Время Тьмы - Хэмбли Барбара - Страница 24

Молодая няня сидела на медвежьей шкуре рядом с принцем. Она испуганно смотрела, как Руди пролезал через балюстраду, чтобы присоединиться к ним.

– Здравствуй, – сказала она немного робко.

Руди улыбнулся ей, вложив в эту улыбку все свое обаяние.

– Привет. Рад видеть, что ты вынесла его сюда, – я боялся, что придется спрашивать разрешения у каждого стражника в доме, чтобы посмотреть, как он поживает.

Девушка расслабилась и, облегченно вздохнув, улыбнулась.

– Я давно должна была забрать его в дом, – извинилась она, – но это, может быть, один из последних теплых дней.

У нее был тихий голос и застенчивый вид, Руди дал бы ей лет восемнадцать-двадцать. Ее иссиня-черные волосы были заплетены в косы, спускавшиеся до бедер.

– Теплых? – Как калифорниец, Руди здесь просто мерз. – О, у меня тут весь день зуб на зуб не попадает. Что же тогда у вас считается холодом?

Она удивленно подняла на него глаза, они были прозрачными, как озеро Кратер в летний полдень.

– О! – улыбнулась она. – Ты приятель Ингольда, из тех, кто помог ему спасти Тира!

И как бы в подтверждение ее слов Тир вдруг, неуклюже переваливаясь, двинулся к Руди через медвежью шкуру, путаясь в черном и белом шелке своей одежды. Руди сел, скрестив ноги, рядом с девушкой и посадил ребенка на колено.

– Понимаешь, – сказал он, чуть смущенный благоговением и благодарностью в ее глазах, – я просто-напросто влип в это дело. Я имею в виду, что надо было или идти с ним, или умереть, другого выбора у нас не было.

– Скромность, конечно, украшает человека... – улыбнулась она ему.

– Ну... да, – покраснев, согласился он, – но поверь мне, если бы я знал тогда, в чем дело, я бы сбежал. Это если честно.

Девушка засмеялась.

– Впавший в героизм, – она мягко подтрунивала над ним.

Руди отодвинул исследующие руки Тира от своего воротника и порылся в карманах в поисках кольца с ключами, которые ребенок в блаженном очаровании опять попытался съесть.

– Ты и представить себе не можешь, – продолжил он через несколько минут, – насколько умиляет меня во всем этом радость ребенка. После всего, что он пережил с тех пор, как Ингольд забрал его из Гея, и до тех пор, когда мы вернулись сюда, ты бы наверняка предположила, что он будет в шоке. А он? Ничего подобного! Дети такие маленькие, что кажется, вот-вот сломаются в твоих руках, как... цветы, а они...

– ...они крепкие, – улыбнулась девушка, – человеческая раса давно бы погибла, если бы дети были такими хрупкими, какими кажутся. Часто они крепче, чем их родители. – Ее пальцы рассеянно скручивали колечки из черных волос на маленькой розовой шее Тира.

Руди вспомнил, что говорилось в зале, и другие разговоры этого дня.

– Как его мать? – спросил он. – Я слышал, что королева больна. С ней будет все в порядке?

Лицо девушки омрачилось.

– Они говорят, королева поправится, – ответила она ему тихо. – Но я не уверена. Сомневаюсь, что она будет такой же, какой была прежде.

Девушка передвинулась на ковре и забросила косу за плечо. Руди остановился с другим вопросом, застывшим на губах, внезапно задумавшись, как и при каких обстоятельствах эта девушка сама бежала из Гея.

– А твоя подруга? – девушка сделала усилие и переменила разговор. – Другая спутница Ингольда?

– Джил? – спросил Руди. – Наверное, она утром пошла со стражниками в Гей. По крайней мере, это они мне сказали. Ты бы не нашла меня и за сто миль от того места.

– Ты в десяти милях, – тихо сказала девушка.

Руди пожал плечами.

– Я могу сказать тебе, что продвинусь намного дальше еще до захода солнца.

– Я не знаю, – сказала девушка, играя косой, – говорят, что стражники – безумцы, что надо быть безумцем, чтобы стать стражником. Я верю этому. Я бы лично никогда не вернулась, а стражники – они люди редкой породы, они – лучшее, отборное войско на Западе Мира. Их жизнь – сражаться и постоянно готовиться к войне. Стражники говорят, что нет ничего кроме, и для них так и есть, нет ничего кроме. Я не понимаю этого. Но и никто не понимает. Только другие стражники.

