Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Конгрегация. Гексалогия (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" - Страница 296


296
Изменить размер шрифта:

– Глупо, майстер Гессе, – с безмятежной укоризной улыбнулся Бернхард, и он, пожалев, что отступить уже некуда, втиснулся спиной в обгорелое дерево креста, когда те же темные живые змеи возникли за спиною человека в священнических одеждах, расправляясь, точно крылья жуткого демона, биясь вокруг него, будто языки неведомого пламени, скрученного ветром в упругие жгуты, и в горле пересохло, когда под веками Курт увидел те же глаза – все те же черные, сплошь черные выжженные угли… – Очень глупо, – повторил тот уже без улыбки.

Земля ушла из?под ног внезапно, словно шагнул с обрыва в пропасть, но упасть не позволила незримая рука, вздернув вверх; тело с силой ударилось о дерево креста, и позвоночник, казалось, раздробился на мелкие частицы, в правом локте что?то хрустнуло, а в затылке вскипела резкая, острая боль, на мгновение оглушив и застлав глаза сверкающей пеленою. Ладони разжались, выронив и без того никчемное оружие, и раскинутые руки болезненно извернулись под весом тела каждой растянувшейся мышцей и каждым сухожилием; что?то жесткое и крепкое, как веревка, глубоко впилось в лодыжки и предплечья, прижимая к перекладинам и, казалось, стискиваясь все сильнее с каждым новым истекающим прочь мигом.

– Tollat crucem suam[418], – сквозь звон в ушах донесся снизу тихий, но поразительно отчетливо слышимый голос. – Haec dicit Dominus [419].

Он машинально, необдуманно встряхнул головой, чтобы разогнать цветные звезды в глазах, и зашипел, снова ударившись затылком; справа послышалось злобное рычание пополам с руганью, и лишь тогда он сумел полностью осознать, что и подопечный тоже растянут на старом обгорелом дереве, прихваченный дымчатыми щупальцами, похожими на засохшие плети погибшего винограда, бьющиеся в противоестественном, извращенном пульсе. Курт рванулся, не надеясь высвободиться, так же инстинктивно, и давящие тело мертвые плети сжались сильнее; Бруно рядом выругался снова, судорожно дернувшись, и он увидел, как ткань одежды его подопечного под живым вервием сморщилась, потемнела, просев и испустив в сухой воздух легкий дымок и запах жженого сукна. Он перевел взгляд на собственные руки, похолодев, когда увидел, как корежится и скручивается в месте соприкосновения с этой мерзостью кожа куртки.

– Не надо, – попросил Бернхард участливо. – Не пытайтесь освободиться – любое движение только сделает хуже. Отнеситесь к своей участи спокойно, как подобает ex officio[420] вам обоим, и вам не доведется испытывать лишних страданий прежде должного времени. Но, разумеется, выбор за вами – quoniam sicut abundant passiones Christi in nobis ita et per Christum abundat consolatio nostra[421].

– Что за чушь ты там несешь… – выдавил Курт, собирая все силы для того, чтобы не думать о перевивших его опаляющих щупальцах и о том, каково подопечному, не защищенному от них толстой кожей. – Каким боком Христос при этой пакости…

– Videntes non vident et audientes non audiunt neque intellegunt[422], – снисходительно вздохнул тот, возведя к серому небу беспросветную черноту глаз. – Неужто вы не помните, майстер Гессе, что сказано у Экклезиаста? Еt laudavi magis mortuos quam viventes[423]…

– … propter hoc maledictio vorabit terram et peccabunt habitatores eius ideoque insanient cultores eius et relinquentur homines pauci[424], сказал бы я, коли уж ты такой охотник до цитат, – отозвался Курт, чувствуя, как все более вытягиваются вывернутые мышцы рук, начиная простреливать болью в лопатки.

– Вы полагаете наказанием то, что совершили ваши братья почти девяноста лет назад? – уточнил Бернхард снисходительно. – Это не кара для моей паствы, но освобождение и возвышение – ибо еще до того, как был брошен первый факел под ноги первого из моих чад – каждый, все, как было сказано, ipsi in nobis ipsis responsum mortis habuimus ut non simus fidentes in nobis sed in Deo qui suscitat mortuos[425], майстер Гессе. И propter quod dicit surge qui dormis et exsurge a mortuis et inluminabit tibi Christus[426]!

