Охота на героя - Аренев Владимир - Страница 26

Зашелестели шкуры у входа.

— Опять заговариваешь парня своими побасенками? — Кирра мрачно посмотрела на Одинокого, и тот встал с постели:

— Уже ухожу.

— Ступай-ступай, — проворчала она, глядя ему вслед. — Сильно тебя утомил? Небось все выспрашивает, откуда ты взялся да что с тобой произошло.

— Вдовая раздраженно фыркнула, демонстрируя свое отношение к старому горянину.

— А кстати, — добавила она, помолчав. — Ты так ничего и не вспомнил?

Ренкр покачал головой, надеясь, что она расценит это, как отрицательный ответ.

— Можно я пойду прогуляюсь?

— Пойди-пойди, — кивнула Кирра. — Если встретишь Хилгода, напомни, чтобы забежал поесть, а то этот сорванец вечно пропадает в тренировочной, а детям необходимо время от времени питаться. Он, кажется, напрочь об этом забыл.

— Скажу, — пообещал Ренкр уже на выходе.

— Да, — добавила Кирра, — если ты все-таки что-нибудь вспомнишь, не держи это в себе, мальчик. Иногда подобное знание, не разделенное с другими, может разорвать альва изнутри. Ступай.

Это стало уже привычкой, ежедневным ритуалом — прогулка по заброшенным коридорам селения для того, чтобы хоть немного научиться ходить. Долинщик не спеша переставлял ноги, держась поближе к стене на случай, если те снова откажут. Однажды такое произошло, и он потом долго извинялся перед Киррой, пришедшей в ужас от его грязной одежды и исцарапанных рук — коридоры очень давно не убирали. Сейчас, передвигаясь по этим полутемным тоннелям, Ренкр с удовольствием отмечал, что делает это намного лучше, чем пару дней назад. Может быть, скоро он уже сможет отправиться в путь. Камень, не покидавший его шеи ни на миг, висел тяжелой ношей, и очень хотелось поскорее от него избавиться.

Сегодня Ренкр отправился к воротам, выходившим прямо на каменную площадку перед селением. Ему хотелось вдохнуть свежий воздух, почувствовать обжигающие уколы белых хлопьев на загрубевшей коже и увидеть снег. Все-таки он любил снег, хотя это было трудно представить после того, что с ним произошло.

Ренкр немного постоял, глядя, как ветер рвет в клочья полотно падающих обломков белого неба, а потом услышал шаги за спиной. Можно было не оборачиваться

— Привет!

— Привет, Хилгод. Мать просила, чтобы ты не забыл поесть.

— Угу. Смотрите?

— Смотрю. Слушай, а как ты оказался снаружи… в тот день?

Хилгод махнул рукой:

— С мальчишками поспорили.

— Тогда понятно.

Они немного постояли в молчании, потом мальчик внезапно вскрикнул:

— Ой! Чуть не забыл — я же тебя искал. Дядя Одмассэн просил, чтобы ты занес ему какой-то сверток.

— Занесу, — пообещал Ренкр. А потом вспомнил, что сверток остался лежать на кровати и Кирра вполне могла его прочесть.

— Пойдем-ка домой, — сказал он как можно спокойнее.

— Не-а. Ты иди, а я еще тут постою. Мать сразу же отправит в трапезную, а я есть не хочу, вот ни столечки.

— Ну стой, — согласился долинщик.

Он развернулся и отправился в пещеру. У входа затаил дыхание, приготовившись к самому худшему, но Кирры внутри не оказалось. Зато сверток лежал там же, где его и оставили, — на смятом одеяле. Подавив вздох облегчения, Ренкр спрятал «улику» в кармане и хотел было направиться к Одмассэну, но почувствовал усталость и прилег на кровать — отдохнуть. И даже сам не заметил, как заснул.

Судьба, похоже, все-таки вспомнила о нем. Свидетельством тому были каменные стены уже знакомого — до боли, до ужаса, до отчаянья (как хотите, так и называйте, от этого ведь все равно ничего не изменится) — колодца. Правда, сейчас Ренкр не видел ни этих стен, ни привычных клочьев бог весть чего — его взгляд приковывала тонкая хрупкая рука, протянувшаяся к нему через пустоту:

— Я помогу тебе.

— Нет, — покачал он головой. — Нет. Ты не способна что-либо изменить. Прости.

