Брачная ночь - Кинселла Софи - Страница 20

Мое сердце бьется сильно и ровно, а сознание благородства собственной миссии заставляет меня испытывать прилив самого настоящего вдохновения. В таком состоянии я, пожалуй, способна заткнуть за пояс и Хелен Миррен, и Мишель Обаму!

– Я хочу сказать тебе одну вещь, – говорю я, невзначай переходя на доверительное «ты». – Как женщина – женщине, как профессионал – профессионалу, как человек – человеку, в конце концов… – Я смотрю на Синди в упор. – Ты рассталась со своим парнем, и это очень, очень печально, но этот разрыв ни в коем случае не должен испортить, исковеркать твою жизнь, – твердо заявляю я и чувствую, как по моим жилам растекается какое-то новое электричество.

В эти мгновения я, как никогда прежде, уверена в себе, в своих силах. Всеми фибрами души я хочу донести до этой бедной девочки то знание, которым владею.

– Ты почти взрослая, – говорю я и начинаю загибать пальцы. – Ты самостоятельная и ни от кого не зависишь. Что бы ни случилось, у тебя есть своя жизнь, а значит, он тебе не очень-то и нужен, правда?

Я дожидаюсь утвердительного кивка и продолжаю:

– Мы все когда-то расставались со своими любимыми, – на этом месте я повышаю голос, чтобы меня слышали и остальные. – Как это пережить? Ответ может быть только один: не плакать. Не плакать, не обжираться шоколадом, не строить мстительные планы. Нужно двигаться дальше. Пусть мертвые погребают своих мертвецов, а мы будем жить так, словно ничего особенного не случилось. Знаешь, что я делала каждый раз, когда расставалась со своим бойфрендом? Я резко меняла всю свою жизнь: находила какое-то новое увлекательное занятие, экспериментировала со своей внешностью, переезжала на новое место, а один раз даже сделала себе новую татуировку… И знаешь, что мне это дало? Я поняла, что только я сама распоряжаюсь своей собственной жизнью! – Я ударяю кулаком по столу, чтобы подчеркнуть свои слова. – Я, а не какой-то там парень, который даже не умеет правильно делать «глаза с поволокой»!

Кажется, я имею успех. Две или три девушки аплодируют, а подружка Синди одобрительно свистит и улюлюкает.

– Я так ей и говорила! – кричит она. – Да на это ничтожество даже время тратить не стоит!

– Ты больше не будешь плакать! – повторяю я специально для Синди. – Выброси носовой платок – он тебе больше не понадобится. Перестань каждую минуту проверять звонки на своем телефоне и не налегай на шоколад, потому что от него толстеют. Твоя жизнь вовсе не кончена – она продолжается, и в ней еще будут и новые встречи, и, конечно, новые расставания, но ты справишься, потому что ты сама управляешь своей судьбой. Это, кстати, совсем не так трудно, как кажется. Если я сумела, ты и подавно сможешь.

Синди таращится на меня во все глаза, словно я только что прочла ее мысли.

– Но вы сильная, – бормочет она наконец. – Сильная и умная… Я, наверное, никогда не буду такой, как вы. Даже в вашем возрасте!..

Я невольно чувствую себя тронутой, хотя упоминание о возрасте пришлось мне не особенно по душе. В конце концов, мне тридцать три, а не сто тридцать три, и Синди вовсе не обязательно вести себя так, словно перед ней – говорящее дерьмо птеродактиля.

– Обязательно будешь, – уверенно говорю я. – Знаешь, ведь я тоже когда-то была такой, как ты – робкой, застенчивой, неуверенной в себе. Я не знала, что мне делать со своей жизнью, не знала, на что я способна на самом деле. Мне было всего восемнадцать, и меня несло течением. – Я чувствую, что настал самый подходящий момент для моей Универсальной Вдохновляющей Речи, вот только есть ли у меня на нее время? Я бросаю незаметный взгляд на часы. Времени в обрез, и я решаю обойтись сокращенным вариантом: – Я была растеряна, подавлена, как ты сейчас, и ничего не соображала. К счастью, мне пришло в голову взять небольшой отпуск перед поступлением в университет.

Я рассказывала эту историю уже много, много раз и на встречах со студентами, и на корпоративных мероприятиях по «сплочению коллектива», и на подготовительных семинарах для сотрудников, уходящих в продолжительный творческий отпуск, но она до сих пор мне не надоела. И каждый раз, когда я ее рассказываю, я начинаю заново собой гордиться.

