Подарок тролля - Топелиус Сакариас (Захариас) - Страница 46

— Мумс, мумс, как вкусно! — причмокнула Анна-Лиса. — Сыр — самая моя любимая еда.

И, пожав лапку доброму зайцу, она попросила простить ее за то, что приняла его за злющего медведя.

— Слишком большая честь для меня, — прошепелявил заяц своей раздвоенной губой. — Но помни, будь очень вежлива с мамой-козой. Видишь ли, она немного обидчива.

Анна-Лиса пообещала быть вежливой. А заяц, пошевелив ушами, длинными прыжками кинулся прочь через брусничник. Анна-Лиса уходила все дальше и дальше в лесную чащу. Ее животик сводило от голода, ведь червяк испортил ее яблоко, белка не дала орехов, а заяц слопал ягоды.

«До чего трудно жить на свете, — подумала Анна-Лиса. — Но если я раздобуду большой кусок сыра, то-то мой животик обрадуется!»

— Бе-е-е-е-е, — услышала она у самого уха и увидела козу.

И тут-то Анна-Лиса позабыла все, о чем предупреждал ее заяц. Она не поздоровалась, не поклонилась козе, не попросила вежливо сыра, а сразу закричала:

— Сыр, дай мне скорей сыру, да побольше!

А ей не следовало бы так говорить.

— Ме-е-е сыр, ме-е-е сыр! — заблеяла коза. — Сама ты ме-е-е — сыр!

И, наставив свои ужасные рога на голодный животик Анны-Лисы, сердито боднула его. Вот тебе и сыр!

Сидит Анна-Лиса в лесу, вздыхает, потирает свой животик.

— Ой, ой, ой, сколько неприятностей, — сказала Анна-Лиса. — Червяк обманул меня, белка укусила, заяц одурачил, а коза боднула. Что же было бы, если бы я встретила в лесу самого злющего медведя?

Тут в лесу все захрустело, ветки и сучья затрещали, и из лесной мглы вышла высокая черная фигура. Она шла прямо, как человек, и была похожа на углежога, пока он не смоет с себя сажу.

«Медведь», — подумала Анна-Лиса.

Она так испугалась, что не смогла ни слова вымолвить, ни пальцем шевельнуть. Она только полными ужаса глазами смотрела на страшную фигуру. Наверно, это разъярило зверя, и, как ей показалось, он разинул пасть и высунул длинный красный язык.

— Мама, мама, медведь! — закричала Анна-Лиса и бросилась бежать. Стук-стук-стук! — забарабанили ее башмачки.

Но черная фигура, удивленно глядя ей вслед, воскликнула:

— Эй ты, глупая девчонка, никакой я не медведь. Я Ханс-углежог и иду прямо из угольни в лесу.

Однако Анна-Лиса не слышала его слов, она неслась сломя голову, не видя, что лес становится все гуще и темнее. И она поняла, что дорога не приведет ее домой, к маме. Но она знала, что далеко-далеко, в лесной чаще, есть яма, где ее отец жег уголь. Туда-то она и хотела добежать. Хижина отца была сложена из прутьев, веток и жердей, так что Анна-Лиса могла бы там переночевать. Тогда, верно, отец проводит ее утром домой.

Ой-ой-ой-ой! Теперь она уже не думала о том, что хочет есть и пить. Только бы ей добраться до отцовской хижины!

А что это такое? Разве это не хижина из прутьев и жердей прислонилась к упавшей сосне? И разве не сидит на земле перед хижиной огромный черный старик? До чего ж он некрасивый, стало быть, это не отец. Тогда это, пожалуй, какой-нибудь другой углежог, их ведь так много в лесу.

Анна-Лиса бросилась прямо в объятья старика и закричала:

— Милый, добрый, хороший, спаси меня от медведя, спаси меня от медведя!

— Кто ты? — проворчал старик.

— Я — мамина и папина Анна-Лиса.

— А как ты думаешь, кто я?

— А ты, верно, углежог.

— Ты так думаешь, — сказал старик. — Но ты должна знать…

Оказывается, Анна-Лиса оказалась в объятиях самого Мишки-Медведя.

— Пойдем-ка к моей старухе, — смущенно проворчал Мишка. Он взял Анну-Лису на руки и внес ее в хижину, где играли два медвежонка, а сама фру Медведица стояла в углу и готовила ужин из орехов и меда.

— Кто это с тобой, отец? — пробурчала она.

— О, это всего лишь маленькая девочка, которая прыгнула прямо ко мне в объятия. Она такая легкая, совсем пустая от голода, так что лучше всего, если ты дашь ей поесть.

