Месть Танатоса - Гавен Михель - Страница 41

На другой чаше… — Шелленберг остановился, глядя через окно на колышащуюся свинцовую гладь озера. — На другой чаше, я бы сказал, фрау Маренн, — очень ценное сокровище. Такое предложение можно сделать далеко не каждому, а только тому, кто обладает преимуществами, которые я перечислил ранее, то есть только такому человеку, как Вы. И скажу честно, — он повернулся, — среди всех заключенных, находящихся в тюрьмах в рейхе, вы — единственная.

Мы предлагаем Вам вступить на службу. Полковник Макс де Кринис готов взять Вас к себе в подчинение. Его отделение относится к моему Управлению, а также подчиняется сугубо медицинской организации — Главному медицинскому управлению СС. Да, Вы не ослышались, — подтвердил он, заметив удивленный взгляд Маренн, — мы предлагаем Вам вступить в СС. Вам, заключенной лагеря. Но не полноправно, конечно. Однако различие окажется настолько невелико, что Вы даже не заметите его. Мы и сами хотели бы быть избавлены от многих обязанностей, от которых, в связи с Вашим положением, окажетесь избавлены Вы: партийные собрания, пропагандистские мероприятия, членские взносы и прочее в этом роде.

В остальном — Вам дадут должность, соответствующую Вашему научному рангу, Вам дадут звание, обмундирование, даже оружие. Не говоря уже о жаловании, квартире, бесплатных обедах и ужинах. Вы получите возможность заниматься наукой, наконец. Одним словом, Вам предоставят все, что принято понимать под словосочетанием «нормальная жизнь». Ваши дети будут учиться наравне с немцами. Позднее их возьмут на работу.

Конечно, когда придет призывной возраст, Вашего сына направят на службу в германскую армию, ведь он, как и Вы, австриец. Но его призвали бы в любой другой стране, и во Франции в том числе. Таков удел каждого юноши сейчас, и германского — тоже. Если он немец, он должен служить, если нет — он будет возвращен в лагерь. Я не обманываю Вас, фрау Маренн. Все уже согласовано, я повторяю.

Согласован вопрос и о Вашем звании. Де Кринис настаивал дать Вам звание, равное с ним, он считает, что по профессиональным заслугам Вы даже превосходите его. Но рейхсфюрер решил иначе: для начала — оберштурмбаннфюрер, что равняется подполковнику. Посмотрим, как все пойдет.

Я понимаю, — улыбнулся Шелленберг, видя, как на лице Маренн проступает озадаченность, — все звучит для Вас нереально, как сказка. Вы спросите, что мы хотим за это? Я полагаю, вы догадываетесь — все предельно просто. Мы хотим, чтобы Вы работали на нас. Ваш опыт, знания врача нужны германской армии, Ваши связи в Европе и Соединенных Штатах необходимы СД. Мы, конечно, попросим Вас оказать нам некоторые услуги, но обещаю — в меру Ваших сил. А в основном Вы будете работать с де Кринисом и заниматься своим прямым делом — медицинской практикой. А также наукой. Этого Вам никто не запрещает. Ограничения? Они будут. Но тоже все обыкновенно: Вы принадлежите теперь рейху, фрау Маренн. И Ваш интеллектуальный багаж — именно он интересует нас в первую очередь, — отныне тоже собственность рейха.

Вы можете поехать во Францию, если желаете, жить там некоторое время, Вам не воспрепятствуют, можете отправиться за океан. Но работать Вы будете на рейх. Гарантии — это Ваши дети. Если Вы нарушите договор, — а мы даже не возьмем с Вас никакой подписки, — гестапо достанет их и на краю света.

Пожалуй, существует еще один щепетильный вопрос, — Шелленберг наконец сел за письменный стол, напротив Маренн. — Репутация? Мы подумали об этом. Сотрудничество со спецслужбами обычно не идет на пользу репутации ученого, да и нам вовсе не выгодно, чтобы Ваша репутация оказалась подмоченной. Вашего настоящего имени никто не узнает. Вы останетесь Ким Сэтерлэнд, заключенной в лагере Габеля, там и будете числиться для всех «любопытствующих» посторонних глаз и носов.

В остальном Вам будет предоставлена абсолютная свобода. Мы не можем освободить Вас в полном смысле этого слова, но мы идем на компромисс, выгодный и Вам, и нам. Вы нужны Германии, нужны Австрии — теперь это одно и то же. Мне кажется, подобная ситуация вовсе не должна претить Вам. Ведь Австрия — это единственная оставшаяся у Вас Родина. Родина, которая не отказывалась от Вас, которая не предала Вас, как Франция. Страна, которой веками правили и которой веками служили Ваши предки.