– Итак, я взяла академический отпуск, – повторяю я, – и моя жизнь чудесным образом переменилась. Я сама изменилась, стала совершенно другим человеком. И произошло это в течение одной-единственной ночи, которая определила все мое дальнейшее поведение и отношение к себе. – Я делаю несколько шагов вперед и снова смотрю на Синди в упор. – У меня даже есть своя собственная теория на этот счет, – добавляю я. – Я почти уверена, что в жизни каждого человека есть особые моменты, которые определяют его дальнейший жизненный путь. Со мной это случилось в восемнадцать. Тебе, я думаю, еще предстоит пережить что-то подобное, но я уверена: ты примешь правильное решение!

– А что с вами произошло? – Синди глядит на меня во все глаза, да и остальные студенты не отрывают от меня зачарованных взглядов. Кое-кто даже выключил свой айпод, что кажется мне и вовсе удивительным.

– Я поехала отдыхать в Грецию, на остров Иконос, – начинаю я. – В мое время туда часто ездили вчерашние школьники, которым хотелось отдохнуть, посмотреть мир и, конечно, показать себя. Я остановилась в частном пансионе и прожила там все лето. Это было очень красивое место. Я бы даже сказала – волшебное, сказочное…

Каждый раз, когда я рассказываю свою историю, она будит во мне одни и те же воспоминания. Яркое греческое солнце, которое проникает даже сквозь сомкнутые веки и будит тебя по утрам. Ласковое прикосновение морской воды к обгоревшей коже. Теплая ткань бикини, которые сушатся на облупившихся деревянных жалюзи. Крупный песок, набившийся в стоптанные эспадрильи[13]. Вкус свежих сардин, зажаренных над костром прямо на пляже. Музыка и танцы каждую ночь.

– Короче говоря, однажды ночью в пансионе начался пожар… – Усилием воли я заставляю себя вернуться к настоящему. – Ужасный пожар. В доме было полным-полно жильцов, и все они очутились в ловушке. Большинство в панике бросились на верхнюю веранду, а спуститься уже не смогли. Люди кричали, звали на помощь, к тому же в пансионе не оказалось ни одного огнетушителя…

Каждый раз, вспоминая ту страшную ночь, я словно наяву вижу перед собой одну и ту же картину: перегоревшие стропила не выдерживают, и крыша проваливается внутрь, выбрасывая в небо столбы искр и длинные языки пламени. Грохот, крики… Даже сейчас я отчетливо ощущаю горький запах гари.

– В ту ночь я ночевала в домике, выстроенном на огромном дереве рядом. Оттуда мне было хорошо видно, как все, кого огонь запер на веранде, могли бы спастись. Им нужно было только перебраться через боковые перила, спрыгнуть на крышу каменной овчарни, а оттуда спуститься на землю, но никто этого не понимал. Люди в панике метались туда-сюда, кричали… – Мои слова звучат в полной тишине. – Я поняла, что еще немного – и они все погибнут, если не от огня, то от дыма. И решила им помочь. Мне пришлось кричать, чтобы меня услышали, кажется, я даже размахивала руками и подпрыгивала на помосте, как расшалившаяся обезьяна, и в конце концов меня заметили. Жестами и криками я пыталась направить людей в нужную сторону, и они послушались: один за другим перебирались через перила и прыгали на крышу овчарни, а потом слезали на землю. Все кончилось хорошо, никто не погиб, а я… впервые в жизни я поняла, что я что-то могу. Что в моих силах что-то изменить. Что я что-то значу.

В аудитории стоит гробовая тишина. Потом Синди шумно вздыхает:

– Какой ужас!.. А сколько там было человек? Ну, на веранде?..

– Примерно десять. – Я пожимаю плечами. – Может, чуть больше – двенадцать или пятнадцать.

– И вы спасли целых пятнадцать человек? – Она смотрит на меня с неподдельным восторгом, и я решаю немного разрядить напряжение.

– Кто знает, быть может, немного погодя они бы и сами нашли выход. Или их спас бы кто-то другой – дело не в этом. Главное, я поняла кое-что насчет себя… – Я прижимаю руки к груди. – Начиная с этого момента, я перестала сомневаться в себе, перестала бояться и научилась добиваться своего. Эта ночь изменила мои взгляды, характер, всю мою жизнь. Именно тогда, много лет назад, я стала взрослым, цельным человеком. Личностью. Такой же переломный момент будет и у каждого из вас – я ни секунды в этом не сомневаюсь.