Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Якутский героический эпос Олонхо. Нюргун Боотур Стремительный.

Автор неизвестен

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Якутский героический эпос Олонхо. Нюргун Боотур Стремительный. - Автор неизвестен - Страница 23

Изменить размер шрифта:

СТИХ 29

АЙЫНГА СИЭР ТОЙОН

Там, где солнце встает по утрам

Из-за горы золотой,

Где деревья редеют, шумя

Падающей листвой,

На обитаемой щедрой земле,

На бескрайнем просторе ее,

В блистающем средоточии ее,

На высоком, крутом холме,

За тучами дыма и мглы

Могучий Баалтааны-кузнец

В кузнице исполинской своей

Молотом неустанно бьет,

День и ночь грохочет, кует,

Железом скрежещет,

Сталью звенит.

Там кузнец Куэттээни,

Двигая дюжей, черной рукой

Глубоко вздыхающие мехи

Из сорока жеребячьих шкур,

Раздувает в горне

Жаркий огонь,

Там такая работа идет,

Что за три дня верховой езды

Солнца белого не видать;

От кузни такой поднимается дым,

Что за шесть дней верховой езды

Вся земля окутана мглой,

За девять дней пути

Грохот слышен,

Скрежет и звон.

В горне грозно пышет огонь,

Громко молот огромный стучит,

Сталь о сталь

Неустанно гремит,

Окалина трещит, шипит,

Во все стороны жарко летит.

А под горой,

В чащобе лесной

Стучит тяжелый топор,

Рушатся вековые стволы,

Слышен звон широкой пилы,

Тешет доски тесло

Долото долбит,

Неустанная работа кипит.

Что же совершается там,

Что же созидается там,

Под покровом дыма,

За темной мглой,

Посреди равнины земной?

Созидается там гнездо,

Воздвигается прочный дом

На долгие времена.

Основа счастья земного здесь

Устанавливается на века.

Посреди долины Кыладыкы,

Где доныне не жил никто,

Где ветер кружил, поднимая песок,

Едва разлетелся кузнечный дым

И рассеялась непроглядная мгла,

Виден стал во всей своей красоте

Построенный неустанным трудом,

Огромный, богатый дом,

Сверкающий золотом и серебром.

Толстый дым от его очага —

От гудящего его камелька

За восемь дней верховой езды

Занавесил землю окрест

Белым туманом густым,

За шесть дней верховой езды

Расплылся черною мглой;

На расстоянии трех дней пути

Видно, как поднимается дым,

Расширяясь кверху грибом.

Перед домом тем,

На широком дворе,

В ожидании дальних гостей,

Когда прискачут они,

Первый белый снежок примяв,

Девять гор высоких перевалив,

Восемь перевалов преодолев,

Когда приедут из дальних краев

Отважные, как львы, удальцы,

Величайшие богатыри

Туманных безвестных стран,

Самые кряжистые богатыри

Из мглистых неведомых стран,

Услыхавшие про эти края,

Воспевавшие в песнях эти края, —

В ожидании, когда приедут они,

Перед домом поставил кузнец

Восьмигранные,

Красной меди

Коновязи-столбы.

Здесь приезжие развяжут ремни

Дорожных своих мешков,

Здесь привяжут своих коней,

Здесь они со своих торбасов

Отряхнут косматый снежок.

На первом, самом высоком столбе,

Где по меди — чеканный узор,

Сидит волшебная птица Бар

Курлыкает, клекочет она.

На среднем медном столбе,

По которому вьется узор,

Где знаки читаются и письмена,

Сидит огромный орел,

Крылья распахивая порой,

Пронзительно крича,

Грозно клекоча…

На третьей коновязи, на ее

Медном, узорном столбе

Вещая кукушка сидит…

Если эти три птицы

Желали добра

Приезжающему издали,

Если сами чуяли в нем добро,

То за три перехода дневных

Гостя радовали они

Восклицаньем:

— Три жизни живи! —

А если чуяли зло,

А если желали беды

Врагу, подходившему к ним,

Так они заклинали его:

— Дерево мертвое обними!

В дупло войди!

Сгинь, пропади! —

Трех этих вещих птиц

Строитель на коновязи посадил,

Чтобы дом охраняли они,

Чтобы недруга узнавали они.

