Собачья работа - Романова Галина Львовна - Страница 40

От Пустополя до Уводья прямого пути не имелось — по дороге надо было сначала добраться до Ключей, а уж потом от них к Белой Поляне. Примерно на полпути к оной будет развилка в перелеске — боковая тропа как раз и приведет к деревушке. По лесной дороге даже ночью ехать легко, но это удлинило бы наш путь почти в три раза. А путешествовать в полночь всегда опасно, особенно весной, когда только пробуждается всякая нечисть и голодная ночами бродит в поисках теплой крови. Нам бы все равно пришлось где-то останавливаться хотя бы на три часа — час до полуночи и два часа после нее — и пережидать самое опасное время. Итого потеряли бы на дорогу девять часов вместо двух с половиной. Поэтому «ястребы» выбрали для нас другой путь — по бездорожью, зато намного короче.

Сначала мы ехали попеременно то быстрым шагом, то медленной рысью вдоль высокого речного берега по той же самой дороге, по которой несколько дней назад пробирались в Ключи, объезжая все встречающиеся нам на пути кусты и холмики. Копыта коней негромко шлепали по влажной после дождя земле, шуршали и шелестели молодая трава и сухое будылье. Где-то тут должно было быть то самое дерево, чудом державшееся корнями за обрыв. Насколько помню, вскоре после встречи с ним дорога вильнула в сторону леса.

Вот оно! Стоит, никуда не делось. В темноте, выхваченный из мрака светом факелов, ствол казался почти белым. Миновав дерево, мы продолжили путь вдоль реки, а дорога вскоре повернула налево. Дальше пришлось ехать по траве среди мелких кустов.

Тут кипела ночная жизнь. Несколько раз в стороны, шурша прошлогодней листвой, кидались какие-то мелкие зверьки. Один раз прямо из-под копыт скакавших впереди гайдуков с воплем взлетела какая-то птица. К моему удивлению, Тювик молниеносно вскинул лук и пустил вдогонку стрелу. Вопль повторился.

— Попал, — обернулся он к старшему наставнику. — Подобрать?

— Какой смысл? К утру либо окуклится, либо развеется.

— А кто это?

— Навья,[7] — был ответ.

— Ого! — Князь вытянул шею, всматриваясь в темноту, где скрылось белое пятно. — Не знал. А еще кто-нибудь в наших краях есть? Ну… из нечисти?

— Нет, тут довольно чисто по сравнению с некоторыми другими областями, — помолчав ответил Коршун. — Лесной и водяной нежити и нечисти много, но опасных по пальцам можно пересчитать. Некоторым мы даже позволили ускользнуть от облавы — должен же сохраняться баланс сил!

Река сделала еще один поворот, берега стали ниже, а заросли ивняка — гуще, и Тювик ускакал вперед с одним из факелоносцев — разведывать дорогу. Мы придержали коней, двигались шагом. Похолодало. Ветер выдувал из-под одежды остатки тепла. От реки тянуло сыростью, и мое увечное колено опять начало ныть. Кроме того, напомнили о себе и некоторые застарелые шрамы. Скорее бы доехать! Время идет! Хорошо, если Агнешка укрылась где-то под крышей, а если нет? Если она на улице или, хуже того, осталась под открытым небом, затаилась на огородах и жмется к кривому забору, со страхом вслушиваясь в звуки ночи? «Ястребы» несколько дней носились по округе, уничтожая вредоносную нежить, но кто знает, может, и какое-нибудь чудище ускользнуло от них. Они же сами сказали, что отпустили некоторых для сохранения этого… как его… баланса сил! А ведь и одной нави достаточно, чтобы ребенок неизлечимо заболел! Я покосилась на князя. В темноте его лицо казалось совсем белым, но было заметно, что мужчину терзают такие же мысли. По моим подсчетам мы были в дороге уже почти три часа. Скоро приедем?

Словно отвечая на мои мысли, впереди показался огонек. Два всадника ждали наш отряд на небольшом холме.

— Уводье, — объявил Тювик, указывая вперед и вниз.

Еще несколько шагов — столько, сколько нужно, чтобы обогнуть этот холм, — и мы увидели на берегу реки несколько домиков. В темноте трудно было как следует рассмотреть деревню, но навскидку там стояло всего домов пять или шесть, они впрямь теснились у самой воды. Там река разливалась, становилась вдвое шире и походила на озеро. Быстро мы добрались! Верст тридцать отмахали, если не больше.

