Триумф нежности - Макнот Джудит - Страница 22

Кэти подошла к кофейному столику, подняла телефонную трубку и стала набирать номер. Взглянув на Рамона, она сказала:

— Я собиралась сказать, что мы приедем к ним, но мне кажется, будет лучше пригласить их сюда. — Она смущенно улыбнулась. — Они могут выгнать тебя вон из своего дома, но не из моего.

Она гладила его по взъерошенным волосам, одновременно пытаясь придумать, как начать. Когда мать наконец ответила, Кэти окончательно растерялась:

— Привет, мам! Это я.

— Кэти, что-нибудь случилось? Половина десятого!

— Нет, ничего не случилось… — Она сделала паузу. — Если еще не очень поздно, я надеюсь, что вы с папой сможете приехать ко мне на бокал вина. Мать рассмеялась:

— Думаю, что сможем. Мы как раз вернулись с ужина в клубе. Нам не помешает поужинать еще раз.

Кэти мучительно думала, как подготовить родителей, и, пытаясь задержать мать у телефона, сказала:

— Только вино захвати, пожалуйста, с собой. У меня нет ничего, кроме виски.

— Очаровательное приглашение, дорогая! Что еще привозить?

— Транквилизаторы и нюхательную соль, — невнятно пробормотала Кэти.

— Что, прости, дорогая?

— Ничего, мам. Я кое-что собираюсь тебе сообщить. Но прежде мне надо у тебя спросить. Помнишь, когда я была маленькой, ты сказала мне, что ты и папа всегда будете любить меня, что бы я ни сделала? Ты сказала, что я для вас всегда ваша Кэти, ты…

— Кэти! — резко прервала ее мать. — Если ты намерена была напугать меня, то у тебя это уже получилось.

— Я не хотела, — несчастно вздохнула Кэти. — Мам, здесь Рамон. Я собираюсь в воскресенье уехать вместе с ним в Пуэрто-Рико и там стать его женой. Об этом мы и хотим поговорить сегодня вечером с тобой и папой.

На секунду наступила тишина, затем из трубки донеслось:

— Нам тоже хотелось бы с тобой поговорить, Кэтрин. Кэти повесила трубку и посмотрела на Рамона, который приподнял бровь в немом вопросе. Кэти пыталась казаться веселой, но получалось кисло. Ох, что сейчас заварится!

Она смотрела в окно, рядом с ней стоял Рамон и заботливо обнимал ее за плечи. По скорости, с которой пара передних фар ворвалась на стоянку около дома, она поняла, что приехали ее родители. Кэти направилась к двери, когда голос Рамона остановил ее:

— Кэти, если бы я мог снять с тебя эту тяжесть, я бы сделал это. Но это не в моей власти — я только могу обещать тебе, что это единственное несчастье, которое я причинил тебе умышленно.

— Спасибо, — страстно прошептала она, вложила свою руку в его протянутую ладонь и почувствовала силу его пожатая. — Я когда-нибудь говорила тебе, как я люблю слушать твои признания?

— Нет, — сказал он со слабым смешком. — Как раз самое время.

Но у Кэти уже не было времени для ответа, нежного или насмешливого, — в прихожей надрывался звонок.

Отец Кэти, известный своим обаянием и хорошими манерами, стремительно ворвался в квартиру, пожал протянутую руку Рамона и сказал:

— Мы рады вас видеть, Гальварра, и будем счастливы встретиться с вами еще — лет через тридцать. Вы нам чертовски потрепали нервы, предложив Кэти стать вашей женой. Вы просто сошли с ума, если надеетесь, что мы согласимся с этим.

Мать Кэти, прославленная среди друзей своей способностью оставаться хладнокровной даже в самых необычных ситуациях, как жонглер, держала по бутылке ликера в каждой руке.

— Мы этого не потерпим, — объявила она. — Мистер Гальварра, мы просим вас удалиться. — Бутылка величественно указала на дверь. — А ты, Кэтрин, иди в свою комнату. — Другая бутылка дернулась в противоположную сторону.

Кэти смотрела на родителей, как загипнотизированный кролик смотрит на удава. Наконец она пришла в себя настолько, чтобы сказать:

— Папа, садись. Мама, ты тоже.

Они, как подкошенные, упали в кресла. Кэти открыла рот, чтобы заговорить, но увидев, как мать сжимает бутылки за горлышки, отобрала их у нее:

— Мам, поставь, а то поранишься.