«Футболисты поймут, – подумал Руди, – и мастера боевых искусств высокого класса». Он припомнил некоторых обладателей черных поясов каратэ, которых знал дома.

– Бог поможет тому, – сказал Руди, – кто берет на службу таких людей. Ингольд тоже с ними. Они одержимые.

– О, Ингольд... – тихо повторила девушка.

– Ты хорошо знаешь Ингольда?

– Нет... не совсем. Я... я встречала его, конечно, – она чуть нахмурилась. – Но всегда немного боялась его. Говорят, что он коварен и опасен, хотя и кажется таким... таким безобидным. И конечно, существует мнение – и оно старо как мир, – что колдуны – слуги зла.

– Зла? И это ты про Ингольда? – Руди был слегка ошарашен. Более безобидного старика он еще не встречал в своей жизни.

– Ну... – она колебалась, наматывая конец косы на палец. Тир, потеряв или забыв про ключи, поймал мягкий черный локон маленькими ручками. – Церковь учит нас, что Дьявол – Властелин иллюзий, Царь отражений. Иллюзии – это достояние ремесла магов; они продают свои души Могуществу, когда приходят в школу Кво. Совет магов не обязан преданностью никому. Ничто не сдерживает их действия.

«Значит, так объяснила аббатиса, – подумал Руди, – и ее темный взгляд так неодобрительно скользил по колдуну на том торопливом совете прошлой ночью. Охотница на ведьм, нет сомнений».

Девушка продолжала:

– Конечно, он был другом и советником короля...

В ее голосе было что-то, заставившее Руди быстро взглянуть на нее, и он удивился, что же старый великий король Элдор должен был тайком сделать с няней своего сына, чтобы так запугать ее Ингольдом.

– Ингольд имел, конечно, свою... цель, – тихо продолжала она. – Если он спас Тира, это было из-за... наследственной памяти королей Дарвета, запаса знаний внутри него, которые однажды можно будет использовать против Тьмы. То есть не потому, что Тир был просто беззащитным ребенком, попавшим в беду. – Она опустила глаза, глядя на склоненную голову ребенка, свернувшегося клубком на шкуре перед ней. Ее голос дрожал.

«Она действительно заботится о Тире, – неожиданно подумал Руди. – Черт, раз королевы не беспокоятся о собственных детях, она, возможно, вырастит маленького щенка». Она не будет смотреть на него как на принца – или даже короля Дарвета, раз Элдор мертв, но только как на ребенка, которого любит, как Руди любил своего маленького брата. Это меняло ее в его глазах.

– Ты действительно веришь в это? – мягко спросил он. Она не ответила и даже не посмотрела на него. – Черт, если присмотреться к этому, то это его работа. Раз он настоящий колдун, он должен делать подобные вещи. Но я думаю, ты не права.

Какое-то время он молчал, и тишина снова опустилась на сад, умиротворенная тишина, порожденная долгим полуденным светом этого, может быть, последнего золотого дня осени. Солнце уже скользило через молочную пену облаков к западным горным пикам; голубая тень виллы лежала на трещинах мостовой террасы, как солнечные часы, неуклонно сползая к шкуре и трем ее обитателям. Рассматривая желто-коричневые, поражающие красотой тлена клумбы сада, Руди чувствовал, как покой этого места распространяется в его душе, архаическая, сжимающая сердце красота, молчание старых камней и солнечного света, чего-то виденного давным-давно и далеко отсюда, как утраченная память того, чего никогда не было, что-то далекое, словно отражение в тихой воде, но чистой, как кристалл. Каждый бледный камень террасы, каждая серебряная травинка, протиснувшаяся между ними и позолоченная теперь наступившей осенью, содержали и сохраняли тот магический свет, подобный последнему эху умирающей музыки. Это был мир, о котором вчера он ничего не знал, а завтра уже больше не увидит, но этот настоящий момент, казалось, ожидал его с самого его рождения.

– Альда! – резкий голос разрушил это серебряное спокойствие, и девушка повернулась, испуганная и сконфуженная, как ребенок, самовольно забравшийся в буфет.