Доктор Смерть - Дьякова Виктория Борисовна - Страница 31

Несколько мгновений надзирательница молча смотрела на Маренн. Но, должно быть, мундир, погоны и строгий взгляд приезжей внушили фрейляйн уважение. Она доложила:

— Эта негодяйка, госпожа оберштурмбаннфюрер, была арестована по делу о соучастии в политических акциях, направленных против администрации лагеря, главным вдохновителем которых являлся ее жених, также арестованный и находящийся здесь. С момента ареста и по сей день она вела себя возмутительно, пользуясь известными послаблениями, которые господин комендант, выполняя приказ рейхсфюрера об исключении жестокости в обращении с заключенными, ввел для женщин, содержащихся в лагере. В то время как мы, женщины, принадлежащие к высшей расе, отказываем себе во всем ради нашей борьбы, не знаем ни любви, ни ласки, эта третьесортная дрянь позволила себе тайком встречаться с женихом. За что и наказана…

— Так в чем же, фрейляйн, — прервала ее Маренн, подходя ближе, — она все-таки виновата, я не поняла?

— Но, госпожа оберштурмбаннфюрер, — смутилась надзирательница, — я же объяснила. Она позволила себе встречаться с женихом тайком от лагерной администрации.

— А если бы она спросила у вас разрешение, вы бы позволили ей? — спросила Маренн, заранее прекрасно зная ответ.

— Нет, это запрещено инструкцией, — неуверенно ответила надзирательница и, ища поддержки, обернулась к коменданту. Но тот словно не заметил ее взгляда. Он ждал, что скажет дальше госпожа оберштурмбаннфюрер из Берлина.

— Ну, хорошо, — продолжила Маренн. — Тогда скажите мне, как вы считаете, любить друг друга — это преступление или нет?

Растерявшись, надзирательница промолчала.

— Так преступление или нет? Я жду ответа.

— Госпожа оберштурмбаннфюрер, — все-таки отважился вмешаться комендант. — Позвольте заметить, что любить друг друга, конечно, не преступление. Вообще. Но мы вынуждены действовать в весьма конкретных условиях. И занимаясь медициной, вы, возможно, не совсем понимаете, специфику этой нашей работы. Она заключается в том, что мы должны наказывать. И мы наказываем. Здесь нет суда, который определяет степень виновности, здесь есть только степень наказания, для всех. Каждый, кто попадает сюда, должен быть наказал, независимо от того, виновен он или не виновен. Вы все замечательно объяснили, — он снова обратился к надзирательнице. — Вы хорошо знаете инструкции и, полагаю, заслуживаете поощрения, — он кивнул своему заместителю. — А теперь идите, — с покровительственной улыбкой он потрепал фрейляйн Деген по щеке, затем отпустил.

— Мне кажется, вам следовало бы прекратить этот балаган, — произнесла Маренн требовательно. — Что же касается того, как следует понимать свое предназначение, я полагаю, вы глубоко ошибаетесь. Несмотря на то, что я занимаюсь медициной, предписания рейхсфюрера Гиммлера мне известны ничуть не хуже, чем вам. И, направляясь сюда, я еще раз освежила их в памяти. Рейхсфюрер призывает командиров СС быть жесткими, исполняя справедливый приговор, но отнюдь не жестокими без причины. Наказание, которое вы призваны исполнять, как вы заявляете, не должно лишать заключенных главного — их трудоспособности. Вам известно, что все эти люди содержатся здесь не для того, чтобы вы упражнялись в наказаниях, а для того, чтобы они приносили благо рейху, работали на него, а для этого у них должны быть приличные условия, хорошее питание, и в том числе возможность увидеться с близкими людьми.

Она чеканила слова спокойным и ровным голосом, глядя коменданту в лицо, и с каждым ее словом он словно становился ниже ростом и бледнее.

— Немедленно остановите все это, — она указала на оркестр. — И проводите меня в больницу. Кто главный врач?

Комендант промолчал, явно замешкавшись.

— Я спрашиваю, кто главный врач? — настойчиво повторила Маренн. — Он здесь? В лагере?

— Понимаете ли, госпожа оберштурмбаннфюрер, — начал комендант неуверенно, — гауптштурмфюрер Бруннер, главный врач нашего лагеря, он сейчас… обедает. У него обеденное время с двенадцати до часу дня. И он всегда в это время покидает территорию лагеря, чтобы ни случилось. Все остальное время он здесь.