Освободив мать от опасного оружия, Кэти выпрямилась, пытаясь придумать, как начать, провела ладонями по своим персиковым бедрам, ничего не придумала и бросила беспомощный взгляд на Рамона. Рамон обнял ее за тонкую талию, игнорируя свирепый взгляд отца, и спокойно сказал ему:

— Кэти согласилась поехать со мной в Пуэрто-Рико, где мы поженимся. Мы уезжаем в воскресенье. Я понимаю, насколько сложно для вас это принять, но для Кэти необычайно важно знать, что вы ее поддерживаете.

— Поддерживаем?! Да вы с ума сошли! — закричал мистер Конелли.

— В таком случае, — спокойно продолжал Рамон, — вы заставляете ее выбирать между нами, и это плохо для нас всех. Она так или иначе поедет со мной, но будет ненавидеть меня как причину разрыва с вами. Но она также будет ненавидеть и вас за то, что вы пытались разрушить ее счастье. Главное, ей будет больно. Для меня же очень важно, чтобы Кэти была счастлива.

— И для нас тоже, — проскрипел отец Кэти. — И что за жизнь вы можете ей предложить на какой-то ферме в Пуэрто-Рико?

Кэти заметила, как побледнел Рамон, и за это она была готова задушить отца. Он не смеет унижать ее жениха! Но когда Рамон заговорил, его голос был спокойным:

— У нее будет маленький дом, в котором не протекает крыша и можно жить. У нее всегда будут еда и одежда. И я подарю ей детей. Кроме этого, я не могу обещать Кэти ничего — за исключением того, что каждый день она будет просыпаться, зная, что любима.

Глаза матери наполнились слезами, враждебность исчезла с ее лица, когда она взглянула на Рамона.

— О мой Бог! — прошептала она.

Однако отец Кэти уже разогрелся для сражения.

— Получается, Кэти будет работать как батрачка, не так ли?

— Нет, она станет моей женой!

— Фермершей, — с презрением бросил отец. — Легкая жизнь, ничего не скажешь.

Рамон сжал зубы и побледнел еще сильнее.

— Да, конечно, у нее будут какие-то обязанности.

— А вы отдаете себе отчет, что Кэти за всю свою жизнь была на ферме только один раз, мистер Гальварра? Я могу красочно описать это событие.

Его безжалостный взгляд устремился на испуганную дочь.

— Ты не хочешь ему рассказать об этом, Кэтрин, или я попробую?

— Папа! Мне было всего лишь двенадцать лет.

— Там было еще трое твоих друзей, Кэтрин. Но они не кричали, что фермер — убийца, и не отказывались потом в течение двух лет есть цыплят. Они не находили лошадей «зловонными», а коров «чудовищами»— это мирных-то коров! — они не считали богатую ферму, приносящую миллионные доходы, огромной помойкой с мерзкими животными.

— Конечно, — огрызнулась Кэти, — им посчастливилось не упасть в кучу навоза, их не щипали гуси, их даже не мчала шалая лошадь!

Поспешно повернувшись к Рамону, она хотела оправдать себя в его глазах. Но кажется, что его эта трагическая история просто рассмешила.

— Вы смеетесь, Гальварра, — в ярости бросил мистер Конелли, — но вы перестанете смеяться, когда узнаете, что для Кэти жить по средствам означает тратить все, что у нее есть, и получать все, что ей хочется, за мой счет. Она не умеет ничего готовить, только положить содержимое банки на тарелку; она не знает, как нитка вдевается в иголку, она…

— Райен, ты преувеличиваешь! — неожиданно обиделась миссис Конелли. — Кэти после окончания университета живет на собственные деньги, а шить и готовить она давно уже научилась.

Казалось, что Райен Конелли взорвется:

— Я до сих пор так и не понял, что это было за блюдо — то ли рыба, то ли сова, и ты, между прочим, не поняла тоже!

Кэти невольно засмеялась.

— Это были грибы, — объяснила она, повернувшись к Рамону. — Я их приготовила, когда мне было четырнадцать. Какая незаслуженно долгая память суждена той сковородке грибов! — От смеха у нее выступили слезы, она вытерла их и подняла на Рамона свои лучистые глаза. — Ты знаешь, мне вообще-то казалось, что родители сочтут тебя недостойным такой жены. Кажется, получается наоборот?

— Все, что мы думаем, — Райен Конелли ухватился за эту мысль, — это…