Доктор Смерть - Дьякова Виктория Борисовна - Страница 61

Маренн послала Ильзе письмо, предложив ей привезти Клауса в Париж — на обследование. За счет клиники, конечно. В письме она не указала своего имени, ни того, под которым Ильзе знала ее в Берлине, ни тем более настоящего. Письмо было подписано администрацией. В своей клинике Маренн частенько на благотворительной основе принимала тех, кто пострадал во время войны — инвалидов, вдов и детей погибших солдат и офицеров. В основном это были американцы и англичане. Но иногда приезжали и бывшие солдаты вермахта. Поскольку Вальтер Шелленберг был оправдан судом и больше не подвергался преследованию, Ильзе могла совершенно свободно приехать в Париж. Тем более не за свой счет. Конечно, она воспользовалась такой возможностью.

Маренн встретила их на вокзале. Она издалека увидела Ильзе. Та стояла на негостеприимном февральском ветру в легком демисезонном пальто. Но времена, когда фрау Шелленберг могла позволить себе роскошные теплые шубы давно уже канули в небытие. Все шубы, да и не только они, либо были брошены в развалинах разбомбленного дома, либо проданы и обменены за бесценок на продукты и лекарства для мужа. Рядом с ней стоял Клаус. Он явно вырос из курточки, в которую был одет. Держа мать за руку, он испуганно прижимался к ней, оглядываясь вокруг. Сердце Маренн сжалось. Она подошла к Ильзе. Та посмотрела на нее с недоумением, явно не узнавая. Что могло быть теперь общего у нее с этой богатой женщиной в черной норковой шубе с роскошным белым шарфом с серебряными кистями, висевшими вокруг шеи — даже больно смотреть. Маренн заметила, на глаза Ильзе навернулись слезы, она отвела взгляд.

— Фрау Ильзе, здравствуйте, — Маренн обратилась к ней по-немецки.

Ильзе вздрогнула — этот голос она не забыла бы никогда. Снова взглянула на Маренн.

— Мама, мама, это фрау Ким, — срывающимся голосом проговорил Клаус и вдруг, отпустив руку матери, бросился вперед и прижался лицом к шубе Маренн. Плечи его вздрагивали. Маренн поняла, что он плачет.

— Ну, успокойся, успокойся, — она ласково гладила его плечу.

— Я думал, мы больше никогда не увидимся, — всхлипнул мальчик.

— Это вы написали мне письмо? — догадалась Ильзе. — Зачем?

— У меня клиника, я хочу помочь, — ответила Маренн. — Давайте поедем ко мне. Вы совсем замерзли.

На красном «пежо» она провезла их по Елисейским полям до площади Этуаль, мимо Триумфальной арки. Прислонившись к стеклу, Клаус как завороженный смотрел на мелькающие за окном автомобиля памятники, дома, сияющие рекламные вывески магазинов.

— Я не поняла, — Ильзе недоверчиво пожала плечами. — Маренн де Монморанси… это ваше настоящее имя?

— Да, это мое настоящее имя.

— Вы француженка? Все думали, что вы — австрийка.

— Так и есть, собственно, — Маренн улыбнулась. — И француженка, и австрийка. Я и то, и другое. Я родилась во Франции, французом был мой отец, а мать — родом из Австрии. Но по паспорту я подданная Австрии. От французского гражданства я отказалась очень давно.

— А где вы живете? В центре?

— Нет, в Версале, это недалеко. А в Париже находится моя клиника. На улице Маршала Ланна.

— Зачем вы пригласили меня? — Ильзе пытливо посмотрела на нее. — Вы снова хотите увидеться с Вальтером и решили использовать меня?

— Да, я не вижу смысла вас обманывать, — Маренн взглянула на нее. — Но не ради личных целей. Ради одного очень важного дела. Вы должны помочь мне, чтобы не вызвать лишних, ненужных подозрений. В благодарность я готова лечить Клауса совершенно бесплатно. Впрочем, — она вздохнула, — я и так буду его лечить. Даже если вы откажетесь мне помочь. Ради Вальтера.

— А что я должна буду сделать? — Ильзе прикусила губу.

— Об этом мы поговорим позже.

