Километры саванов - Мале Лео - Страница 14

– Вы приписываете мне весьма странные намерения, Бурма.

– Ничего другого приписать вам не могу. Послушайте, он занимался частным сыском?

– Ничего об этом не знаю. Конечно, мои люди это проверяют. Ничего нельзя упускать из виду.

– Даже возможность что-то пронюхать у бедного Нестора? В любом случае, могу вас заверить, Фару, в одном: на меня он не вкалывал.

– Повторяю, вы приписываете мне намерения, которых у меня нет.

– Тогда выскажите мне свои намерения и мы будем в расчете.

– Охотно... Этот Перонне сводит меня с ума. Мне никак не удается его сцапать, и надо мной уже начинают посмеиваться. Вы понимаете, Доливе способствовал его побегу. Доливе был одним из его корешей, И не в привычках Перонне отказываться от друзей. Если бы Доливе нуждался в деньгах, Перонне их бы ему дал. Доливе было ни к чему обкрадывать Леменье.

– А вот тут, Флоримон, позвольте вам сказать, что вы не перестаете молоть вздор. Дружба не вечна. В особенности этого сорта. Кто знает, может, уже целая вечность, как между Перонне и Доливе кошка пробежала.

– Возможно...

Он встал, держа под мышкой свой конверт с сюрпризами:

– ...А что касается происшествия в бистро, вы...

– Я вам все сказал. Прочел, подтверждаю и подписываю.

Он пожал плечами:

– Ну, хорошо. И все же я не жалею, что зашел. Ничто так не возвращает к здравому смыслу, как встреча с психом.

– Может, сам того не желая, я вам что-то сообщил?

– Нет, ничего. Кроме того, что я зря забиваю себе голову этим Перонне.

Когда он наконец вышел, я отер лицо и, улыбаясь, посмотрел на Элен:

– Ну что же, для любителя помоев...

– Вы свое получили, не так ли?

– Выше крыши. Пойдемте пообедаем. За десертом поговорим...

Жуя вишни, я рассуждал:

– Ребуль прав. Это поистине идиотская история. Посмотрите. Левиберга шантажируют. Будем называть вещи своими именами. "Марсо", которому он адресовал свое объявление, моим измененным голосом назначает ему свидание в бистро на улице Борегар. Левиберг перепоручает дело частному детективу, к которому, что бы он сейчас ни утверждал, обратился за помощью. Нам любой ценой надо вычислить этого типа. Сначала я считал такой шаг ненужным, но теперь передумал. Ребуль разыскивает данные на Левиберга. Как только закончит, его следует перебросить на это дело...

Записывать мои указания – часть работы моей секретарши. Она их записала.

– Продолжаю. Частный детектив направляет кого-то из своих помощников на встречу. Это Доливе. Тот возвращается с носом и идет с отчетом в бордель...

– Неужели нельзя найти другого слова? – запротестовала Элен.

– Послушайте, малышка, у меня в голове и так все перепуталось. Если, к тому же, мне придется переводить... Ладно, скажем, в забегаловку. Итак, он отправился с отчетом в забегаловку.

Выдохнувшись, я остановился.

– Ну а дальше? – спросила Элен.

– Дальше?.. Он... отправляется ухлопать Леменье. Разве не блистательно? – с горечью усмехнулся я. – Так вот, в этой истории ясно лишь одно: Левибергу не везет. С ним происходит то, что обычно случается раз в три столетия, но в тот день все совпало. Для защиты от шантажистов или для переговоров с ними он обратился к самим шантажистам. Если бы его звали иначе, я сказал бы, что в ситуации проявился истинно галльский юмор. Но эта версия не очень убедительна.

– Придумайте что-нибудь получше, – сказала Элен.

– Попытаюсь. Я... Святый Боже!

От волнения я проглотил вишню, которую сосал во рту для стимулирования своего интеллекта:

– Боже мой! Допустим, как это ни притянуто за уши, что Леменье, Доливе и его хозяин в деле Левиберга действуют в сговоре. Мой телефонный звонок от имени так называемого Марсо оказался пресловутым камнем, брошенным в болото. Они не могли не призадуматься, кто же это вмешивается в их дела. Уволенный полицейский отправляется на улицу Борегар присмотреться. И… прокол. Его хозяин, заседающий на улице Луны, заподозрил приватные интриги Леменье. Глубокой ночью ему нанесли визит. Бурная ссора, во время которой шантажиста убивают, а Долине получает тяжелое ранение. Его привозят в притон. В притоне тот отдает концы. Вероятно, они вернулись из похода как раз в то время, когда я собирался покинуть дом, а слуге пришлось переносить умирающего в его комнату. У него на рубашке было пятно крови. А затем, держа его в вертикальном положении, они сунули его в тачку, чтобы выбросить на стройплощадку сквера Лувуа с деньгами и замазанным стволом и так пустить полицию по ложному следу. И я присутствовал при операции. В роли слепой чурки.

