Доктор Смерть - Дьякова Виктория Борисовна - Страница 41

— Не волнуйтесь, Софи. Пожалуйста, расскажите об этом докторе все, что знаете.

— Мне известно немного, — женщина пожала худыми, угловатыми плечами. — Он приезжал регулярно, примерно раз в месяц. Средних лет, ростом — высокий. Сутулится. Никогда не появлялся в форме, все время в гражданском костюме. Немного полноват, но очень расторопный, ловкий и обходительный господин. Имени своего он никогда не называл, и Бруннер никогда не обращался к нему ни по имени, ни по фамилии. Только «коллега» — и все.

— Он не говорил, в какой клинике работает? — настойчиво спрашивал Мюллер. — Может быть, у него частная практика?

— Мне кажется, — Софи наморщила лоб, вспоминая, — однажды Бруннер упоминал какого-то «патрона», у которого этот доктор служит. И как я поняла, он даже живет в его доме.

— Как фамилия этого патрона?

— Фамилию они не упоминали, — Софи покачала головой. — Просто берлинский доктор с ухмылкой заметил, что его патрон скоро сыграет в ящик, он уверен в этом, потому что уж совсем плох. А особенно его добило, что дочка совсем с ума спятила. Как я поняла, они давали дочери этого господина те самые пилюли, которые я отдала фрау, — Софи робко взглянула на Маренн. — И она заболела. Они оба смеялись над этим. Тогда Бруннер посоветовал ему увеличить девушке дозу, чтоб она окончательно себя не помнила, а со старика содрать завещание, мол, сынков на фронте большевики прихлопнут, и все тогда доктору и достанется.

— Вот видишь, — Маренн взволнованно тронула Мюллера за локоть. — Дочь этого господина, наверняка, еще одна пострадавшая от лекарства Бруннера. И корыстный интерес налицо. Я уверена, что они все делают не только из любви к науке. И ради денег тоже.

— Я все вижу, Ким, — Мюллер мрачно усмехнулся. — И понимаю. Но по таким приметам искать берлинского доктора — легче найти иголку в стоге сена. Тем более, как я понял, он живет в доме у какого-то богатенького господина, и в столице бывает наездами. Мне придется хорошенько потрясти коменданта лагеря. Я знаю, что его полномочия по отношению к лаборатории Бруннера весьма ограничены, но кто и по каким делам приезжает на территорию лагеря, он должен знать. Это его прямая обязанность. Что за доктор? Кто ему выписывает пропуск? По каким таким документам он вывозит за пределы лагеря медикаменты? Почему никто его не проверяет? Кто будет за всем этим следить? Да, мне есть о чем потолковать с Бером, — Мюллер в задумчивости постукивал пальцами по столу.

— Еще я слышала, — вдруг вспомнила Софи, — как Бруннер и этот доктор говорили, что в крайнем случае все свалить можно будет на докторшу из клиники Шарите, мол, она эту девицу и довела до безумия, отобрала у нее любовника, и та умом сдвинулась.

— Докторша из Шарите? — Мюллер насмешливо взглянул на Маренн. — Тебе не кажется, Ким, что это тебя они имеют в виду. Во всяком случае, в Шарите только одна докторша, все остальные врачи — мужчины. Они под тебя копают, ты так не думаешь? Ну-ка, вспоминай, у кого ты отобрала любовника?

— Я… Ни у кого…

Маренн пожала плечами. Она явно растерялась от неожиданности.

— А эта… я уже забыл, — Мюллер потер лоб пальцем. — Которая все вешалась на шею Скорцени, когда тебя только забрали… — взглянув на Софи, Мюллер осекся и исправился: — когда тебя привезли в Берлин. Как ее звали? Анна…

— Анна фон Блюхер?

— Ну да. Анна фон Блюхер, куда она запропастилась? Что-то давно о ней давно ничего не слышно. Может, это ее упрятали в психиатрическую больницу? А хотят все подстроить так, будто это ты с ней счеты свела. Да и фрау Ильзе Шелленберг, — Мюллер развел руками. — Ты извини меня, Ким, за прямоту, по у них есть повод и тут во всем обвинить тебя.

— Да, но откуда им известно? — Маренн почувствовала, что ее охватывает нервная дрожь. — Они следят за мной? Почему они предлагают свои таблетки женщинам, которые…

— Которые оказываются брошенными из-за тебя, — закончил за нее Мюллер. — Знаешь, возможно, дела сердечные и не компетенция гестапо, но сдается мне, что они хорошо информированы о твоей личной жизни. И им очень выгодно, что ты врач, психиатр, они действительно могут свалить на тебя все свои проделки. И хорошо нажиться, что немаловажно.

