Собачья работа - Романова Галина Львовна - Страница 9

Пожилая хлопотливая дама, круглая, как свежая булочка, все всплескивала руками и вертелась вокруг графа Витолда, как наседка вокруг единственного цыпленка.

— Ну разве ж так можно, сударь мой! — восклицала она. — Ведь только-только с постели встали! Ведь еще нетвердо на ногах стоите! И нате вам! Куда поехали?

— Я нашел ее, нянюшка! — воскликнул мужчина, указав на все еще сидевшую на коне меня. — Госпожа Дайна Брыльская. Она будет меня охранять! Помогите ей кто-нибудь!

Обо мне тут же вспомнили, со всех сторон потянулись руки. Пожилая женщина (вряд ли мать князя Витолда, уж больно проста) только покачала головой, когда я неловко сползла с седла.

— Это что же такое? — От ее цепкого взгляда не укрылось, что нога у меня отсутствует. — Это как же так?

— А вот так. — Князь сдвинул брови и стал похож на обиженного подростка. Интересно, сколько ему на самом деле лет? На вид чуть за двадцать, ведет себя как шестнадцатилетний. — Дайна Брыльская — мой телохранитель! Я желаю, чтобы ее проводили в дом, устроили как следует и выделили покои поближе к моим! Дайна, это — госпожа Мариша, моя няня и домоправительница.

Комнаты, куда меня поместили, оказались просторными, но обставлены были довольно скупо. В передней только пара кушеток, кресло у камина и совершенно пустой стенной шкаф. В спальне — туалетный столик, на котором тоже ничего не стояло, кровать, лавка и небольшой стульчик. Уже потом слуги внесли и поставили сундук, куда мне предложили сложить немудреные пожитки, и еще два маленьких столика — по одному в каждую комнату. И все.

Вот это я сейчас говорю — скупо обставлены. А тогда все казалось мне верхом роскоши. Дома мы жили примерно так же, даже немного скромнее, а за время войны и послевоенной жизни в доме целительницы я и вовсе отвыкла от больших комнат, широких кроватей под узорным пологом, кресел у камина, косметики и прочих женских штучек. У меня — стыдно признаться — даже нормального женского белья не было. И, чтобы не позориться перед слугами, пришлось долго ждать, пока они все уберутся из комнаты, зачем смущать их видом своего старого гардероба? Только то бархатное платье, из-за которого пришлось влезть в долги, и было новым — все прочие вещи, чиненые-перечиненые, передали из монастыря. Монашки часто собирали пожертвования в пользу тех, кто пострадал от войны. И Яница прихватила кое-какую одежду для меня.

А слуги как назло не торопились по своим делам. Каждую минуту кто-то да заглядывал в дверь — то комнатой ошиблись, то искали госпожу Маришу, дескать, ее на кухне очень хотят видеть, то просто спрашивали, не угодно ли чего госпоже? И все так и ощупывали взглядами мои лицо, фигуру и то, что ниже. Тут уж ничего не скроешь — одна штанина подвязана узлом как раз на уровне колена. И вместо сапога — деревяшка. Самая обычная. Можно было бы ходить и в юбке, чтобы хоть частично скрыть увечье, но платьев-то особых у меня не имелось. Бархатное не в счет, а от остальных я отвыкла, и они валялись в мешке, как тряпки. Да и прятаться — значит, признавать себя слабой.

Время было уже позднее, так что, когда осталась наконец одна, я кое-как разобрала свои вещи, переложила из вещмешка в сундук или поставила на столик у изголовья, разделась и устроилась на широкой постели, решив, что утро вечера мудренее.

Врут, когда говорят, что на новом месте часто плохо спится. Походили бы вы с мое, помесили грязь осеннего бездорожья, пережили долгие изматывающие переходы, когда еле переставляешь ноги, а все мысли только о том, как бы лечь и не открывать глаз! Война приучила спать там, где застигла ночь. А сейчас она застигла меня в этом замке.

