Само совершенство. Том 2 - Макнот Джудит - Страница 8

– Он сказал, что чем меньше я буду знать, тем в большей безопасности будет он сам.

– Но вы хотя бы пытались выяснить, куда он направляется?

Джулия снова отрицательно покачала головой. Этот вопрос был, по крайней мере, чем-то новеньким.

– Пожалуйста, ответьте вслух – мы ведем звукозапись нашей беседы.

– Хорошо! – теперь Джулии уже казалось, что он совершенно не похож на Зака. Он был моложе, смазливее, но в нем не было и следа внутренней теплоты, присущей Заку.

– Я не спрашивала его, куда он направляется, потому что знала, что все равно не получу ответа. Мне же было сказано, что чем меньше я буду знать, тем…

– А вы хотели, чтобы он был в безопасности, да? – набросился на нее Ричардсон. – Вам ведь не хотелось, чтобы его арестовали?

Наступила небольшая пауза. Ричардсон ждал, постукивая по столу кончиком шариковой ручки, а Джулия смотрела в окно на толпы снующих вокруг дома репортеров и не чувствовала ничего, кроме смертельной усталости.

– Я уже говорила вам, что он спас мне жизнь.

– Но ведь Захарий Бенедикт сделал вас своей заложницей, не говоря уже о том, что он бежал из тюрьмы, где отбывал срок за убийство.

Откинувшись на спинку стула, Джулия смотрела на него со смесью презрения и безнадежности.

– Я ни на секунду не верю в то, что он кого-то убил, А теперь, мистер Ричардсон, – продолжала она, проигнорировав предупреждающий знак Теда, – я хочу попросить вас попытаться поставить себя на мое место. Представьте себе, что вы – мой заложник я вам наконец удалось бежать. Вы прячетесь от меня, а я думаю, что вы упали в полузамерзшую речку. Наблюдая за мной из укрытия, вы видите, как я подбегаю к ручью и ныряю в ледяную воду. Я ныряю снова и снова, выкрикивая ваше имя, и наконец, потерпев неудачу, выбираюсь на берег. Но вместо того чтобы сесть на снегоход и отправиться домой, ложусь на снег, расстегиваю начинающую обледеневать рубашку, чтобы побыстрее замерзнуть, и…

Джулия замолчала, чтобы немного перевести дыхание, и этим немедленно воспользовался Ричардсон.

– К чему вы мне все это рассказываете? – удивленно спросил он?

– Я хочу, чтобы вы ответили мне на несколько вопросов. После того как вы это увидите, сможете ли вы по-прежнему верить в то, что я могла кого-то хладнокровно убить? Будете ли вы пытаться выудить из меня информацию, зная, что это может обернуться против меня, привести лишь К моей смерти, прежде чем я смогу доказать, что никого не убивала?

– А что, Бенедикт собирается это сделать? – судя по тону Ричардсона и по тому, как он резко наклонился вперед, этот вопрос его чрезвычайно интересовал.

– Это собираюсь сделать я, – ушла от ответа Джулия. – Но вы так и не ответили на мой вопрос. После того как вы увидели, что я пыталась спасти вашу жизнь, стали бы вы выуживать из меня информацию, зная, что это приведет в лучшем случае к моему аресту, а в худшем – к смерти?

– Я бы, – отпарировал Ричардсон, – считал себя обязанным выполнить свой гражданский долг и позаботиться о том, чтобы убийца, а теперь еще и похититель, был передан в руки правосудия.

– В таком случае, – спокойно сказала Джулия после нескольких секунд молчания, во время которых она внимательно изучала сидящего перед ней человека, – я могу только пожелать вам поскорее найти донорское сердце, потому что своего вы, судя по всему, не имеете.

Агент Ингрэм счел, что пора вмешаться, и с улыбкой, такой же вкрадчивой, как и его голос, сказал:

– Думаю, что на сегодня вполне достаточно. Ведь все мы были на ногах с тех пор, как вы позвонили в первый раз.

Сонные члены семейства Мэтисонов начали подниматься из-за стола.

– Джулия, – Мэри Мэтисон смущенно подавила зевок, – ты ляжешь в своей старой комнате. И вы тоже, – добавила она, обращаясь к Карлу и Теду.

– Думаю, что не имеет никакого смысла пробиваться сквозь эту толпу репортеров, а тем более завтра вы можете понадобиться Джулии.