– Ну теперь-то вам все ясно?

– Наконец-то, картина понемногу проясняется. Элен, надо узнать, на кого из собратьев работал Доливе. Материалы на Левиберга уже не у Леменье и не у уволенного со службы полицейского. Они у частника, бывшего хозяина Доливе.

– А если хозяином Доливе был Перонне?

– Умоляю вас, не заражайтесь манией у Фару. Это совершенно не идет вашей очаровательной мордашке... Может, что-то знает Марион. Пойду с ней поболтать.

– Марион?

– Рыжая красотка.

– Вроде Риты Хейворт?

– Нет, в стиле ворот Сен-Дени.

Сразу по возвращении в агентство я позвонил в бистро на улице Канавы, телефон которого мне сообщила проститутка. Малому с грассирующим выговором я сказал, что хочу поговорить с Марион. Звонит Мартен. Малый попросил меня подождать, я подождал. Приглушенные звуки отплясывали на моей барабанной перепонке. Наконец кто-то произнес:

– Алло!

– Говорит Мартен, – сказал я. – Твой ночной посетитель.

С нарочито шокированным видом Элен скорчила рожицу и ладонями закрыла свои невинные ушки.

– Ах, ну конечно, – заворковала Марион. – День добрый, лапочка.

– Добрый... лапочка. Мы можем встретиться?

– Когда?

– Сегодня.

Она глупо хихикнула:

– Я тебе так нравлюсь?

– Я же тебе сказал. Ты мне симпатична.

– И сказал и, конечно, доказал, – вмешалась Элен.

– Я надеялся, что вы не подслушиваете, – усмехнулся я.

– Что ты там бормочешь? – спросила Марион на другом конце провода.

– Ничего. Это я про себя. От волнения. Так подойдет сегодня?

– Ладно... в пять тебя устроит?

– Час семейных измен. Годится. В пять часов, где?

– На улице Монторгей...

Она дала мне номер. Я ничего не записывал. Лишь все повторял. Этого было достаточно.

– ...Под самой крышей у меня чудесное гнездышко, – пояснила она. – На клочке бумаги напишу имя и пришпилю к двери. Так что не запутаешься. Но, моя нежная капустка, не будь робким зайчиком и не подведи меня! Смешно, а?

Очень смешно! Зайчик, капустка, горлица в маленьком гнездышке, которую я намеревался ощипать, если бы у нее оказались перья. Бедная дурочка! Но что поделаешь, надо!

– Да, это смешно. Нет, моя капустка. Не подведу. До скорой, моя бесценная.

Элен взорвалась:

– Моя капустка! И раз – капустка! И два – капустка!

– Капустка квашеная, капустка рубленая! – рассмеялся я.

– Это не смешно! Это глупо!

– Как же обойтись без капусты? Ведь все происходит на улице, где ею торгуют.

Она пожала плечами, пододвинула "ундервуд" и принялась стучать, словно бешеная. Я знал, что она печатает. Ругает Нестора. Отводит душу.

Закрывшись в своем святилище, я попытался поразмышлять. Ноль. Я подождал, не обнаружатся ли Ребуль и Заваттер, но тщетно. В четыре часа по-прежнему никого, пусто. Это напомнило мне о бумажнике. Я начинил его банкнотами для нейлоновой копилки Марион. Не так много. Но достаточно, чтобы достойно вознаградить девицу, если она сообщит мне что-нибудь новенькое. Конечно, кроме оригинальной позиции. Надев шляпу, я отправился удовлетворить все свои желания – и плотские, и сыщицкие.

– Элен, до свидания, – сказал я, проходя мимо секретарши.

За нее ответила по-прежнему яростно стучащая пишущая машинка. Даже она не была приветлива со мной.

Глава седьмая

Хорошенькая переделка

Только жилищный кризис мог объяснить, почему особа с заработком Марион соглашалась жить в столь обветшавшем и пролетарском доме. Но, впрочем, мне-то какое дело? Ведь я пришел не любоваться обстановкой. Тех, кто поднимался к ней, мебель ничуть не волновала.