Если дом огромный

Кругом обойдем,

Посмотрим зорко

Со всех сторон —

Мы увидим глубокий

Дверной проем

И тяжелую, несокрушимую дверь,

Которую семьдесят семь человек,

Напирая плечами семь дней и ночей,

Растопырив ноги, кряхтя,

Не смогли бы приотворить.

Чтобы белого солнца свет

В глубину жилья проникал,

Девяносто девять окон больших

Было пробито в стене,

А в окнах блестит золотой переплет,

Прозрачным затянутый пузырем.

Чтобы с бурного неба

Холодный вихрь

Стужи в просторный дом не надул,

На кровле его

Устроен накат

В три вековых бревна толщиной.

Чтобы снизу, со стороны

Подземных бездн ледяных,

Мороз жилище не прохватил,

Уложены в основанье его

Плиты гранитные в шесть слоев.

Чтобы с боков,

С четырех сторон

Бурями обуянной земли

Ветер не просквозил —

Вековые лиственницы вокруг

Поставлены в девять рядов.

Чтобы не покривился дом,

Чтоб не садился вовек,

Ни одним не кренился углом,

Под основание дома всего

Были забиты в земную глубь

Мудрым строителем-кузнецом

Девяносто девять самых больших

Лиственничных стволов.

Если в дом войдем,

Поглядим,

Как устроен он изнутри,

Чем такой богатый дом снаряжен, —

Первое, что увидим мы,

Главное, что удивило бы нас —

Это, словно шкуры трехлетка-коня,

Большие блюда вдоль стен,

Которые сами собой

Вертясь, подлетают к столу;

Золотые трехзубые вилки там

Для трапез были припасены;

Когда надо, сами они

Прыгали, сверкая, на стол;

Пузатые миски там

Сами двигались вперевалку, бочком,

Сами варили снедь,

Сами на стол несли;

Стройные кубки в узорной резьбе,

В которые наливают кумыс,

Сами шествовали навстречу гостям.

Деревянные кади там,

В которых масло, кумыс и каймак,

Сами двигались важно к столу,

Едва посмотришь на них.

Здесь топор был,

Который сам прибегал,

Сам колол, рубил и тесал;

Рядом с вилками блестели ножи,

Сами резали мясо они;

Из сплава чудесного тридцати

Металлов выковал их

Кузнец Куэттээни.

Средь покоя трапезного

Стол стоял

С таежное озеро величиной;

Этот круглый стол-сандалы?

Сам, куда ему скажут, шагал

На шести высоких ножках своих.

Здесь не было

Пестрых, красивых вещей,

Здесь не было

Нежных и хрупких вещей;

Здесь так обставляли дом,

Чтобы все было прочно в нем,

Чтобы в убранстве дома того

Не ломалось,

Не трескалось ничего.

Посуда была

На диво прочна,

Чтобы долго людям служила она;

Ведь снаряжался весь этот дом

Для могучих богатырей…

Много было посуды в нем, —

Чаши берестяные, в ряд

Поставленные, чистотою блестят;

Деревянные кубки и черпаки,

Кожаные турсуки

Были там в изобилии припасены,

На любую пору годны…

Первыми в этот прекрасный дом

Вступили старший брат и сестра —

Богатырь небесный Мюльдюн Бёгё

И заклинательница небес,

Шаманка Айыы Умсуур.

Сперва приветствовали они

Громадную печь-камелек

О тридцати стальных обручах;

Будто цельную каменную скалу

Поставили вместо печи сюда,

Так огромен был

Просторный очаг.

Могучий Мюльдюн Бёгё

Сухостоя костер

В лесу наломал,

Гору лиственниц нарубил,

Вековыми стволами набил камелек.

Радостно загудел, запылал

Девятиголовый огонь;

Не поленья горели в печи,

А деревья пылали, треща.

Шумно воя, взвивался

Священный огонь,

Пламя красное высоко поднялось,

Искры посыпались к облакам.

Заклубился, раскручиваясь в высоте,

Потянулся по небу дым

Сквозь широкую каменную трубу…

Так священный огонь

В очаге разложив,

Озарив, обогрев жилье

Для младших братьев своих и сестры,

Устроив гнездо для детей,

Айыы Умсуур

И Мюльдюн Бёгё

Попрощаться с ними были должны.

К младшим братьям своим и сестре,

Словно к детям, они подошли

С солнечной стороны

И вдвоем пропели они,

Стройно два голоса согласовав,

Благословенье свое.