Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Макнот Джудит - Раз и навсегда Раз и навсегда

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Раз и навсегда - Макнот Джудит - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:

– Вы видели портреты девочек?

Взгляд Чарльза упал на миниатюру, лежавшую у него на ладони, и его длинные пальцы конвульсивно сжались, как если бы он хотел защитить портрет. От невыносимой горечи его глаза потемнели, когда он смотрел на портрет Виктории. Девочка была копией своей матери – его прекрасной возлюбленной Кэтрин.

– Виктория – абсолютная копия своей матери, – неожиданно обронила ее светлость.

Чарльз посмотрел на нее, и лицо его мгновенно ожесточилось.

– Я отдаю себе в этом отчет.

– Хорошо. В таком случае вы поймете, почему я не возьму эту девушку к себе. Я возьму вторую. – Поднявшись со стула, как если бы вопрос был решен, она взглянула на своего поверенного. – Проследите, чтобы доктор Морисон получил банковский чек для возмещения его расходов и еще один чек для оплаты билета на пароход для младшей дочери моей внучки.

– Да, ваша светлость, – поклонился поверенный. – Что-нибудь еще?

– Еще будет масса дел, – отчеканила она напряженно. – Мне предстоит вывести девушку в свет, обеспечить ее приданым. Мне предстоит найти ей мужа, мне…

– А как насчет Виктории? – свирепо прервал ее Чарльз. – Что вы собираетесь предпринять в отношении старшей дочери Кэтрин?

Герцогиня бросила на него сердитый взгляд.

– Я уже сказала – она напоминает мне свою мать, и я не приму ее у себя. Как мне помнится, вам крайне нужна была ее мать. А Кэтрин явно нуждалась в вас – даже будучи при смерти, она произнесла ваше имя.

Так что можете приютить у себя хотя бы ее «копию». И если судьба уготовила вам возможность любоваться ее девчонкой, то так вам и надо.

В мозгу Чарльза все еще боролись радость и сомнение, когда старая герцогиня высокомерно добавила:

– Выдайте ее за кого угодно, но только не за своего племянника. Двадцать два года назад я не одобряла союза между моей и вашей семьями, я и теперь против. Я…

Тут она неожиданно замолкла, как будто что-то пришло ей в голову. Глаза герцогини засветились зловещим триумфом.

– Я выдам Дороти за сына Уинстона! – ликуя, объявила она. – Мне хотелось, чтобы Кэтрин вышла за его отца, но она отвергла его из-за вас. Теперь я выдам Дороти за сына – таким образом я добьюсь наконец союза с Уинстонами! – Недобрая улыбка мелькнула на ее морщинистом лице, когда она увидела страдание, появившееся в глазах Чарльза. – После всех этих лет я все еще собираюсь добиться самой великолепной партии для нашего семейства за целое десятилетие! – С этими словами герцогиня покинула комнату в сопровождении своего поверенного.

Филдинг смотрел ей вслед и испытывал нечто среднее между горечью, ненавистью и ликованием. Старая карга только что нечаянно вручила ему то, что ему хотелось заполучить больше всего на свете, – Викторию, ребенка Кэтрин. И ее точный портрет.

Невыносимая радость переполняла Чарльза, но вместе с тем почти тотчас забурлил гнев. Эта коварная, бессердечная старуха собиралась устроить брачный союз с Уинстонами – в точности так, как ей всегда хотелось. Ради этого несусветного союза в свое время она намеревалась пожертвовать счастьем Кэтрин и теперь наконец собиралась добиться своего.

Гнев, овладевший Чарльзом из-за того, что герцогиня была близка к осуществлению давно задуманного плана, чуть не затмил его ликование по поводу Виктории. Затем неожиданно ему в голову пришла мысль…

Прищурив глаза, он обдумывал ее, рассматривал со всех сторон и наконец улыбнулся.

– Добсон, – громко сказал он дворецкому, – принеси перо и пергамент. Я хочу написать объявление о помолвке. Проследи, чтобы его немедленно доставили в «Таймс».

– Да, ваша светлость.

Чарльз поднял глаза на старого слугу, его лицо отражало лихорадочное ликование.

– Она ошиблась, Добсон. Старая карга ошиблась!

– Ошиблась, ваша светлость?