Ту, самую первую ночь, я проспала без снов — словно бревно до утра пролежала на постели. Утром же первым делом отправилась искать покои моего работодателя — пусть видит, что я в любой момент готова приступить к делу. Замок, судя по голосам и звукам шагов, уже пробудился, так что мои блуждания по коридорам в столь ранний час никого не могли удивить. Телохранитель я или нет? Если телохранитель, то должна находиться как можно ближе к князю Витолду Пустопольскому. Хотя и не уверена, что его желают убить. Судя по тому, как к нему относятся слуги, как встречали, как помогали слезть с коня, Витолда действительно любят. Только вот насколько искренне? По опыту знаю — редко подчиненные испытывают большую и чистую любовь к своему начальству.

Если честно, мне совсем не хотелось проводить в этом замке остаток дней, играя роль сторожевой собаки. Надо найти того, кто хочет смерти моего подопечного, вывести его на чистую воду и, забрав награду, отбыть в Брыль. Но для начала неплохо бы выяснить, существует ли угроза в принципе? Нападение на позднего прохожего, который неосторожно сообщил о наличии денег, в порядке вещей. Из-за такой малости телохранителей не нанимают!

Оказалось, искать никого не надо — комнаты князя Витолда Пустополя располагались почти рядом, на том же этаже, в том же крыле, практически мы являлись соседями. Сейчас двери оказались распахнуты настежь, так что всем желающим была видна передняя зала, где в глубоком кресле полулежал мой подопечный, а над ним хлопотал седенький лекарь, невысокий худощавый старичок с залысинами над морщинистым лбом и подслеповатыми маленькими глазками. Тут же суетилась госпожа Мариша, властным тоном отдавая приказы двум слугам. Господина Генриха не было, что не могло не радовать. Седоголовый ветеран явно недолюбливал женщин в военной форме. На войне такое тоже бывало — многие смотрели на меня и других девушек косо. Мол, здесь не игры и не танцы. Бывало, и нарочно старались унизить или относились как к маленьким девочкам, разве что не сюсюкали. Потом, конечно, начинали уважать, но для этого еще нужно было доказать, что ты достойна уважения.

— Госпожа Дайна! — Князь первым заметил меня. — Вы уже готовы?

— Да, ваша милость. — Я прошла в комнату, стараясь не смотреть по сторонам и не замечать, как все оцепенели. Не скоро эти люди привыкнут к моей хромоте и деревянной ноге. — Я всегда готова!

Не могу понять, почему после этих слов слуги как-то странно заухмылялись, а вот госпожа Мариша и целитель наоборот — сердито поджали губы. Я лишь сказала то, что сказала.

— Вы хорошо спали? — продолжил играть в вежливость мужчина.

— Да, благодарю вас.

И почему это всех и всегда интересует, хорошо ли человек спал на новом месте? Хоть бы раз поинтересовались, не хочет ли он есть?

— Мне так хотелось показать вам замок, — продолжал тем временем князь. — Но мастер Лелуш сказал, что мне не стоит пока много двигаться!

— Раны вашей милости глубоки, — изрек старичок. — Вы потеряли много крови и, хотя кость не задета, а лечение мастерицы Яницы было отменного качества, все же не стоит напрягать руку. Дабы ускорить выздоровление, следует поберечь силы, направив их на благое дело. Несколько дней покоя вам не повредят!

— Особенно с такой охраной. — Князь подмигнул мне смущенной улыбкой мальчишки, который искренне сожалеет, что вот именно сейчас не может вместе со мной устроить набег на яблоневый сад.

Ответить я не успела — за моей спиной послышались быстрые шаги.

Тело среагировало само — резкий разворот на деревяшке, одновременно рука сжала рукоять меча. Короткий резкий рывок…

И кончик клинка каким-то чудом остановился в паре дюймов от детского носа.

— Ой-ёй…

Мы все оцепенели — слуги, князь, я сама и восьмилетняя девочка, влетевшая в комнату как ярко-желтый ураган. Скосив глаза к кончику носа, она вытаращилась на острие моего меча, а потом, скользнув взглядом дальше, до рукояти, а дальше по руке до плеча и шеи, уставилась в мое покрасневшее от смущения лицо:

— Ты кто?

— Прошу прощения, — меч вернулся на место, — я…

— Агнешка, — из кресла откликнулся князь Витолд, — это — госпожа Дайна Брыльская, мой телохранитель. А это — моя сводная сестра, панна Агнесса, — представил он девочку. — И ее мать, моя мачеха, вдовствующая княгиня Эльбета.