Иллюзион - Макушкин Олег - Страница 63

— Падающие листья, — сказал Шелест. — Это самое красивое, что я когда-либо видел. Это смерть, несущая обещание новой жизни. Это грусть расставания и надежда на воскрешение. Это символ человеческой жизни. Мы надеемся на то, что нам никто не обещал, не подозревая, что в наших силах сделать мечту реальностью. Ведь пока листья падают, они свободны. Совершенно свободны.

Мы долго стояли там, в лесу, под падающими листьями. И хотя слов не было сказано, я понял, что именно было самым тяжелым для Шелеста. Он не верил. Не верил в Иллюзион и не верил в действительность; не верил, что генетическая революция принесет свободу человечеству; не верил в себя и не верил в других; не верил в то, что дело, за которое он боролся, способно победить, и не верил в саму необходимость верить. И каким же невероятно тяжелым должен был быть его путь, если на каждом шагу ему приходилось отыскивать в себе способность верить, убеждать себя в необходимости продолжать начатое дело! В этом смысле он был человеком — более чем кто-либо другой.

— Зачем это тебе, Шелест? Зачем ты все это затеял? — спросил я.

— Ты лучше спроси, почему я выбрал именно тебя.

Я промолчал.

— Ты знаешь? Догадываешься?

— Да, — кивнул я. — Ты бросил кости. Запустил генератор случайных чисел. И выпавший номер совпал с моим паспортом. Так?

— Почти. Я выбирал человека, которого было бы легче вытащить. И который носил бы твое имя. Дело в том, что одного моего друга звали Мирослав. Он погиб за наше дело. Как видишь, я не чужд сентиментальности.

— И все-таки, для чего ты меня вытащил?

— Мне нужен был человек, который бы верил в мои начинания еще меньше меня, — усмехнулся Шелест. — И который бы мог поверить в меня, оправдывая тем самым мою целеустремленность. Герой только тогда герой, когда рядом есть кто-то, кто считает его таковым. Скажи, ты помнишь нашу встречу с бандитами, которые перехватили курьера?

— Еще бы не помнить. Ты показал себя во всей красе, раскидав их как щенков. И эти гонки по ночным улицам, — я усмехнулся. — Это было здорово!

— А ведь на самом деле все было не так, как тебе представлялось, — покачал головой Шелест. — Все произошло гораздо проще и банальнее — я отобрал пистолет у ближайшего бандита и парой выстрелов охладил пыл остальных. Но тебе хотелось видеть именно эффектную разборку, и ты ее увидел. Иллюзион продолжал действовать на тебя — человек не способен освободиться в один миг от необходимости грезить наяву, воображать действительность не такой, какая она есть...

Я не заметил, как осенний лес сменился вновь голыми стенами и разбитым паркетным полом. Шелест смотрел на меня.

— Ты был там? — спросил он.

— Да, — я кивнул. — Что это? Твоя персональная реальность? Виртуальный модуль?

— Да. Но раньше требовался нейкон, чтобы подключиться. Времена меняются...

— Послушай, я видел недавно дриаду... девушку-монстра. Она создавала галлюцинацию — совсем как ты сейчас.

— Это один из уровней взаимодействия с Иллюзионом — когда человек транслирует свое видение реальности в мозг других людей. Обычно для этого требуется подключенный нейроконнектор. Но сейчас, похоже, Иллюзион претерпевает изменения. То ли он усиливается, то ли наоборот. Ты слышал наверняка о гипнотизерах, экстрасенсах? Это те, кто умеет манипулировать тканью иллюзии, часто используя свой дар, чтобы обманывать других людей.

— А может быть, — предположил я, — может, все это — лишь виртуальный мир? Игровой модуль Омнисенса? Это дает очень простое объяснение всему, что здесь творится.

— Вот именно. Простое. Слишком простое, — возразил Шелест. — Нет, я не думаю, что мы находимся в игровом модуле. Ты можешь проверить — посмотри, есть ли лейбл.

Я скосил глаза. И ничего не увидел.

— Но это ничего не доказывает, — сказал я. — Лейбла может и не быть.

— Верно. Но ты не знаешь, должен ли он там быть.

Я вздохнул.

— Черт, как все сложно и запутанно!

