Stop-кадр! - Макьюэн Иэн Расселл - Страница 18

Колин с Мэри прошли двести ярдов по вязкому горячему песку – мимо одиноких мужчин с сигаретами и дешевыми книжками, мимо влюбленных парочек и сквозь семейства с бабушками, дедушками и младенцами, изнывающими от жары в колясках, – в поисках идеального места: у воды, но не возле плескающихся детей, подальше от ближайшего приемника и семьи с двумя бойкими овчарками, не около намазавшейся маслом парочки на розовом полотенце, дабы не нарушить ее уединения, и не рядом с большой бетонной урной, над которой вилась густая туча иссиня-черных мух. Каждое из обследованных мест было забраковано по меньшей мере по одной причине. Одно, свободное, было бы вполне подходящим, кабы не набросанный посередине мусор. Пять минут спустя они вернулись туда и начали было перетаскивать пустые бутылки, консервные банки и недоеденные куски хлеба в бетонную урну, но тут из моря выбежали отец и сын, оба с прилизанными назад водой черными волосами, и настоятельно потребовали, чтобы им не мешали устраивать пикник. Колин с Мэри направились дальше, согласившись – это был их первый разговор после того, как они сошли с парохода, – что на самом-то деле им нужен такой пляж, где можно уединиться едва ли не так же, как в гостиничном номере.

В конце концов они устроились неподалеку от двух молоденьких девчонок, на которых пыталась произвести впечатление кучка парней, неуклюже ходивших колесом и бросавших друг другу в глаза песок. Колин с Мэри расстелили рядышком свои полотенца, разделись и сели лицом к морю. В их поле зрения появлялись то летящие чайки, то моторка с мужчиной на водных лыжах на буксире, то мальчишка – продавец мороженого с жестяным ящиком на ремне. Двое из компании молодых людей так сильно били своего приятеля по плечу, что девушки принялись громко протестовать. Все парни тут же полукругом уселись перед девушками на корточки и представились. Колин с Мэри крепко держались за руки, шевеля пальцами, дабы еще раз убедиться в том, что, несмотря на молчание, они ни на секунду не забывают друг о друге.

Утром, за завтраком, Мэри еще раз рассказала о фотографии. Не строя никаких догадок, она попросту изложила факты в том порядке, в котором они стали ей известны. Колин все время кивал, подтверждая, что теперь припоминает их последний разговор, просил уточнить некоторые подробности (есть ли на снимке горшки с геранью? – Да; в какую сторону падают тени? – Она не запомнила), но выводов тоже не делал. Он кивал и устало протирал глаза. Мэри хотела положить ладонь ему на руку и опрокинула локтем молочник. Наверху, когда они переодевались, собираясь на пляж, она усадила его на кровать и крепко обняла. Целуя Колина и прижимая его голову к своей груди, она без конца твердила, что любит его и восторгается его телом. Она положила руку на его тугие голые ягодицы и сжала. Колин стал сосать ее грудь, как ребенок, и глубоко погрузил в нее указательный палец. Подтянув повыше колени, он сосал и проникал все глубже, а Мэри раскачивалась взад-вперед, то и дело повторяя его имя; потом, рассмеявшись сквозь слезы, она сказала: «Почему так страшно очень сильно любить человека? Почему это так страшно?» Однако на кровати они не остались. Она напомнили друг другу о своем обещании поехать на пляж и, прервав объятия, начали укладывать полотенца.

Колин лежал на животе, а Мэри сидела верхом у него на ягодицах и натирала ему спину маслом. Закрыв глаза и обхватив ладонями щеки, он рассказал Мэри о том, как Роберт ударил его в живот. Рассказал без прикрас, не упоминая о своих переживаниях – ни о тогдашних, ни о теперешних; просто передал суть разговора так, как ее запомнил, описал физическое состояние, скрупулезно изложил ход событий. Пока он говорил, Мэри массировала ему спину вверх по позвоночнику, разминая его упругие мышцы сходящимися движениями больших пальцев до тех пор, пока не добралась до неподатливых сухожилий на шее.

– Так больно, – сказал Колин. А Мэри попросила:

– Продолжай. Расскажи, чем все это кончилось.

В тот момент он рассказывал, что прошептала Каролина, когда они уходили. Шум голосов молодых людей позади них делался все громче, пока не перешел во взрыв общего смеха, нервного, но добродушного; потом молодые женщины тихо и быстро заговорили между собой, и вновь раздался общий смех, уже не такой нервный и громкий. Чуть дальше убаюкивающе шумели волны прибоя, набегавшие на берег с почти равномерными промежутками, но вовсе усыпляюще действовали те, что время от времени быстро разбивались одна за другой, наводя на мысль о непостижимо сложных законах движения. От слепящего света солнца звенело в ушах, как от громкой музыки. Речь Колина сделалась не совсем внятной, движения Мэри стали менее порывистыми, более ритмичными.

– Я слышала ее слова, – сказала она, когда Колин договорил.

