Прочь из сумасшедшего дома - Холдер Нэнси - Страница 48

– Они вернулись в свои комнаты, – объяснил Привратник. – Хотя я понятия не имею, как долго смогу продержать их там. Мне придется погружаться в Котел с отрубями по крайней мере раз в день, просто чтобы остаться живым и продолжать следить за порядком.

Джайлс пробормотал что-то, посмотрел на Рене и спросил:

– Благословенный Котел с отрубями?

– Он самый, – согласился Привратник.

– Замечательно! – сказала с улыбкой Баффи. – Ваша жизнь вернулась в свое русло. Теперь вы можете помочь нам в нашем городе. В последнее время все стало немного более…

Взглянув на Привратника, Баффи замолчала. Глаза мужчины потеряли свой блеск, исчезла упругость кожи… Как будто он старел па глазах.

– Месье Рене? – позвал Джайлс.

– Мне нужно отдохнуть, – быстро ответил Привратник. – Поговорим утром. Вы прибыли ко мне за ответами и помощью. Раньше я мог бы вам это дать. Теперь, боюсь, должен буду просить помощи у вас. Но это подождет. Моя мать проследит, чтобы у вас были комнаты, – тихо закончил Жан-Марк Рене.

Из комнаты выходил человек, постаревший больше чем на десятилетие. Но дом был спокоен.

– В чем дело? – спросила Баффи.

– Возможно, магия истощает его способность сохранять молодость, – предположил Джайлс.

– Я знаю точно, что это будет и моей проблемой, – печально сказала Корделия. – Это вопрос времени.

– Прекрасно, – сказала Баффи. – Но что относительно его «матери»? Кто-нибудь видел, как она тут блуждает?

– Да, я встретил мамочку Привратника, – сказал Ксандр, кивая с очевидным удовольствием. – Вам, ребята, она понравится.

Еще только светало, а Микаэла Томази уже проснулась и сидела, свесив ноги с кровати и протирая зудящие, отекшие Глаза. Сон не баловал ее ночью, дразнил своей близостью, слегка касался и затем отступал. Ночь была теплая и влажная, легкий ветер, влетавший в открытое окно, не приносил прохладу.

Однако не здешний климат мешал ей заснуть, а раздавшийся крик. Микаэла взяла шелковую одежду цвета лаванды с края кровати, удивилась, что не скинула ее в течение ночи, и надела, туго затянув пояс вокруг талии. Она выглянула из окна. Земля вокруг виллы заросла сорняками. Слишком долго ею не занимались. Вдалеке виднелись купола и шпили Флоренции, жемчужины Италии, и ей захотелось прогуляться по этим улицам еще раз.

Но нет, Сыновья Энтропии не позволили бы ей уйти. Не сейчас… После доклада Мэтта Палламэри, когда он вернулся из Нью-Йорка, ей не доверяли.

Маленький подлец. Если бы он добился своего, думала Микаэла, она была бы уже мертва. Ей дали отсрочку лишь потому, что Маэстро любил ее. Он лично взял ее под свою опеку, когда она, будучи еще ребенком, осиротела. Благодаря его стараниям ее приняло семейство, связанное с Советом Хранителей. Все соответствовало великому плану Маэстро, и она должна была стать Хранителем.

Теперь, когда она выполнила свою роль, ее увезли домой, во Флоренцию, где жил человек, которого она считала отцом. Конечно, он им не был, и, учитывая его возраст, она вообще сомневалась, что кто-то из его детей жив. Но для нее он был больше, чем Маэстро. Он был Отцом.

Однако взгляд ребенка отличается от взгляда взрослой женщины. С тех пор как она вернулась при таких необычных обстоятельствах, ей все виделось в другом свете. Совет Хранителей многому научил ее. Она уважала традиции и с трепетом относилась к ним. Для нее это имело огромное значение. Конечно, ее долг перед Маэстро был превыше всего остального. По крайней мере, она так думала, пока не встретила Руперта Джайлса.

Это вовсе не означало, что она полюбила его. Нет. Хотя она, конечно, увлеклась им на какое-то время, а он был привлекателен, без сомнения. Очаровательные глаза, гордый подбородок, мужественные черты лица, а его ум… Он был человеком необыкновенного интеллекта и храбрости.

Микаэла еще не любила Куратора. Но она не хотела, чтобы он пострадал. Все, о чем рассказывал ей Отец, само существование Сыновей Энтропии было для нес теперь под вопросом. Совет Хранителей стремился сохранить порядок в мире, а Сыновья Энтропии жили только одной целью – разрушить созданный порядок, кирпичик за кирпичиком.