— Но это невероятно! — возмутилась Маренн, нервная дрожь уступила место гневу.

— Как бы то ни было, — серьезно заметил Мюллер. — Но кто-то в твоем окружении снабжает этих господ сведениями о тебе. Подумай, кто это может быть. А я выясню все про Блюхеров. Есть ли у них частный семейный доктор, чем он занимается, как фамилия. Может, и всплывет что-нибудь интересное. Но пока — все между нами, — предупредил он. — Даже Вальтеру ни слова. Договорились?

— Конечно, — Маренн кивнула головой.

— Тогда всего хорошего. Дела торопят, — Мюллер поднялся из-за стола. — Надеюсь, фрейляйн, — он пристально взглянул на Софи, — вы сможете быть полезной фрау Ким. Оставайтесь пока у нее в Шарите. Во всяком случае, кто бы что ни говорил, я разрешил. Ясно?

— Спасибо, Генрих, — Ким заставила себя улыбнуться, но получилось как-то натянуто, мысли ее были заняты другим.

Когда группенфюрер вышел из кафе и сел в машину, Софи тихо спросила у Маренн.

— Кто это был, фрау?

— Тот, от которого напрямую зависит ваша судьба и жизнь. Без преувеличения, — ответила Ким, думая о своем. — И не только ваша, если быть честной. Моя — тоже.

Весь день в клинике Маренн думала о том, что узнала во время встречи Софи с Мюллером, а вечером, когда операции закончились, решила еще раз навестить фрау Ильзе Шелленберг. Она знала, что Ильзе находится дома, при ней неотлучно дежурит медсестра, приставленная де Кринисом, которая следит, чтобы фрау вовремя принимала лекарства, прописанные профессором, соблюдала режим дня и ни в косм случае не делала попыток вернуться к прежней губительной для себя терапии. Понимая, что вряд ли может рассчитывать на теплый прием, она все-таки надеялась выяснить у Ильзе, кто посоветовал ей лекарство Бруннера, возможно, ей известно имя таинственного доктора, подручного лагерного врача из Аушвица. Кроме того, она рассчитывала поговорить с Ильзе и о Вальтере. Она знала, как глубоко тот переживает из-за сына, и, возможно, пришло время внести ясность в их отношения, а ей самой, как это ни тяжело, уйти в сторону.

Как и следовало ожидать, Ильзе встретила Маренн враждебно, с холодным удивлением. Она сидела в бархатном кресле, небрежно запахнув пеньюар из бордового атласа, изящно отделанный кружевом. Она старалась выглядеть сильной и здоровой, но лицо было бледным, осунувшимся, на скулах, несмотря на слой пудры, проступали коричневатые пятна, рука, лежащая на поручне кресла, слегка дрожала.

— Что вам нужно от меня? — спросила Ильзе вызывающе. — Уйдите отсюда! — приказала она медсестре, заглянувшей в комнату.

— Здравствуйте, фрау Кнобель, — Маренн кивнула помощнице де Криниса. — Подождите, пожалуйста, пока мы поговорим.

— Хорошо, фрау Сэтерлэнд, — медсестра вышла и закрыла дверь.

— Так что вам нужно? — снова с едва сдерживаемой злостью спросила Ильзе.

— Я хочу поговорить с вами, — Маренн спокойно села в кресло напротив.

— О чем же? — Ильза закинула ногу на ногу, выставив голую коленку.

— Во-первых, о Вальтере.

— Вы — его любовница! Ха-ха! — Ильзе откинула голову и рассмеялась, но получилось как-то жалко.

— Вы не можете не знать, — Маренн проигнорировала ее выпад, — как серьезно болен Вальтер. Ему нужна забота, покой, домашний уют. У него очень тяжелая, нервная работа, которая подрывает его здоровье, а любые дополнительные переживания только усугубляют дело. Я уже не говорю о его репутации…

— А кто в этом виноват? — Ильзе наклонила вперед, покусывая губы. — Я? В этом виноват только он сам. Он и вы.

Она смотрела на Маренн с недоумением и обидой.

«И что Вальтер в ней нашел?» — казалось, вопрошали ее холодные, светлые глаза. Маренн сделала вид, что не замечает этого. В конце концов она приехала сюда не для того, чтобы состязаться с Ильзе в женских достоинствах. Она приехала совершенно по другому поводу.