Конгрегация. Гексалогия (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" - Страница 375

– … а кругом могилы, – договорил он со вздохом, – покойники, склепы… Не боязно?

– Поначалу было. Теперь стерпелся, а прежде, бывало, дергался, если кошка где мяукнет или ветер в листве, все дрожал…

– … прикладывался как следует, – снова окончил Курт и благодушно отмахнулся, когда парень буркнул что?то невнятное, отведя взгляд в сторону: – Да полно тебе. Понимаю.

– Ну, бывало, – неохотно согласился Дольф. – Тоже – поначалу. Примешь немного – и уже не так жутко. Только с этим я быстро завязал; на такой работе закладывать нельзя – сопьешься, и толку от тебя будет, как с рыбы шуба. Был тут прежде сторож – славный старикан, но вот он как раз с вечера нагружался, после чего отрубался намертво; приходи и делай, что хочешь. Поперли его. А мне оно надо? занятие, сами понимаете, майстер инквизитор, хоть и не особо приятное, а все же довольно необременительное. А платят недурно.

– Да уж я думаю, – кивнул он понимающе и понизил голос, вкрадчиво поинтересовавшись: – Ну?ка, Дольф, честно: спал сегодня?

Сторож вздрогнул, опустив взгляд в траву, и Курт толкнул его локтем в бок:

– Да ладно. Я же не стану тебя за это арестовывать или гнать с работы – не моя это епархия. Просто – ну, рассуди сам: взломать склепную дверь (запечатанную, как я видел) – это ведь не тихое дело; скажи, что ты просто ничего не услышал – и я скажу «врешь». Давай?ка, Дольф. Правду. Как ты мог это прохлопать?

Парень отодвинулся, бросив беглый взгляд на молчаливого фон Вегерхофа и вновь опустив глаза в траву.

– Спал, – выговорил он через силу. – Днем выспаться не вышло, а ночь была теплая; присел на траву – так, передохнуть просто – ну, и… Уснул.

На понурую макушку Курт смотрел молча с минуту, краем глаза отмечая, как нахмурился стриг, кажется, увидевший то, же, что он уже понял и сам. Слишком просто и быстро, слишком спокойно; слишком легко.

– Врешь, Дольф, – тихо произнес он, и сторожн вскинул голову, глядя на следователя с испугом и растерянностью.

– Так ведь вы сами велели сказать, что спал… – начал он, и Курт возразил все так же тихо и доброжелательно:

– Я велел сказать правду.

– Я сказал! – заспорил тот горячо. – Я просто уснул, я ничего не видел!..

– Видел, Дольф, – мягко оборвал он. – Знаешь, большинство людей на белом свете просто не умеют лгать; у них это не получается. В мелочи какой?нибудь – жене, матери, брату, торговцу, нанимателю – могут; а когда дело доходит до чего?то серьезного, вот тут?то и начинаются проблемы. Как у тебя, к примеру. Не возражай; это ни к чему. Я все равно не поверю ни единому твоему слову. Давай?ка лучше я разъясню тебе кое?что, а уж после будешь говорить ты, идет?.. Я в этом городе, Дольф, человек не слишком?то желанный, меня здесь не любят – причем все; никто не упускает случая напомнить, что здесь хозяева они, а не я. А вот ты со мною говорил вежливо, учтиво, я бы сказал, ни разу не надерзил, отвечал на все вопросы, точнее, пытался отвечать; я завел разговор по душам – ты его поддержал, хотя только слепой не увидит, что говорить со мною тебе не нравится и не хочется. И ты с превеликим удовольствием попросту встал бы и ушел, махнув на меня рукою, но этого ты не сделаешь, потому как любое твое действие, могущее вызвать мое недовольство, тебя пугает. Любое слово, движение, любой свой поступок ты сверяешь с вопросом «а подозрительно ли это»; потому ты и сидишь тут до сих пор, потому слушаешь меня и стараешься говорить со мной. Только лишь потому, что тебе есть что скрывать. Есть чего бояться. А теперь, когда ты понял, что я все понимаю, начнем с самого начала. Итак, Дольф. Этой ночью ты не спал. Не спал ведь?

– Нет, – согласился парень не сразу, вновь отведя взгляд. – Не спал.

– И что?то видел. Что?

– Не знаю, – отозвался сторож неуверенно. – Люди. Слышал, как дверь ломали, подошел проверить; смотрю – люди…

– И почему же ты не вмешался? Ведь для того тебя и брали на эту работу – молодого, здорового парня – чтобы ты мог вмешиваться в подобные ситуации. Даже оружие, как я погляжу, имеется.