— Но вас предупредили еще вчера, что приедет специальный уполномоченный рейхсфюрера с проверкой, и все должны быть на своих местах, — вмешался штурмбаннфюрер Дилль. — Я буду вынужден доложить гауляйтеру, что вы не выполняете его предписаний.

— Я сообщил об этом гауптштурмфюреру Бруннеру, — поспешно доложил комендант. — Но знаете ли, — он снова замялся, — в известной степени он занимает независимое от нас положение — подчиняется напрямую начальству в Берлине. Так что я не могу ему приказывать, а он имеет полное право игнорировать мои просьбы.

— И он проигнорировал, — заключила Маренн. — Вот что, немедленно пошлите за гауптштурмфюрером Бруннером, — приказала она коменданту. — Я специальный представитель рейхсфюрера СС, и даже рейхсфюрер не может позволить себе в сложившейся общей обстановке обедать по часам, а вынужден вести спартанский образ жизни. Так что гауптштурмфюреру Бруннеру придется оторваться от обеда. Я жду его в больнице, а пока начну осмотр без него. Если он позволит себе не явиться — доложу лично рейхсфюреру СС. Завтра же. Ясно?

— Так точно, — помощник коменданта бегом ринулся куда-то за бараки.

— Ну, где ваша больница? — спросила Маренн коменданта. — Показывайте. Ваши заключенные имеют медицинский уход в случае болезни?

— Да, да, конечно, — засуетился комендант. — Все, как приказал рейхсфюрер. Прошу вас, госпожа оберштурмбаннфюрер.

— Благодарю. Идемте, господа, — Маренн кивнула Фелькерзаму и Диллю.

Их провели в барак, официально служивший лазаретом. Здесь в холоде и грязи в три ряда на нарах лежали полураздетые люди, едва живые.

— Вот, проходите, пожалуйста, — любезно пригласил Маренн комендант, пропуская вперед.

— И это больница? — Маренн усмехнулась. — Я смотрю, вы весьма расточительно обращаетесь со своим материалом, — заметила она коменданту, обходя больных. — Все эти люди еще молоды, они могут работать. Кроме главного врача кто еще присутствует из медицинского персонала? — спросила она у коменданта, повернувшись.

— Позвольте представить, — доложил Бер, — подчиненные доктора Бруннера: штурмфюрер Виртс, штурмфюрер Уленброк — врачи гарнизона СС, оберштурмфюрер Клауберг, гинеколог, доктор Клер и доктор Хайнц — ответственные за дезинфекцию.

— Что ж, специалистов достаточно, — одобрительно кивнула Маренн. — Тогда, может быть, кто-нибудь мне доложит, какой диагноз у этого больного?

Она остановилась у крайних справа нар, на которых лежал исхудавший молодой человек с покрытой струпьями воспаленной кожей. Он часто, сухо кашлял.

— Где его медицинская карта? — продолжила она. — Какие препараты он принимает? Вы знаете, — она повернулась к Виртсу.

— Никак нет, — вытянулся штурмфюрер. — Я не занимаюсь медицинскими картами.

— А чем вы занимаетесь? — строго спросила Маренн.

— Я изучаю развитие раковых опухолей…

— Что-что? — Маренн искренне изумилась. — Раковых опухолей? В таких условиях? — она обвела взглядом барак. — Вы с ума сошли? Я подозреваю, что вы только зря тратите средства, которые вам выделяет рейхсфюрер.

— Я изучаю опухоли в лаборатории, — возмущенно произнес Виртс, он даже покраснел. — В лаборатории доктора Бруннера.

— Значит, у доктора Бруннера еще есть и лаборатория? Замечательно. Ее можно посетить?

— Без доктора Бруннера это невозможно, — вмешался комендант. — Ключи только у него. И он забирает их с собой, когда уходит на обед.

— Хорошо, — Маренн вздохнула. — Подождем доктора Бруннера. Но у этого молодого человека, — она снова посмотрела на узника, — никакого рака, слава Богу, нет. У него запущенная простуда и воспаление поджелудочной железы от плохого питания. Я попрошу вас, штурмбаннфюрер, — обратилась она к Диллю, — принесите из машины мою сумку с медикаментами.

— Но, госпожа оберштурмбаннфюрер, — смущенно заметил комендант, — у нас найдется кому…

— Я вижу, что пока еще не нашлось.