Вирт какое-то время смотрел на него оценивающе, потом откинулся в кресле и уверенно вздохнул.

— Я так и думал — тебе скучно.

Ромка отвел глаза, словно не желая отвечать.

— Странно, что тебе некуда себя деть, — удивился Вирт. — У тебя ведь, кажется, есть девушка.