– Более идиотской ереси еще не было, – болезненно прошипел Бруно рядом. – Чертов безумец; ты что – впрямь уверен, что вот эта дрянь, что торчит у тебя из спины – ангельские крылышки?

– Везет нам в этом деле на чокнутых, – стараясь не шевелиться, напряженно выговорил Курт, невероятным усилием воли сумев родить подобие улыбки. – И все как один заморочены на Священном Писании; лишнее доказательство тому, что Конгрегация не напрасно запретила изучать оное самостоятельно. Вот к чему это приводит.

– Храбритесь, – отметил Бернхард с одобрением, неспешно кивнув. – Это хорошо. Я не ошибся в вас – в вас обоих. Лишь майстер Ланц меня разочаровал, но, впрочем, на него у меня особенной надежды и не было… Но – отчего ж ересь? «quid incredibile iudicatur apud vos si Deus mortuos suscitat[427]», майстер инквизитор?

– Я – не инквизитор, – фыркнул Бруно; тот вздохнул:

– Ну, не скромничайте… Итак, consepulti enim sumus cum illo per baptismum in mortem ut quomodo surrexit Christus a mortuis per gloriam Patris ita et nos in novitate vitae ambulemus[428]; вот вам ответ.

– Сомневаюсь, что Иисус имел в виду этих пыльных кадавров, говоря об обновленном человеке, – уточнил Курт. – Смею допустить, что и святой Павел разумел нечто иное. А что до тебе подобных, то в Притчах сказано четко: «Vir qui erraverit a via doctrinae in coetu gigantum commorabitur[429]». Приметы же того, что дорога твоего разума разминулась с тобою давным?давно – налицо.

– А это занятно… – тихо проронил Бернхард, и темные щупальца за его спиною на мгновение перестали биться, замерев, точно задумавшись вместе с чародеем; слова человека у подножия обгорелых крестов явно не были ответом его словам, а лишь откликом на что?то, чего он не видит и не слышит, но что совершилось мгновение назад. – Весьма занятно…

Несколько серых фигур у края толпы, неслышно шелохнувшись, внезапно опали, осыпавшись пылью под ноги своих собратьев, и тихой быстрой поземкой унеслись прочь, вскоре исчезнув за поворотом каменной ограды одного из домов. Курт поджался, вновь попытавшись выбиться из объятий, прижимающих его к перекладинам, и едва не застонал от боли в руках и шее, ударившей в голову яркой ослепляющей молнией.

– Ну, не надо же, – снова попросил Бернхард. – У вас большой опыт в подобного рода делах, посему прошу вас понять; вы сами частенько говорили эти слова, теперь вдумайтесь в них и вы. Просто осознайте, что любая попытка – бессмысленна. Смиритесь. Humiliamini in conspectu Domini, майстер Гессе, et exaltabit vos[430].

– Увольте… – процедил Курт тихо, зажмурясь и пережидая, пока остатки режущей боли вновь равномерно разойдутся по плечам. – Без такого величия я уж как?нибудь обойдусь.

– А если все так красиво, – криво усмехнулся подопечный, – отчего ж ты сам не разделил со своей паствой их участь? Возвеличился бы к жизни вечной вместе со всеми.

– Невзирая на то, что вы не предполагали услышать от меня ответа, – отозвался чародей ровно, – и вопрос свой задали лишь только для того, чтобы поглумиться надо мною и учением, что я несу, я отвечу вам. Я носитель Его благодати, хранитель Его воли; haec est autem voluntas eius qui misit me Patris ut omne quod dedit mihi non perdam ex eo sed resuscitem illum[431]. Таково учение Господа. Учение не может жить в людях без того, кто носит его. Учение должно множиться, должно жить среди людей, должно идти к людям; люди же способны услышать лишь того, кто такой же, как сами они. Я не из страха перед гибелью оставил эти места, как вы намекаете, но лишь из необходимости сохранить путь, по которому идет слово Господне. Я должен хранить эту бренную оболочку, потому что она – мой посох, мое пастырское облачение в человечьем стаде, и Господь, как вы видите, в своей милости даровал оной оболочке долгое существование, чтобы мое служение не прервалось.

– В жизни не слышал столь шикарного бреда, – не сдержав бессильной злости в голосе, выговорил Курт. – И этот вздор приняли твои прихожане? Скажи, что Конгрегация сожгла их ни за что, не дай мне разочароваться окончательно в разумности рода людского.