Вспомнив об этом, Микаэла зарыдала, закрыв рот руками, чтобы ее рыдания не были слышны. Каменные стены древней виллы были плохой защитой от тех, кто подслушивает и доносит.

Ноги замерзли на холодном камне, но, не замечая этого, она вышла в узкий коридор. Сюда едва проникал тусклый спет приближающегося восхода солнца, поэтому Микаэла продвигалась почти в темноте. Несколько агентов. Сыновей, встретили ее в зале. Все наклонили головы из уважения к ней, любимице Маэстро. Когда она дошла до площадки длинной каменной лестницы, ведущей вниз, в подвал, охрана даже не подняла глаз, чтобы взглянуть ей в лицо.

Из глубины холодной, как лед, виллы раздался крик, как бы встречая и отгоняя солнце. Микаэла спускалась.

Здесь была темница. Она узнала об этом, только когда вернулась сюда два дня назад. Существовала ли темница раньше, Микаэла не знала. Но теперь все стало ясно. Камень и известковый раствор со всех четырех сторон, лестница, встроенная в стену. Факелы, мерцающие в железных стойках, выступающих из стен, освещали помещение неприятным ярко-оранжевым светом.

Микаэла дрожала. Она словно очутилась в прошлом. Ей вспомнилась Инквизиция, и она вздрогнула от ужаса. Но ошибки быть не могло, она была уверена. Эта уверенность вызывала отвращение.

Прикованная к стене, в дальнем конце подвала находилась фрау фон Форш, плохо одетая немка лет пятидесяти, одна из преподавателей Микаэлы, желавшей стать Хранительницей. Два крепких Сына в черных одеждах стояли около нее с длинными сужающимися кинжалами. Кровь текла из многочисленных порезов на груди женщины. Другие раны уже подсохли, покрылись коричневой коркой.

Фрау фон Форш кричала.

– Остановитесь! – спокойно приказала Микаэла. Мучители не слышали ее из-за крика женщины.

Микаэла закрыла руками уши и зажмурилась, слезы струились по ее лицу. Она завопила во все горло:

– Перестаньте! Перестаньте! Перестаньте!

Ее крик стал невнятным, более отчаянным, чем крик пленной Хранительницы.

Мучители уставились на нее. Когда один из них поднялся и откинул капюшон, перед ней предстало невинное лицо Мэтта Палламэри.

– Привет, Микаэла, – любезно сказал Мэтт. – Мы разбудили вас?

– Ми… Микаэла? – прохрипела старая женщина. Она попыталась сказать что-то еще, приказать Микаэле уйти, но не хватало голоса. Ее губы шевелились, и Микаэла поняла слово, которое они шептали: «Беги».

Микаэла только заплакала, затем отвела взгляд. Ее вина была огромна.

– Отведите ее вниз, – велела Микаэла. – Отведите ее вниз немедленно. У нее нет голоса. Она не сможет больше ничего сказать.

В тишине Микаэла услышала, как где-то поблизости капает вода. Или это капли крови, падающей на каменный пол? Цепи пленной Хранительницы скребли по стене. Мучители спокойно наблюдали за Микаэлой, и через мгновение на лице Мэтта расплылась широкая ироническая усмешка.

– Глупая девочка, сказал он. – Мы получили все ответы больше часа назад. Теперь мы просто забавляемся.

По его глазам Микаэла поняла, что он не шутит. Вопль, вырвавшийся из ее груди, был криком ее души во имя спасения, поскольку в тот миг она поняла, что действительно проклята. Она рванулась к Мэтту, согнув пальцы, как дикий зверь когти. Видеть это смеющееся лицо было невыносимо. Он поднял руку, чтобы оттолкнуть Микаэлу, но недооценил ее. Она легко откинула его руку в сторону и ногтями правой руки процарапала глубокие борозды на его левой щеке. По лицу Мэтта заструилась кровь.

– Дрянь! – закричал Мэтт и бросил Микаэлу на пол зверским ударом слева, кулаком разбив ей нос. Кровь била струей из ноздрей, женщина упала, а он прыгнул на нее. Его пальцы сжались вокруг ее горла. Микаэла все еще кричала, хотя теперь это был хрип и ничего больше. Она продолжала бороться, даже когда он приставил кинжал к ее сердцу.

– Безвольная шлюха, – зарычал Мэтт. – Жаль, что я не вырвал твое сердце, когда тебе было еще десять лет.