Агенты Ингрэм и Ричардсон приехали в Китон из Далласа и уже целую неделю жили в небольшом мотеле на окраине.

За всю дорогу от дома Мэтисонов они не проронили ни слова. Лишь когда седан наконец затормозил перед их коттеджем, Дэвид Ингрэм заговорил:

– Она что-то скрывает. Пол.

– Нет, что ты, – нахмурился Ричардсон, – с ней все в порядке. Я не думаю, что она что-то скрывает.

– В таком случае, – саркастически заметил Ингрэм, – тебе стоит начать думать головой, а не тем органом, который взял над тобой верх с тех самых пор, как эта девица уставилась на тебя своими глазищами.

Отвлекшись от созерцания облупившейся белой краски на дверях комнаты. Пол резко обернулся:

– Что ты, черт подери, имеешь в виду?

– Я имею в виду, – с отвращением процедил Ингрэм, – что ты помешался на этой девке с той самой минуты, как начал наводить о ней справки в этом городишке. Каждый раз, когда ты узнавал о ней что-то хорошее или беседовал с этими ее детьми-инвалидами и их родителями, ты млел, как сентиментальная девица. А когда ты еще и узнал, что она также занимается с неграмотными женщинами и поет в церковном хоре, то решил, что ее смело можно причислять к лику святых. И сегодня, стоило ей осуждающе посмотреть в твою сторону, как ты тотчас же терял темп, и приходилось начинать все с начала. Ты симпатизировал ей даже тогда, когда видел только фотографию, сегодня же, когда она предстала перед тобой во плоти, твоя объективность и вовсе полетела ко всем чертям.

– Что за чушь ты несешь?

– Чушь? Неужели? Тогда, может быть, ты объяснишь мне, почему тебе так хотелось узнать, спала она с Бенедиктом или нет? Она тебе дважды сказала, что он не насиловал ее и не принуждал к сожительству никакими другими способами. Но тебе этого показалось недостаточно! Как это ты еще не решил прямо спросить, спала ли она с ним добровольно. Меня чуть не стошнило, когда ты попросил ее описать белье на его кровати, с тем чтобы мы могли найти фирму-производителя и через него выйти на владельца этого дома!

Ричардсон смущенно посмотрел на него.

– Что, это было настолько очевидно? А как ты думаешь, ее родные заметили?

Ингрэм презрительно фыркнул.

– Естественно, они заметили! Милая, кроткая миссис Мэтисон даже начала мечтать о том, чтобы ты подавился одним из ее печений. Да протри глаза! Джулия Мэтисон не ангел. В детстве у нее были приводы в полицию…

– О чем бы мы никогда не узнали, если бы в иллинойсском архиве случайно не завалялись документы, которые должны были быть уничтожены много лет назад, – перебил его Пол. – Более того, если тебе вдруг захочется узнать о том периоде ее жизни немного побольше, то советую позвонить доктору Терезе Уилмер из Чикаго, как это сделал я.. И она скажет тебе, что Джулия – самый честный и чистый человек, которого ей довелось встретить в своей жизни. – Немного помолчав. Пол снова заговорил, и на этот раз в его голосе появились мечтательные нотки:

– А если честно, Дейв, скажи, ты когда-нибудь видел такие удивительные глаза, как у Джулии Мэтисон?

– Угу, – насмешливо промычал Ингрэм. – В мультфильме про Бэмби.

– Бэмби – олененок. И глаза у него карие. А у нее… у нее они синие и сверкающие, как драгоценные камни. В детстве у моей сестры была кукла с похожими глазами.

– Нет, я не могу поверить собственным ушам! – взорвался Ингрэм. – Ты хоть сам понимаешь, что ты несешь?

– Успокойся, – вздохнул Пол. – Если ты прав и она действительно помогала Бенедикту бежать или если у нас появятся веские основания подозревать, что она что-то скрывает, то я первый вытрясу из нее все, что только можно. И ты это знаешь.

– Знаю, – согласился Ингрэм, доставая ключ. – Но меня интересует другое.

Пол, который уже открыл дверь своей комнаты, обернулся:

– И что же именно?

– Что ты собираешься делать, если ее единственная вина заключается в том, что она спала с Бенедиктом?

– Найду этого мерзавца и собственноручно застрелю его за то, что он ее совратил.

– А если за ней нет и этой вины? Мягкая улыбка тронула губы Пола.