Шелест улыбнулся.

— А почему, как ты думаешь, мне так тяжело во что-то поверить? Я видел изнанку этого мира, которая на самом деле — иллюзия от иллюзии, спрятанная под иллюзией. После таких вещей трудно быть хоть в чем-то уверенным.

Мы оба замолчали, глядя в окно. Останкинская башня возвышалась над городом, утопая верхушкой в низких облаках.

— Скоро мы идем в бой, — сказал Шелест. — Ты еще не передумал?

— Нет, — я покачал головой. — Моя прежняя жизнь разрушена. Вернуться в Иллюзион, зная, что тамошнее благополучие — обман, я не смогу. Жить здесь, в этом мире, стараясь держаться подальше от всех ужасов, вроде тех, что я видел сегодня, я тоже не смогу — буду себя презирать за малодушие. Остается только одно: идти с тобой.

— Не боишься умереть?

Я пожал плечами.

— А мне есть что терять? И потом, сдается мне, что мы все спим и ждем, чтобы нас разбудили. Так может, пора проснуться?

Шелест усмехнулся и, не вставая с пола, подтащил к себе спортивную сумку, стоявшую неподалеку.

— Набор генкоммандос, — сказал он, извлекая из сумки и раскладывая перед собой металлические колбы с разноцветной маркировкой. — Нейростимуляторы и болеутолители, реконструкторы мышечных тканей и другие полезные препараты. Здесь немало заманчивых названий: «Энергетический колодец», «Микросекундные рефлексы», «Ноги кузнечика», «Глаза леопарда». Открывают такие способности, о которых ты не смел и мечтать.

— Как они действуют? — спросил я.

— Вводишь инъекцию и ждешь примерно час, стараясь не двигаться, а лучше — спать. За это время происходит перестройка тканей организма. Изменения обратимые, утрачивают силу примерно через сутки. Что важно — это естественные изменения, которые модифицируют тебя, а не насилуют уже имеющиеся возможности организма, как это делают химические стимуляторы. Но главное, есть такие вещи, которые человеку были в принципе недоступны без генных технологий.

Он достал еще несколько ампул, бережно завернутых в замшевую ткань.

— Как тебе вот это? «Обоняние кобры» и «Слух нетопыря». Создают органы чувств, которых нет у человека. Поверь, ощущения сравнимы с приемом ЛСД, только несут практическую пользу и не грозят безумием. А вот это называется «Кровь тролля», обеспечивает просто фантастическую регенерацию, вплоть до отращивания потерянных конечностей.

Я с опаской повертел в руках одну из ампул.

— Я не понимаю, Шелест, если ты такой фанат генных технологий, почему не использовал генконструктор?

Шелест аккуратно забрал у меня ампулу.

— Потому что я не хочу измениться навсегда. И забыть, каким слабым и беспомощным оказывается человек без этих препаратов. Это дает силы бороться; если бы я модифицировал себя, я бы давно плюнул на все и в одиночку разгадывал тайны Вселенной, забыв об остальном человечестве. Между прочим, кое-кто так и сделал...

Он вытянул руку и вколол в сгиб локтя одну за другой несколько инъекций. Протянул ампулы мне.

— Вот эти ты должен использовать обязательно, иначе просто не имеет смысла брать тебя в бой. Остальные по усмотрению. Не бойся, все эти образцы неоднократно проверены в деле.

— Еще вопрос, — сказал я. — Если эти чудо-препараты существуют так давно, то почему ими не пользуются в полиции и в армии?

— Потому что Иллюзион проник и туда, — ответил Шелест. — И вытеснил из сознания военных чинов мысль об эффективности использования генных технологий. Модификации человека угрожают стабильности гибернета — поэтому он старается сделать так, чтобы люди просто забыли о них. Несколько лет назад бойцы спецподразделений пользовались подобными средствами, но потом были замечены якобы побочные эффекты. И заключались они в том, что человек переставал воспринимать реальность, контролируемую Иллюзионом.

— Это все хорошо, — сказал я. — Но ты упомянул, что у Меченова есть своя армия?

— Да. Есть кое-кто из старых товарищей, кто принял его сторону, но в основном это наемники и бандиты, которым он пообещал золотые горы. Почти наверняка все они модифицированы.