Корабль Древних - Макоули Пол Дж. - Страница 52

— Ты боишься, Элифас?

— Конечно, боюсь. Но если мы выживем, впереди нас ждут великие открытия.

— Я не уверен, буду ли чувствовать себя свободным, если воспользуюсь своим… даром, сам не понимая, как действую и зачем он мне дан. Мне случалось совершать много дурного, хотя я вовсе этого не хотел. Я боюсь, что снова могу причинить зло.

Капитан Лорквиталь стояла на корме у поручней и смотрела в бинокль вверх по течению, потом подошла к Йаме и Элифасу и сказала:

— Пакетбот все еще нас преследует, но мы оторвались по крайней мере на пару лиг, и пока ветер не переменится, уйдем еще. Но крейсер тоже будет нас преследовать, а он нам по крайней мере не уступает. Насколько упорно они будут за тобой гнаться, Йама?

— Они не остановятся.

— Я так и думала. Я разбужу дочь, и мы решим, что делать. Но одно я знаю точно: мы не сможем вечно от них убегать.

— Может быть, спрячемся? Или придумаем, как напасть самим?

Капитан Лорквиталь задумчиво посмотрела на Йаму.

— Если дойдет до драки, как ты будешь действовать?

— Я и сам не знаю, но надеюсь, что сумею спасти корабль и людей.

Казалось, ответ ее удовлетворил, но когда она ушла будить дочь, Элифас сказал:

— Я надеюсь, ты отбросишь свои сомнения, брат. Ты никогда не найдешь свою расу, если прежде не расправишься с врагами.

Йама подумал, что Элифас не прав. Если ему придется защищаться от врагов, он станет не лучше их. Тем не менее какая-то часть его разума ликовала при мысли о битве — то прожорливое чудовище на самом дне его души, в которое, как он считал, вдохнула жизнь женщина из оракула. Ему не нужны аргументы, а только принуждение, не любовь, а насилие. Похотливое чудовище с непомерным аппетитом, которое само не умрет, скорее мир рухнет! Он должен за ним следить; но тут Йаме пришла в голову мысль: а что, если Дирив погибла, если погиб или обесчещен его отец — а это для него смерть заживо, сможет ли он тогда придерживаться своего решения?

Свободные члены команды быстро поедали кашу из маниоки, а повар вместе с рыбаками оттирал содой и пемзой сажу на белых досках палубы. Йама поел без аппетита. Он очень устал, но чувствовал, что уснуть не сможет, тогда Пандарас принес ему ружье и посоветовал потренироваться в стрельбе. Целый час Йама посылал пули в плывущие по воде щепки, потом под руководством Таморы разбирал и собирал ружье. От бессонницы пальцы двигались вяло и неуклюже. Наконец Пандарас заставил его прилечь, и он тут же уснул, а когда проснулся, солнце уже стояло в зените.

Пандарас принес ломоть черного хлеба и миску приправленной куркумой чечевицы, в которой попадались пестрые кусочки рыбы. Мальчишка присел на корточки перед хозяином и с трогательной заботой следил, как тот ест. Полные ветра грот и стаксели четко вырисовывались на фоне синего неба. По левому борту тянулась неровная зеленая полоса — лес водяных смоковниц.

Йама спросил:

— Где мы?

— Мы уже в виду крейсера, господин. Капитан говорит, через день он нас догонит. Это очень большой корабль, у него сильнее моторы и паруса они тоже натянули.

Йама корочкой выскреб из деревянной миски остатки чечевицы и сказал Пандарасу:

— Я не могу одним только пожеланием нас спасти.

— Никто этого и не ждет, господин. Мы хотим уйти в лес. Капитан говорит, что, может быть, нам удастся там спрятаться. Пока ты спал, они обсуждали это с Агиляр. Тамора довольна. Она хочет устроить засаду. Ей не терпится подраться.

— Мне жаль, Пандарас, что я втянул тебя в такие опасные приключения.

Пандарас встал в позу и заявил:

— Господин, я был прислугой в трактире, когда встретил тебя. Теперь я оруженосец у героя.

Йама понимал, что не такое это простое дело, как многие думают, бросить привычную жизнь и посвятить ее другому человеку. Он увидел в глазах Пандараса искреннюю любовь и улыбнулся.

— У глупого героя, если вообще у героя.