– Да, ошиблась! Ей не удастся заключить самый великолепный брачный союз за последнее десятилетие, потому что это сделаю я!

Это было ритуалом. Каждое утро приблизительно в девять часов дворецкий Нортроп открывал массивную парадную дверь роскошного загородного дворца маркиза Уэйкфилда и получал экземпляр «Таймс» от лакея, доставлявшего газету из Лондона. Так было и на этот раз.

Затем, как обычно, Нортроп пересек отделанную мрамором приемную залу и передал газету другому лакею, стоявшему перед широкой лестницей.

– «Таймс» для его милости, – торжественно провозгласил он.

Лакей понес газету через залу в столовую, где, по обыкновению, Джейсон Филдинг, маркиз Уэйкфилд, завершал завтрак и читал почту.

– «Таймс» для вашей милости, – робко пробормотал лакей, положив газету рядом с кофейной чашкой маркиза и забрав пустую тарелку. Не говоря ни слова, маркиз взял газету и открыл ее.

Все эти действия исполнялись с прекрасно отработанной и безупречной точностью, ибо лорд Филдинг был апологетом неукоснительного порядка, требовавшим, Чтобы в его поместьях и особняках все действовало, как в хорошо отлаженном механизме. Его слуги испытывали перед ним благоговейный страх, относясь к нему как к пугающе недоступному божеству, которое они отчаянно стремились ублажить.

Страстные лондонские красавицы, которых Джейсон таскал с собой на балы, в оперу, на спектакли – и в постель, относились к нему так же, поскольку он третировал их, как и своих слуг. И тем не менее женщины взирали на него откровенно тоскующими глазами, ибо, несмотря на цинизм, Джейсона, несомненно, окружал ореол мужественности, что приводило женские сердца в трепет. У него были черные как смоль волосы, проницательные глаза отдавали зеленью индийского гагата, губы одновременно выражали твердость и чувственность.

Все черты его загорелого, цвета бронзы, лица носили отпечаток жесткости и силы, начиная с прямых темных бровей и кончая высокомерно выступающим подбородком. Таким же потрясающе мужественным было и его телосложение – шестифутовый рост, широкие плечи, узкие бедра и мускулистые ноги.

Ехал ли он верхом или танцевал на балу, Джейсон Филдинг был так же привлекателен, как грех, – и, без сомнения, так же порочен. Это суждение разделяли многие, ибо каждый, кому довелось заглянуть в его циничные зеленые глаза, мог без колебаний сказать, что в характере этого человека нет ни капли невинности или наивности.

Несмотря на это – или скорее благодаря этому, – женщины тянулись к нему, как прелестные мотыльки тянутся к убийственному пламени, в неодолимом стремлении испытать жар его страсти или насладиться головокружительным теплом его ленивой улыбки, какой бы редкой она ни была.

Искушенные замужние дамы были готовы на все, лишь бы разделить с ним ложе; молодые леди брачного возраста мечтали растопить его ледяное сердце и увидеть его перед собой на коленях.

Некоторые более рассудительные представители светского общества отмечали, что у лорда Филдинга имеются все основания быть циничным, когда дело касается женского пола. Всем было известно, что его жена, приехавшая в Лондон четыре года назад, отличалась весьма скандальным поведением.

С того времени прекрасная маркиза Уэйкфилд успела скомпрометировать себя не одной любовной интрижкой. Она многократно наставляла рога своему мужу; и все знали об этом – включая самого Джейсона Филдинга, который делал вид, что его это не трогает…

Лакей стоял возле стула лорда Филдинга, держа в руках затейливый кофейник из чистого серебра.

– Еще кофе, ваша милость?

Его милость отрицательно мотнул головой и обратил взор на следующую страницу «Таймс». Лакей поклонился и отступил. Он и не ожидал иной реакции, ибо хозяин редко удостаивал слуг ответом.

Он даже не знал имен большинства из них, как вообще ничего о них не знал и знать не собирался. Но по крайней мере ему не было свойственно устраивать слугам разносы и шумные скандалы, чем отличались многие аристократы.

В случае недовольства в зеленых глазах маркиза, устремленных на виновника, появлялось замораживающее выражение, отчего тот превращался в камень. Еще не было случая, чтобы лорд Филдинг повысил голос, даже если его явно провоцировали на это.