Конгрегация. Гексалогия (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" - Страница 409

– Турнут меня со службы, майстер Гессе… – тоскливо вздохнул страж, глядя поверх его головы на бойницу надвратной башни, и, наконец, решительно махнул рукой: – А, черт с ним. Если это вам поможет изловить того кровососа…

– Не уверен – предупреждаю откровенно. Вполне вероятно, сегодня мы узнаем, что его и впрямь больше нет в городе.

– Это тоже немало, – кивнул солдат, – пусть хотя бы так. Узнать, что бояться больше нечего – тоже хорошо. Хоть какая?то уверенность – хоть в чем?нибудь… Что надо спросить, майстер Гессе?

– Грузы на воротах досматриваются, – начал Курт, отступив еще на два шага в сторону. – Любые; от этого зависит ввозная пошлина – так?.. Мне надо знать, не провозили ли этим утром то, что вскрывать запретили – что?нибудь длинномерное вроде ящика локтей пяти в длину или гроба…

– Уж точно нет, – решительно оборвал его страж. – Понимаю, к чему клоните; но поверьте, майстер Гессе, если б через ворота кто?то вез гробы – наши парни не посмотрели бы, что заколочено; отрывая рыдающую родню от крышки, вскрыли бы и убедились, что там чисто труп, что не тварь. В этом – можете даже не сомневаться.

– Знаешь, если из города он ушел, я и сам не верю в то, что ушел таким образом. Он… Они твари гордые. Надменные. Мы для них никто, и вот так корячиться, чтобы провести нас, позорно прятаться в деревянном ящике – это лишь в крайних случаях, не настолько высоко они нас ставят. Да и – для этого надо довериться другому смертному, а это опасно… И все же спроси. И скажи – пусть передадут всем, чтобы впредь следили; ведь не обязательно должен быть гроб – просто что?то довольно вместительное, что не позволяют вскрыть.

– Есть ведь и речные выходы, – заметил солдат, и Курт кивнул:

– Есть. Но там спрятаться еще сложнее, еще опаснее – ну как перевернется его вместилище? Куда ему выплывать тогда ясным днем? А ночью уйти вплавь… Такой, как он, не станет мокнуть и пачкаться, скрываясь от людишек. Есть способ проще, каковым, если он и впрямь покинул Ульм, он наверняка и воспользовался. Скорее всего, он просто вышел из ворот ночью – своими ногами.

– Ночью ворота на запоре, майстер Гессе, – обиженно возразил страж. – И никто никому их не отопрет – не за мзду, если вы на это намекаете. Имперский город, дело серьезное; чем потом откликнется такое двурушничество – Богу одному ведомо, а мы проверять не собираемся. И так, знаете, Ульм в прошлом с землей сравнивали – кто знает, для чего вот такие ночами шастать будут? В этом отношении все серьезно, поверьте на слово. Понимаю, вы можете поспорить, дежурства на воротах – дело прибыльное, все знают, но это вот так, днем, по мелочи с какого торгаша срубить; ночью – все строго. А теперь уж тем паче, майстер Гессе. Наши все на ушах стоят.

– Но меня вы впустили, – заметил он, и тот кивнул:

– Впустили. Потому что – Знак и Печать.

– А если грамота, подтверждающая важную должность? Если бумаги с особыми полномочиями?.. Спроси и об этом. Не было ли этой ночью спешных «гонцов» от совета или кого?то в таком роде. Однако и на такое он вряд ли пойдет – уж больно сложно. Не это мое основное подозрение. Мне, Вилли, надо знать вот что: не случалось ли у кого из стоящих на воротах провалов в памяти этой ночью.

Солдат нахмурился, даже отступив на шаг назад, глядя на собеседника непонимающе и настороженно, и отозвался не сразу.

– Это в каком смысле? – переспросил он, наконец, и Курт шагнул за ним следом, пояснив по?прежнему тихо, все так же поглядывая, не обращает ли кто излишне пристального внимания на их беседу:

– В самом дословном, Вилли. Видишь ли… – он помедлил, подбирая слова, и понизил голос еще больше: – Видишь ли, это одна из их способностей. Эти ребята, кто постарше и посильней, могут попросту приказать любому человеку сделать то, что они хотят. Между нами; так он вошел в дом барона этой ночью – снаружи, через дверь, через стену взял под контроль слугу, и тот отпер им двери.

– О, Господи… – проронил солдат едва слышно. – Так стало быть, все это напрасно – запоры на дверях, ставни, замки; все зря? Ничто не спасет?