— Ну, если так, то я тоже глупец, что иду за тобой, господин. Думаю, что я — как раз не дурак. А теперь дай мне свою тунику, я ее постираю. Вот твоя вторая рубашка. Она чистая и выглаженная. Надо держать марку. Даже в таких обстоятельствах.

Тысячи смоковниц пустили корни на длинной узкой отмели по внутреннему краю стремнины, где летел «Соболь». Настоящий плавучий лес, протянувшийся на несколько лиг вниз по течению. Теперь, когда почти наступило лето, лес начинал трогаться. Отдельные смоковницы уже дрейфовали по самому краю мелководья, выписывая неторопливые круги на воде. Течение уносило целые флотилии семян с торчащим, как парус, единственным листиком.

«Соболь» вошел в лесной лабиринт по такому широкому каналу, что там могли борт о борт пройти двадцать судов. Какое-то время шли под парусом, но канал разделился надвое, потом еще, и с каждым разом становился все уже, пока наконец не пришлось убрать стаксели и рангоуты. Капитан Лорквиталь приказала убрать мачту, так как кроны смоковниц частенько смыкались, образуя живой зеленый туннель. Агиляр завела небольшой реактивный мотор, который обычно используется для маневра в гавани. Раздался стук, и из выхлопной трубы вылетели клубы черного дыма, который отдавал запахом перегоревшего растительного масла. Матросы обрубали ветки, которые цеплялись за поручни или царапали планшир. Эхолот каждую минуту давал различные сведения; от узких каналов, где киль «Соболя» цеплялся за спутанную сеть переплетенных корней, до мест такой глубины, где сигнал вообще не возвращался.

Тусклый зеленый свет, сильный дух гниющих растений и молодых побегов, липкая пахучая жара, будто облепившая тело — все это успокоило Йаму. Яркие, как огонь, орхидеи горели среди глянцевой блестящей листвы. По веткам плелись красные кружева ползучих растений, стелились карликовые фикусы, мангровые деревья-паразиты росли прямо на чужих стволах, висели лохмотья серого мха. Водную поверхность, словно мостовую, покрывали красно-коричневые листья водяного папоротника, чьи белые восковые цветы источали одуряюще сладкий аромат. На вертикальных побегах воздушных корней восседали гигантские стрекозы с размахом крыльев в длину человеческой руки и челюстями, которые легко перекусят палец. Полчища синих с металлическим блеском муравьев вели нескончаемые кампании и строили огромные, как караван-сараи, муравейники. С одного листа на другой важно перешагивали птицы с длинными растопыренными когтями. Колибри порхали среди орхидей; в зеленой тени мелькали попугаи и смотрели, как «Соболь» с трудом пробирается в этих водяных джунглях. Отряд длинномордых обезьян пронесся через канал по своему воздушному коридору, выкрикивая ругательства на обезьяньем языке. Вниз посыпался целый ливень оранжевых экскрементов. Старый плотник Фалерус подстрелил пару из лука, и повар тут же принялся их свежевать, чтобы приготовить к ужину. Один раз у самой поверхности зеленой воды появилась плоская морда ламантина и долго рассматривала их карими человеческими глазами; поесть его мяса — неплохо, но убить — дурная примета, поведал Йаме старый Фалерус.

Тамора сидела у бушприта, нянча оружие; ее бритая, исчерченная шрамами голова непрестанно поворачивалась то вправо, то влево: она вглядывалась в плотную массу листвы, стеной стоящую по обе стороны корабля. Дважды канал, по которому двигался «Соболь», заканчивался тупиком — впереди возникала путаница воздушных корней, цветов и листьев, кораблю приходилось с трудом давать задний ход. Один раз они налетели на полузатопленный гниющий ствол мертвого дерева, в который со всех сторон впивались корни его живых соседей, и тогда в ход шла лебедка, трос зацепили за огромный ствол древней смоковницы — праматери всех близлежащих деревьев, и половина команды крутила рукоятку, а другая орудовала шестами.

Свет быстро мерк, сменившись золотисто-зелеными сумерками, а вскоре и кромешной тьмой. Квакали и свистели лягушки, вокруг корабля, который в сумерках стал на якорь у развилки двух каналов, громко плескалась рыба. В снастях вокруг мачты носились летучие мыши, призывно мигали друг другу желтыми и зелеными огоньками какие-то насекомые.