– Она похожа на пленницу, – сказал Колин. Потом, более уверенно: – Она и есть пленница.

– Я знаю, – сказала Мэри. Не убирая рук, которыми обхватила шею Колина нетугой петлей, она передала свой разговор с Каролиной на балконе.

– Почему ты мне раньше об этом не рассказывала? – спросил в конце концов Колин.

Мэри помедлила с ответом:

– А почему ты мне ничего не рассказал? Она слезла с Колина, и оба опять сели лицом к морю на свои полотенца.

После долгого молчания Колин сказал:

– Наверное, он ее бьет. Мэри кивнула.

– И все же… – Он зачерпнул пригоршню песка и тонкой струйкой высыпал его себе на пальцы ног. – … И все же мне кажется, что она вполне…

Он умолк, не решаясь продолжить.

– Вполне довольна? – раздраженно спросила Мэри. – Ну конечно, всем известно, как женщины любят, когда их зверски избивают.

– Не будь, черт возьми, так уверена в своей правоте! – Горячность Колина удивила обоих. – Я всего лишь хотел сказать, что… Ну, в общем, похоже, что-то во всем этом ей нравится.

– Ну да, – сказала Мэри. – Боль. Колин вздохнул и снова лег на живот.

Мэри поджала губы и стала наблюдать за детьми, резвящимися на мелководье.

– Ох, уж эти открытки, – пробормотала она.

Еще полчаса они сидели, то и дело слегка хмуря брови в молчаливом споре, суть которого было бы трудно облечь в слова. Им мешало ощущение, что эти несколько дней просто-напросто свелись к особой форме паразитизма, к тайному заговору молчания, завуалированному сплошной болтовней. Мэри порылась в своей сумке и достала резинку, при помощи которой собрала волосы в «конский хвост». Потом резко встала и направилась к воде. Когда она прошла мимо шумной компании, двое парней негромко присвистнули ей вслед. Мэри оглянулась и вопросительно посмотрела, но парни сконфуженно улыбнулись и отвели глаза, а один закашлялся. Колин, так и не сдвинувшийся с места, смотрел, как она стоит по щиколотку в воде, среди детей, которые, смеясь и возбужденно визжа, прыгают через волны. Мэри, в свою очередь, казалось, смотрела на группу ребят постарше, дальше от берега, которые, то и дело сваливаясь в воде, пытались взобраться на спущенную черную камеру от тракторной шины. Она вошла в воду и в конце концов поравнялась с ними. Дети что-то закричали, наверняка уговаривая ее окунуться как следует, а Мэри повернулась к ним и кивнула. Метнув через плечо едва заметный, мимолетный взгляд в сторону Колина, она оттолкнулась от дна, нырнула и медленно, спокойно поплыла брассом – стилем, которым могла без особых усилий двадцать раз проплыть из конца в конец бассейна, в который она ходила плавать. Колин откинулся назад на локтях, наслаждаясь теплом и относительным одиночеством. Один из парней достал ярко-красный резиновый мяч, и разгорелась бурная дискуссия по поводу того, для какой игры он больше всего подходит, а также по более сложному вопросу формирования команд. В споре участвовала и одна из девушке. Она с притворной укоризной тыкала пальцем в грудь самому здоровенному парню. Ее подруга, высокая и худая, с длинными, журавлиными ногами, стояла в сторонке и с застывшей на лице вежливой, покорной улыбкой нервно теребила прядь волос. Она вглядывалась в лицо коренастого, как орангутан, типа, который, видимо, был полон решимости ее развлечь. Рассказав очередную историю, он поднял руки и дружески двинул ей кулаком в плечо. Немного погодя он рванулся вперед, ущипнул ее за ногу, отбежал на несколько шагов, обернулся и велел ей его догонять. Словно новорожденный теленок, девушка сделала пару неуверенных шагов и споткнулась от смущения. Она провела по волосам пальцами и повернулась к подруге. Орангутан снова набросился нанее и на сей раз шлепнул ее по попке – молниеносно, со знанием дела и на удивление громко. Все остальные, в том числе и та девушка, что пониже ростом, рассмеялись, а «орангутан» на радостях стремительно прошелся колесом. По-прежнему храбро улыбаясь, длинноногая девушка попятилась, чтобы дать ему дорогу. В песок, на расстоянии нескольких футов друг от друга, были врыты два столба от пляжных зонтов, соединенные сверху веревкой. Все собрались играть в волейбол. «Орангутан», убедившись, что длинноногая девушка играет в его команде, отвел ее в сторону и принялся знакомить с правилами. Он схватил мяч и, показав ей сжатый кулак, ударил по мячу, запустив его высоко в воздух. Девушка кивнула и улыбнулась. От своей попытки она отказалась, но «орангутан» не отставал, и тогда она в виде одолжения слабым ударом подбросила мяч на несколько футов вверх. «Орангутан», аплодируя, побежал за мячом.