— Нам в ту сторону, — Коршун выехал вперед, заняв место проводника. — Знахарка живет на отшибе.

До деревушки мы не доехали всего саженей двести, свернули в заросли кустарника. Склон холма густо зарос черемухой и терновником, и «ястребы» спешились:

— Дальше пешком. Верхами пройти там трудно даже днем!

Витолд легко соскочил с коня и подошел ко мне, протянув руки, чтобы помочь спешиться. Я замешкалась. Откровенно говоря, не рассчитывала, что придется топать куда-то на своих двоих. Думала, мы поскачем туда-сюда, найдем по следам Агнешку и вернемся назад. А я все это время просижу в седле. Неудобно, и отбитый зад болит, зато не надо терять времени на то, чтобы слезть, а потом как-то вскарабкаться на конягу.

— Быстрее, — поторопил мужчина. — Я помогу.

Пришлось слезать. То есть сначала вынуть из стремян обе ноги, потом почти лечь животом на конскую спину, обнимая руками шею, перекинуть протез через круп и, перевернувшись, сползти…

…прямо в кольцо мужских рук.

Князь обхватил меня сзади за пояс, немного подержал на весу — я почти чувствовала, как он сопит мне носом под лопатку — а потом осторожно опустил. Но не сразу разжал руки, а еще какое-то время обнимал.

— Все в порядке. Я стою!

Мне показалось или нет, но он чуть слышно вздохнул.

Среди зарослей кустарника вилась едва заметная тропинка. Коршун шагал впереди, рядом с ним — Тювик, отводивший рукой тянущиеся со всех сторон ветки. Дальше — гайдук с факелом, потом мы с Витолдом, еще четверо гайдуков шли замыкающими. Остальные стерегли лошадей. Пологий вначале, подъем постепенно стал крутым, впрочем, не настолько, чтобы мне с моей одной ногой не вскарабкаться без посторонней помощи. Я даже отвергла вежливо протянутую князем руку. Как успокоили меня «ястребы», знахарка сама не молода, ей по склонам скакать трудно.

Домик, похожий на заросшую дерном и сорняками кочку, торчал на вершине холма в окружении группы корявых старых яблонь и двух высоченных тополей. Ни ограды, ни хозяйственных пристроек, ни даже огородика в темноте разглядеть не удалось. Велев всем молчать, Тювик нагнулся над низкой дверкой и постучал.

— Спит она, наверное, — шепотом предположил Витолд. — Время позднее. Старики рано…

— Чего надо?

Ворчливый голос раздался не из домика. Мы с гайдуками одновременно схватились за оружие.

Из-за кустов на склоне с другой стороны от тропинки выбралась невысокая плотная фигура.

— За корнями ходила, — пояснила женщина. — Да в Белой Поляне меня ночевать хотели оставить… Слышу — идут. Чего пришли? Опять вы?

Это относилось к «ястребам». Тювик потупился, а Коршун шагнул навстречу знахарке:

— Беда. Пропала девочка.

— Ага, — кивнула знахарка, нахмурившись. Несколько раз кивнула, думая о чем-то своем, потом махнула рукой:

— Проходите. Только близкие!

Тювик остановился, а вот Витолд решительно шагнул вперед:

— Это моя сестра.

Знахарка снизу вверх взглянула князю в лицо:

— Родная?

— По отцу.

— Значит, одна кровь… Иди!

Но мужчина вдруг заартачился. Хозяйка распахнула дверь, Коршун уже вслед за нею переступил порог, скрываясь в темном нутре маленькой тесной избушки, а князь все никак не мог решиться сделать последний шаг.

— Мне страшно, — прошептал он. — Она так на меня посмотрела…

— Меня боишься, — донеслось из домика, — людей боишься, себя боишься… Отсюда и злость. Как же ты жить будешь?

Я смерила своего подопечного пристальным взглядом. Витолд Пустополь — злой? Да вы только посмотрите на него! У него же на лбу написано: «И мухи не обижу!»

— Я не боюсь, — промолвил мужчина.

— Боишься. — Избушка озарилась неярким светом, льющимся из распахнутой двери. — И правильно делаешь. Твой страх может дать тебе силы — а может и лишить сил. Одолеешь страх — силы получишь. Он одолеет — силы заберет.