– Если он захочет – он войдет, – подтвердил Курт со вздохом. – Мы в Конгрегации этих тварей изучили неплохо, и поверь в то, что я говорю. Это так. Обыкновенно они не напрягаются, ловят народ на улицах, но бывает и такое. Посему – если он покинул Ульм, если вышел, то вышел вот так – так же, как вошел в дом барона. Приказав его выпустить. Того, что делал под таким внушением, человек может и не помнить; не обязательно – но может, это зависит от того, насколько силен стриг и насколько глубоко он подчиняет. Это мне и надо выяснить, Вилли. Быть может, кто?то из твоих товарищей помнит, как отпирал ворота, как выпускал кого?то, не желая сам этого делать, и теперь молчит об этом, потому что уверен, что никто его не поймет. Но я – пойму. Или, возможно, пара?другая минут попросту выпала из памяти – у одного из них или, быть может, у всей смены разом, как знать. Если кто?то из стражей этой ночью внезапно обнаружил себя растерянным, забывшим, что делал только что, не помнившим, куда ушла часть времени – мне надо знать это. Если такое произошло, стало быть, он и впрямь вышел из города.

– Вот бы дай?то Бог, а… – с тоскливой надеждой проронил солдат и, повстречав его взгляд, смутился. – Понимаю, вам это не на руку, майстер Гессе, если он уйдет… простите, но не порадоваться не смогу. Понимаю еще, что, раз ушел от нас – придет куда?то еще, и там начнут люди умирать, и не по?христиански как?то выходит – дескать, не меня едят, и ладно; Бамбергер потому и погиб – потому что не так мыслил… Но у меня дети здесь. Семья. Не смогу не вздохнуть, если ваша мысль подтвердится. Уж простите.

– Я понимаю, – сочувствующе кивнул Курт. – Это нормально.

– А если его тут больше нет… Вы что же – за ним? Куда же? Как выяснить?

– Рано пока об этом, Вилли; не знаю. Одно точно – куда он, туда и я, пока не возьму гада за яйца… Так что же – могу я на тебя рассчитывать?

– Конечно, майстер Гессе, какие вопросы; вот только одна проблема: те, кто сменился, сейчас по всему городу разбрелись. Кто?то дома, кто?то нет… Один я набегаюсь. Сколько времени уйдет, чтобы достать каждого, кто на воротах стоял… Ничего, если я приятелям расскажу, в чем ваша мысль, и их привлеку к этому делу?

– Ничего, – дозволил Курт. – Даже неплохо. Быстрей управимся.

Тот скептически покривился в ответ, но лишь спустя два с половиной часа он понял, насколько страж оказался прав. Пройти от одного края города до другого и прежде было нелегко, а сегодня, казалось, эта задача была вовсе невозможной – к вечеру празднующих все более прибавлялось, они становились все разнузданней и возбужденней, толпы – все гуще и плотнее, и что начнется к ночи, когда и без того изрядно подогретые граждане свободного города дойдут до кондиции, страшно было и вообразить.

Предоставив солдату отлов основной массы соратников, уже сменившихся с дежурства, Курт обошел все ворота города, включая, вопреки собственным выводам, и речные, выяснив, что за время их смены никаких подозрительных ящиков, мешков и тюков вывезено не было. Навестив по пути несколько домов и съемных комнат, он побеседовал с доставшимися на его долю стражами, пребывающими на отдыхе после ночного бдения, не выяснив также ничего, что могло бы привлечь его внимания, и к главным воротам Ульма он возвратился уже к вечеру, когда солнце цеплялось кромкой диска за холмы на западе.

Похождения солдата увенчались бо льшим успехом – это Курт понял, уже издали увидев кучку стражей, собравшихся у ворот, слушающих своего соратника с неослабным вниманием.

Ночная стража западных ворот незадолго до наступления утра, когда сон одолевает всего более, а тишина и безлюдье воцаряются даже в этом городе, внезапно утратила ощущение времени. Стражей было трое, прочие спали в караульном помещении при надвратной башне; еще минуту назад, по их словам, все сидели кружком, рассказывая устаревшие байки и анекдоты в сотый раз, дабы изгнать сон и развеять скуку, и вдруг каждый из них обнаружил себя в нескольких шагах в стороне, не помнящим, как прервал разговор и для чего отошел от круга света и тепла, создаваемого факелами. Некоторое время каждый прятал друг от друга глаза, полагая, что это странное оцепенение коснулось лишь его; к утру, открывшись таки друг другу и обсудив произошедшее, стражи рассудили, что о диковинном событии лучше всего будет умолчать.