Немой учитель - Аренев Владимир - Страница 13

Эллильсар рассеянно кивнул, хотя догадывался — забыть он не сможет. Даже не станет пытаться.

Все, вот и добрались до столицы — шумной, вонючей, дряхлой и цветастой — как уличная торговка.

В пути трудно было только поначалу, пока не оказались в ближайшем городке, а там уж Готарк Насу-Эльгад отыскал необходимое — все-таки связи Инквизитии остаются одними из самых прочных даже в тяжелейшие времена.

Несмотря на протест Главы матери Очистительницы, Моррел с принцем потребовали повозку, в которую поместили раненого, но отчаянно сопротивляющегося Готарка Насу-Эльгада. В результате ему пришлось-таки смириться с подобным самоволием. Признаться, в душе он был даже рад, что не придется ехать в седле. Повозка несколько замедлила передвижение маленького отряда, к которому присоединились воины Инквизитии из того самого маленького городка — никто не желал еще одной встречи с вольными братьями.

Король встретил прибывших в постели. Он лежал; в комнате резко пахло лекарствами и спиртным. Заслышав о нападении на своего сына, этот чернобородый калеченный человек разъярился: он кричал, чтобы немедленно отправили в леса армию и уничтожили всех смердов, до последнего, потом внезапно стих, закрыл глаза и уснул — никто сначала и не понял. Моррел остановил Готарка Насу-Эльгада, собиравшегося о чем-то заговорить и указал на Короля. Только тогда Глава Инквизитии понял, что монарх спит. Все тихонько покинули комнату и отправились кто куда: Таллиб — на конюшню, позаботиться о вещах и лошадях, принц — к себе, размышляя над содержанием необычного апокрифа; Готарк Насу-Эльгад удалился к лекарю.

Моррел же просто брел, неведомо куда.

Голос госпожи Кэ-Фниру вывел его из задумчивости, но не оказался той неожиданностью, от которой вздрагивают. Моррел вообще редко вздрагивал.

— Здравствуйте, — немой оглянулся. — Вот мы и встретились опять. Кажется, мы можем продолжить наш разговор.

Фаворитка Короля потеряла былую привлекательность: глаза были обведены темными кругами, на лице прибавилось морщин. Она поняла, о чем он думает, и вздрогнула.

— Кажется, я сильно изменилась — и не в лучшую сторону, — тихо рассмеялась высокая госпожа. — А вот вы остались таким же, как прежде. Так что же, вы не станете убегать от меня? На сей раз вам некуда спешить.

Моррел склонил голову.

— Пойдем ко мне, — она дотронулась до его руки. Он осторожно освободил свою ладонь, написал на пергаменте: «Нет, сударыня. Это невозможно».

— Но почему? Я настолько изменилась? Боже, что я говорю, не изменилась, а, конечно же, постарела! — настолько, что вы брезгуете мной?

«Нет, сударыня. Просто сейчас не время».

— А когда оно наступит, ваше «время»? — эта усталая женщина снова взяла его за руку, взглянула в каменные глаза. — Неужели ты не понимаешь, что со мной происходит? Этого никогда не должно было произойти, однако же вот, гляди, я, фаворитка Короля, первая женщина в стране — перед тобой и умоляю переспать со мной, как последняя трущобная шлюха! А ты опять отворачиваешься и ловко прикрываешься своей немотой — будь она проклята!

«Она и так проклята, сударыня. Время, которого вы так ждете, никогда не наступит. Вы были правы — я не боюсь Короля, и теперь Эллильсар достаточно вырос, чтобы я мог действовать без оглядки на его реакцию — дело в другом. Вспомните, вам когда-то безумно нравился Король — до того самого дня, пока в башне Зенхарда не появился я».

— Да, это так, — сказала Кэ-Фниру. — Мне нравился, именно «безумно нравился», Король. Но потом, когда мы уехали из башни, он изменился. Он стал жестче, находил удовольствие в мучениях других. Все были удивлены тем, что я так долго оставалась его фавориткой, но только я и он — только мы вдвоем знали, что это происходит по единственной причине. Я мучилась этой ролью, а ему нравились мои мучения. Вот и весь секрет. Просто, правда?

«Не так все просто. Но ни он, ни вы не виноваты в этом. Полностью не виноваты. Существуют обстоятельства, которые иногда превыше нас, как сказал бы господин Готарк Насу-Эльгад. Не мучьте себя. Скоро все закончится».

— Вы обнадеживаете меня? — она заглянула в бесстрастные глаза, пытаясь еще раз увидеть там ту искру, которая… Нет, показалось, конечно же показалось. Что может быть во взгляде немого учителя, который превыше всего ставит какие-то непонятные идеалы? Уж никак не сожаление, а тем более — не тоска.