Пока Вы будете подчиняться де Кринису, я Вам уже говорил, Зауэрбруху, главному врачу СС, и мне. В основном — мне. Так что Вашего будущего шефа, фрау Маренн, Вы видите перед собой. Что же касается тех, с кем Вам придется работать: некоторых Вы знаете очень хорошо — это персонал клиники Шарите и кафедра де Криниса в университете. Вы вернетесь к ним, но уже в другом качестве, — с другим статусом, так сказать.

Вы также познакомились с некоторыми из своих будущих коллег по Шестому управлению: это мой адъютант, барон Ральф фон Фелькерзам, он присутствует здесь, — Шелленберг еще раз указал на гауптштурмфюрера, — начальников отделов — оберштурмбаннфюрера СС Скор цени и штандартенфюрера СС Науйокса — Вы тоже знаете. Пока этого достаточно. С остальными познакомитесь в процессе работы.

Вчера в ресторане я обратил внимание: Вы прекрасно нашли общий язык с Науйоксом, поладили с его супругой, я знаю, что и с оберштурмбаннфюрером Скорцени — тоже. Не зря он так ратовал за Вас и, в сущности, заварил все это дело. Я не впервые увидел Вас вчера в Шарите — но настоянию оберштурмбаннфюрера мне пришлось поехать в лагерь, чтобы посмотреть на Вас. Так что решайте, — Шелленберг легко пристукнул ладонью по столу. — Все карты — перед Вами. Я не хитрил с Вами, я говорил открыто, как есть. Я не стараюсь вас купить, мне легче не связываться с Мюллером и отправить Вас обратно в лагерь. Конечно, у меня есть мастера по психологическим обыскам и проверкам. Они хорошо знают свое дело, но рядом с Вами они — дилетанты, школьники. Вчера Вы прекрасно поняли всю игру — не справился даже сам профессор де Кринис, — Шелленберг улыбнулся. — Я даю Вам сутки на размышление, — сказал он в заключение. Потом поднялся из-за стола, взял фуражку с высокой тульей. — Я понимаю, что такое решение дорогого стоит. Завтра в это время мой адъютант приедет за ответом. Вас никто не будет беспокоить. Думайте. Но прежде чем уйти, сообщу Вам два факта, чтобы Вам легче было принять решение. Они значительно прояснят картину. Оба проверены и совершенно достоверны.

Маренн насторожилась: про что он собирается говорить? Какие факты?

— Надеюсь Вы уже убедились, что я искренен с Вами, — продолжал Шелленберг спокойно. — Так вот: Ваш учитель, господин Зигмунд Фрейд, если Вы не знаете, эмигрировал из Австрии в Великобританию. Он получил информацию о том, что Вы бесследно исчезли в Германии, и обратился с просьбой к правительствам Англии и Франции помочь в розыске, даже на самом высоком уровне. Ответом ему послужило полное молчание и равнодушие. Вы понимаете, в силу того, что Фрейд — еврей, он не может обратиться напрямую к фюреру, он вынужден искать посредников. Но Франции Вы опять оказались не нужны. Она отказала Фрейду в помощи. Вы — не гражданка Франции, и Ваша судьба не интересует ее правительство. Тут ни при чем, как выяснилось, ни Фош, ни Бонапарт. Подумайте об этом.

Еще раз повторю: Вы нужны Австрии, стране, от которой Вы не отказывались, которая ничего не сделала, чтобы Вы отказались от нее и в этот раз готова протянуть Вам руку помощи. Вы нужны рейху. Далее… Второй факт. Он касается доноса на Вас. Дело в том, что Ваш аспирант не по собственному побуждению оклеветал Вас. Будь он даже трижды зол, он бы не решился — Вы слишком известны. В таком деле необходимо иметь поддержку — и он ее нашел. В лице Вашего родственника, герцога Карла-Эдуарда Кобургского, который, — Вы, вероятно, не знаете, — является группенфюрером СС и состоит в большой дружбе с некоторыми нашими бонзами.

Герцог Кобургский щедро оплатил услуги доносчика. Зачем? Опять-таки все просто, фрау Маренн: из-за наследства, от которого Вы отказались. Он хотел прибрать его себе. Но, к его разочарованию, выяснилось, что Ваш приемный отец, маршал Фош, остававшийся распорядителем Вашего состояния до Вашего совершеннолетия, все-таки оставил за Вами все нрава наследования полностью и в своем завещании указал, что в случае Вашей смерти состояние наследует Ваш сын.