И все-таки рука прикоснулась к нему — самыми кончиками пальцев, но этого оказалось достаточно, чтобы Ренкр почувствовал волну тепла и любви, исходившую от них. Он отшатнулся, пораженный нечаянным откровением, зачарованный осознанием того, что отныне уже не один; даже в этом жутком сне был кто-то, кому он нужен такой, каков он есть. Это прикосновение и разбудило долинщика, толчком вышвырнув прочь из сна.

Ренкр лежал с закрытыми глазами. Теперь больше всего на свете ему хотелось вернуться назад, чтобы еще раз почувствовать прикосновение этих пальцев. Ему даже начало казаться, что он все еще ощущает их тепло. Конечно, такого не могло быть. Ренкр со вздохом разочарования раскрыл глаза… и увидел Хиинит, склонившуюся над ним.

А во взгляде девушки — те же самые любовь и нежность, те же самые…

Одмассэн заглянул в пещеру Вдовой чуть позже, обеспокоенный тем, что Ренкр до сих пор не принес ему сверток. Свертка он так и не забрал, зато отыскал Хилгода и велел мальчику не появляться в доме до самого позднего вечера. Потом заглянул в госпиталь к Кирре и, уверившись, что у нее полным-полно работы и она даже не думает о том, чтобы проведать Ренкра, вздохнул с облегчением. Только скандала ему сейчас и не хватало. А что касается увиденного им — так ведь молодые альвы, кажется, любят друг друга. Законы законами, а жизнь жизнью.

— Скажи, а кто такая Виниэль?

Ренкр вздрогнул:

— Откуда ты знаешь это имя?

— Ты бредил тогда…

Он кивнул:

— Когда-то — кажется, жизнь назад — я любил ее..

— А сейчас?

— Знаешь, даже странно. Тогда, в Хэннале, неожиданно для меня (подозреваю, и для самой себя) она вдруг взяла да и вышла замуж. Может, конечно, она его любила, может, я попросту был слеп, но мне до сих пор так не кажется. Мы ведь с ней знали друг друга достаточно долго, и… Одним словом, она вышла замуж. Вот. А я не верил. А спросить не успел — в тот же вечер в селение явился дракон, и я взял да и улетел с ним. И до недавнего времени все равно не верил: я не верил, пока жил здесь, в селении, не верил, пока странствовал. В своих снах я был с ней, но с тех пор, как вернулся сюда и вспомнил себя, кажется, я не думал о ней ни разу — и только сейчас понял это. Видимо, я на самом деле стал взрослее и догадался: как бы там ни было, нельзя любить образ прошлого — хотя бы потому, что это нелепо и бессмысленно. Время своей неумолимой секирой разрубило наши чувства на ничего не значащие куски, которые уже никогда не создадут ничего цельного и настоящего. Ведь все равно Виниэль сейчас уже не та, какой я ее знал и любил. И если ты спросишь меня, питаю ли я к ней какие-нибудь чувства, я отвечу: «Да». Но — люблю ли я ее? — нет. Я люблю тебя.

— Знаешь, по закону…

Он прикоснулся к ее губам пальцем:

— Конечно, знаю. Когда я вернусь с вершины Горы, я поступлю так, как велят законы селения…

/если мне будет позволено вернуться/…

— Сегодня забежит Одмассэн, — сказал Ренкр.

Вдовая неожиданно резко обернулась к нему и покачала головой:

— Я видела вчера тот сверток, что он тебе принес. Что происходит? Зачем тебе читать то, что предназначено для другого, даже если тот другой уже мертв?

— Он не мертв, — ответил долинщик. — Сверток предназначен для меня.

Кирра недоверчиво посмотрела на него, ее руки медленно опустились.

— Конечно. Как же я сразу не догадалась?

Вопреки ожиданиям Ренкра, в ее голосе не было ненависти или злобы. Он подумал, что признаться следовало раньше, а теперь… как-то глупо все получилось.

— И что же ты намерен делать дальше? — спросила она.

— Этот камень, — долинщик достал из-за пазухи кровавый кристалл, — необходимо отнести к вершине Горы. Именно поэтому я так часто спрашивал, когда же мне можно будет ходить… подолгу.

Вдовая кивнула:

— Уже можно. Прошло достаточно времени, и организм взял свое. Кого ты намерен увести с собой на сей раз?

Он покачал головой:

— Я знаю, что твой муж погиб именно в том походе и в его гибели, пусть невольно, ты винишь меня. Я даже знаю, как он погиб, потому что именно я видел его последним, именно я закрыл ему глаза и пообещал выполнить его предсмертную просьбу. Он хотел, чтобы вы знали — Хилгод погиб славной смертью, защищая своих соотечественников.