— Вы совершенно зря обнадеживаете меня. Ведь я знаю, это просто слова, чтобы я ушла и оставила вас в покое, — она сама не могла понять, почему переходит с «вы» на «ты» и обратно.

«Я не обнадеживаю. Я знаю. Все скоро закончится — и тогда станет еще хуже. Но ничего страшного, все пройдет. Рано или поздно все пройдет».

Он оставил в ее руке пергамент со словами, которые она будет перечитывать — и не раз, воскрешая снова и снова в памяти этот странный разговор. И искру, странную искру в обреченно-бесстрастных, каменных глазах немого учителя.

— Моррела! Позовите Моррела! — крик Короля разметал стайку придворных лакеев, эхом отразился в стенах спальни. Кто-то побежал за немым, кто-то успокаивал правителя, где-то во дворе слышались хриплые ругательства, лай псов.

— Он здесь, мой Король, — сообщил Готарк Насу-Эльгад, глядя на входящего учителя. Тот был одет строго и неброско, почти не отличаясь от остальных высоких господ, собравшихся в спальне Короля.

— Оставьте нас, — прорычал Король. — Немедленно оставьте нас одних!

— Мой Король, а как же отпущение грехов? — осторожно и вместе с тем настойчиво поинтересовался Глава Инквизитии.

— Ступайте, во имя Распятого и всех глаз Тха-Гаята! Ступайте, или же я дотянусь до меча и покажу вам, на что способен ваш Король, пускай даже издыхающий!

Когда высокие господа удалились, он просипел — как выплюнул: — Псы! — и некоторое время рассеянно смотрел в каменный потолок. Потом повернул голову и внимательно посмотрел на Моррела.

— Ты ведь знал, что это произойдет, — прошептал Король, показывая туда, где одеяло, облегая бедра правителя, внезапно обрывалось, словно дальше ног не было. Дальше ног на самом деле не было — их отрезали врачеватели, убоявшись гнили. Обломки костей, попав в кровеносные сосуды, вызвали болезнь, от которой не знали спасения. Даже то, что Король остался без ног, спасало его ненадолго.

— Ты ведь знал, — повторил Король. — Поэтому и приехал. Я догадался, что это не та вещь, которую можно подарить, — он потряс в воздухе рукой, — не та! И знал, что ты вернешься за ней — пусть даже и не по своей воле. Он сводил меня с ума, этот взгляд, он словно бы переливался в меня смрадными волнами, вынуждая творить какие-то страшные вещи. Я не помню всего — я ведь не обязан помнить! но то, что помню — этого вполне достаточно! Где ты взял это?

— Нет! — вскричал он тут же, махая руками и захлебываясь. — Нет! Не говори! Ничего не говори! я не желаю знать! Просто забери это у меня, просто забери и ступай прочь, живи рядом с этими домашними псами, живи, волк, делай вид, что ты похож на них, но на самом-то деле… — Король рассмеялся, — ты хитрее их всех. Забирай, — он протянул руку, но Моррел отрицательно покачал головой. Достал пергамент, написал: «Только после смерти».

— Да, — сказал Король, тряся головой. — Да, да, да, да!.. Как же я сразу не догадался? Так и должно быть — «после смерти». Да. Я напишу об этом в завещании. «А учителю моего сына, высокому господину Моррелу — перстень, что ношу на левой руке, на безымянном пальце». Да.

«Нет необходимости. Он все равно вернется ко мне — так или иначе».

Король посмотрел безумными глазами на пергамент, потом на Моррела — и расхохотался, словно услышал удачную шутку.

Моррел поклонился ему и вышел прочь, не оглядываясь. Оглядываться было не на что.

Король умер ночью, когда неожиданно началась пыльная буря, одна из многих, посещавших страну последние несколько лет. Все было похоже на грозу — только без дождя. Серые тугие вихри пыли скручивались между каменными стенами и устремлялись в небо, попутно забивая песок во все щели, в глаза случайным прохожим и в шерсть бездомных собак. В замке было пустынно, по залам и коридорам бродило эхо, то и дело натыкаясь на растерянных придворных. Высокие господа, собравшиеся со всей страны по приказу правителя, скучали, тискали в углах служанок и отрешенно накачивались вином из погребов замка. Им было не менее страшно, чем остальным. Хотя принц Эллильсар и создавал впечатление человека, способного вывести страну из зоны распада, сомнения оставались у всех. А то, что старый Король умирал — в этом высокие господа достигали необычайного, просто-таки неприличного единодушия.