– Какое еще оружие, – возразил Дольф тоскливо. – Нож да дубина? Тоже мне… А те были с мечами. Я видел. Я работу исполняю честно, но какого толку, если я тут лягу? Все равно ничего не сделал бы, не смог бы.

– И мечи в темноте разглядел? – усомнился Курт, и сторож передернул плечами:

– Да. От луны отражалось – лезвия, длинные…

– Этой ночью было холодно, – впервые за время разговора разомкнул губы фон Вегерхоф, и парень вжал голову в плечи, вздрогнув. – На небе – тучи. С полчаса даже прокапало. И луны, соответственно, видно не было.

– Что скажешь? – по?прежнему благожелательно поинтересовался Курт, когда сторож не ответил, все так же сидя с опущенной головой. – Даже и без этого я вижу, что врешь. Снова. Дольф, послушай меня внимательно. Обыкновенно я говорю это при допросах иного рода, когда тот, от кого я жду ответа, упирается и молчит, однако все то же самое применимо и к тебе. Так вот: я все равно все узнаю. Понимаешь? Осознай, что ты от меня не отвяжешься, пока я не услышу правды; и если ты не скажешь ее здесь, сейчас, в простом разговоре – ты скажешь ее в ином месте чуть позже при разговоре более вдумчивом. Как бы ни зарывались твои сограждане, а на одно я имею право: на использование в случае нужды камер местной тюрьмы и на помещение любого, живущего в этом городе, в одну из этих камер. Кстати сказать, насколько мне известно, кроме камер, что здесь имеются, местное узилище – это еще и просто пара ям, закрытых решеткой сверху; наверняка во время столь частых весенних дождей там весьма уютно. Однако для того, чтобы поговорить с тобою более душевно, мне камера и не нужна; достаточно любого другого места, довольно отдаленного, чтобы не распугивать окружающих. Ты ведь не герой, Дольф, и в случае такого развития событий не сможешь устоять – расскажешь все. Ну, и к чему тянуть время и доставлять самому себе неприятности вместо того, чтобы просто поговорить?

– Я все сказал… – начал сторож, и Курт оборвал – теперь требовательно и жестко:

– Довольно, Дольф. Хватит. Бессмысленные препирательства тебе не помогут, тебе поможет твой ответ на мой вопрос – на сей раз ответ честный. Говори сейчас, или тебе придется сказать все позже, когда я буду не просто спрашивать.

– Я не могу, – выдавил парень тихо. – Меня попрут с работы. Нормальную работу в Ульме сейчас не найти, а у меня семья.

– Вот и подумай о семье. Если ты проведешь в каталажке с неделю, на твое место здесь все равно возьмут другого, и как ты полагаешь, примут ли тебя обратно, когда… если ты выйдешь? Сомневаюсь. И пойдешь ты, Дольф, уголь грузить с утра до ночи… Давай. Колись. Рассказывай все как есть, а там посмотрим, быть может, все и обойдется.

– Не обойдется, – отмахнулся сторож обреченно. – Вы ведь все расскажете совету, там ведь тоже свое расследование начнут, наверняка. Черт меня дернул… Просто деньги нужны очень. Вы себе даже не представляете, как дорожают продукты по весне.

– Ну, отчего же, вполне даже представляю. И что такое «очень нужны деньги» – тоже знаю отлично. Рассказывай, – поторопил Курт, вновь сбавив тон. – Все равно ты, считай, уже сознался, так давай подробности. Что тут было этой ночью?

– Не этой ночью, – кисло возразил Дольф. – Много раньше. Я… Платят тут неплохо, это верно, но тогда я еще только?только начал работать, долгов куча, на шее жена, ребенок только родился, да еще мать – хоть и при последнем издыхании, но ведь и она тоже ест. И тут мне предложили денег; не так, чтоб очень, а все же неплохая была прибавка.

– Денег – за что? – поторопил Курт, когда он снова умолк; сторож вздохнул.

– За труп, – пояснил Дольф нехотя. – Старикашка один предложил. Я его, в общем, плохо знаю, мне только известно, что он в своей лавке продает книги или что?то в таком духе… Тогда как раз похоронили одного мужика, от сердца умер, кажется; и тот старик мне предложил такое дело: я ему помогу выкопать труп и взгрузить на тележку, а он мне заплатит – тогда и потом, когда этот труп надо будет закопать обратно.