Анне-Лисе дали и орехов, и меда, и ягод. Она наелась так, что чуть не лопнула. А потом оглядела горницу.

— У вас тут очень уютно, — сказала она, — но если бы мама была здесь, она бы прибрала получше.

— Что это такое — «прибрать»? — спросила фру Медведица.

— А вот сейчас, фру, вы увидите, — пообещала Анна-Лиса.

И она стала подметать и убирать в хижине, точно так, как мама подметала и убирала у них дома. Оба малолетних мишки прекратили играть и, засунув лапки в пасть, с удивлением уставились на Анну-Лису. А она только и делала, что толкала их с одного места на другое.

— Не путайтесь под ногами, мальчишки! Если не можете помочь, так по крайней мере не стойте на дороге. Марш отсюда!

И медвежата послушно переступали с места на место. Ну и зауважали же они Анну-Лису! А матушка Медведица, всплеснув лапами, пробормотала:

— Ни за что! — сказала Анна-Лиса. — Потому что мне нужно домой, к маме, да побыстрее. Но раз уж вы, фру, так вкусно накормили меня, я тоже хочу хотя бы немножечко вам помочь. Извините за мой вопрос, но вы, фру, никогда не моете своих мальчишек?

— Каждый день, — несколько оскорбленно пробормотала матушка Медведица.

— Тогда, верно, у фру нет настоящей сноровки для такой работы, — сказала Анна-Лиса. — Идите за мной, мальчишки, и я сделаю из вас людей.

И, взяв медвежат за уши, она потянула их за собой к лесному роднику.

— Какие удивительные у вас рыльца! Можно подумать, что вы поросята, — засмеялась Анна-Лиса.

Мишки страшно сконфузились и не нашлись даже что ответить. Но когда Анна-Лиса обмакнула свой передник в воду и стала тереть изо всех сил, медвежата заплакали:

— Так матушка никогда не делает, так матушка никогда не делает.

— Как же она делает?

— Она облизывает нас.

— Ну что я говорила! — воскликнула Анна-Лиса. — Вы — настоящие поросята. Как я вас ни тру, вы белее от этого не становитесь.

И тут ей внезапно пришло в голову, что мама говорила о медведе. Как ни моешь медведя, он от этого белее не становится. Анна-Лиса не испугалась, нет, она совсем не испугалась. У нее только слегка подкосились ноги. Она выкрутила свой мокрый передник и направилась к хижине.

— А теперь я пойду домой, — сказала она входя.

— Тогда нам, верно, нужно проводить тебя, — пробормотал господин Медведь. — А не то может прийти медведь и утащить тебя.

И тут он начал хохотать, и бормотать, и подталкивать свою старуху в бок. Ну прямо страх, до чего он развеселился. «Нет, медведь не может быть таким веселым», — подумала Анна-Лиса и, успокоившись, протянула руку, благодаря хозяев за гостеприимство. А потом с батюшкой Медведем с одной стороны, с матушкой Медведицей с другой и с двумя медвежатами, идущими, не отставая, сзади, Анна-Лиса пошла домой. Но при виде этой странной компании люди и звери бежали сломя голову.

— Почему все убегают от нас? — спросила удивленно Анна-Лиса.

— Подумать только, — заважничала Анна-Лиса. — А я никогда прежде за собой этого не замечала.

Услышав это, батюшка Медведь опять расхохотался, ну прямо весь затрясся от смеха, даже идти дальше не мог, вот до чего развеселился. Однако маме было не до смеха, когда она увидела, как все медвежье семейство, переваливаясь, движется к ее дому. Она только недавно вернулась и, не найдя Анну-Лису в доме, пошла искать ее в саду. И вот тут-то она увидела Анну-Лису меж двух громадных медведей, а за ее спиной — двух медвежат, которые забавлялись, толкаясь и кусая друг друга за уши.

— Мама, мама! — закричала Анна-Лиса. — Не убегай от меня. Я ведь только маленькая Анна-Лиса.

— Скорее, дитя! — воскликнула мать. — Беги скорее, пока медведи не съели тебя!

Но думаешь, Анна-Лиса заторопилась? Нет, ничуть: она внезапно застыла на месте и большими глазами смотрела то на Медведя, то на Медведицу. И вдруг воскликнула:

— Да, так я и думала, потому что из этих мальчишек совершенно невозможно сделать людей. Фу, стыдись, старый Мишка, что ты обманул меня! Почему ты не сказал, что ты Медведь?