— Вы знаете, я так устала, — Ильзе закрыла руками лицо. — Я даже не представляю, как жить дальше. Война, крах Берлина, мы потеряли все. Нищета, ни кола, ни двора, негде приткнуться на ночь, нечего дать ребенку поесть, — она всхлипнула. — Да и сейчас не легче. Вы думаете, мне легко было снова просить Вальтера пустить нас к себе. Впрочем, просить мне пришлось только за себя — за Клаусом он прислал сразу же, как только поселился на Лаго-Маджоре. Но положение мое настолько безысходное, что пришлось просить его о приюте. Конечно, он принял нас обоих. Но я знаю, он до сих пор любит вас. Он очень страдает. Его мучают физические боли и боль душевная. Мы крайне нуждаемся, едва сводим концы с концами. Клаусу пора учиться, но денег, чтобы оплачивать школу, нет. К тому же эта портниха, — Ильзе явно имела в виду Шанель. — Жить за ее счет, это так унизительно. Но даже я знаю, не то, что Вальтер, она платит за его молчание, чтобы он нигде не упомянул об этой ее авантюре, когда она решила изображать собой разведчицу. И уже готова заплатить ему за мемуары, если он ни словом не обмолвится в них о ее предприятии. До чего высокомерная, наглая особа! — Ильза в досаде щелкнула пальцами. — И я вынуждена зависеть от нее.

Маренн промолчала. Уж кого-кого, а Шанель она знала прекрасно. И все ее мотивы, скрытые и явные, — тоже.

— А бывшие соратники навещают Вальтера? — спросила она осторожно.

— Это кто? — Ильзе усмехнулась. — Науйокс и иже с ним? Ни сном ни духом, носа не показывают. Они все хорошо устроились, насколько я знаю, но мы для них не существуем. Как бы никогда знакомы не были.

— Вы можете не знать об их помощи, — предположила Маренн.

— А где она? — Ильзе всплеснула руками. — Мне не на что отправить сына учиться.

— Не отчаивайтесь. Я подумаю, как можно будет устроить его здесь, во Франции, возможно, даже бесплатно, — пообещала она. — Но сначала надо поправить здоровье. Ты помнишь Айстофеля, Клаус?

— Да, — мальчик повернулся.

— Он теперь живет со мной. И скоро ты с ним увидишься.

— Вот здорово! — Клаус просиял. — У меня давно не было ни одного животного. А я так люблю животных.

— Ну, не бездомных же собак таскать, — Ильзе дернула плечом. — Самим есть нечего. А что штандартенфюрер Скорцени? — спросила она у Маренн. — Он тоже с вами, в Париже?

— Нет, — Маренн покачала головой. — Вы понимаете, что это невозможно. Мы с ним давно не виделись. Да и с Аликом — тоже.

— Они бросили Вальтера, — снова в сердцах заговорила Ильзе. — Они воспользовались его планом, но самого его они исключили. Они носят дорогие костюмы, пользуются дорогим парфюмом, разъезжают на дорогих автомобилях, шикарно одевают своих дам … — она осеклась, понимая, что зашла слишком далеко.

Маренн насмешливо взглянула на нее.

— Если вы про меня, то ошибаетесь. У меня все за свой счет. За счет наследства, которое мне досталось от отца. А уж никак не за счет Отто Скорцени. И если я кого-то должна благодарить за то, что у меня все это сохранилось, то это только вашего мужа, Ильзе. А то, что они его бросили, я это поняла. Мы им постараемся напомнить. Для этого я и пригласила вас.

Машина свернула в Версаль.

— Клаус, посмотри, вот за оградой Королевский дворец. Здесь жил король Людовик XIV, его называли Король-солнце.

— Ой, какой огромный1

— А рядом живу я, — добавила она. — Сейчас мы приедем, нас ждет вкусный ужин, я уверена.

Машина остановилась.

— Это ваш дом? — спросила Ильзе, изумленно глядя сквозь лобовое стекло. — Какой же это дом? Если бы вы только что не показали нам королевский дворец, то я подумала бы, что это он и есть.

— Вы преувеличиваете, — мягко ответила Маренн, выходя из машины. — Дом как дом.

Навстречу с радостным лаем выбежал Айстофель. За ним показалась Женевьева.

— Айстофель, Айстофель! — Клаус протянул руки. — Иди ко мне! Ты меня забыл? — его голос задрожал от слез.

— Нет, он помнит, — поспешила успокоить его Маренн. — Он просто поверить не может.

В самом деле, овчарка несколько мгновений неотрывно смотрела на Клауса, а потом бросилась к нему, по-щенячьи визжа и отчаянно крутя хвостом.

— Узнал, узнал, старый друг! — мальчик и смеялся, и плакал от счастья одновременно.

— Женевьева, мадам Ильзе с сыном на время остановятся у нас, — сообщила Маренн домоправительнице. — Скажи Огюстьену, пусть он отгонит машину в гараж и попроси мадемуазель Джилл спуститься. Прошу вас, — пригласила она Ильзе. — Чувствуйте себя как дома.