Помнишь ли ты... - Макнот Джудит - Страница 75

Диана вдруг поняла, что Кэл может многое поведать ей о прошлом своего племянника.

— Несмотря на то что мы давно знакомы, — призналась она с улыбкой, — Коул становится чересчур скрытным, едва речь заходит о нем. — Диана похлопала ладонью по дивану рядом с собой, приглашая Кэла присесть. — Расскажите мне все! Я хочу знать, каким он был в детстве, кто его мать — словом, все.

— А что он сам тебе рассказывал? — осторожно спросил Кэл.

— Ничего! Мне известно только, что у него было два старших брата, которые погибли незадолго до того, как Коул окончил колледж. Он как-то упомянул, что его мать умерла от рака, но никогда не говорил, когда умер его отец. На долю Коула выпало слишком много испытаний, — тихо добавила она.

Кэл был подавлен и растерян. Усевшись, он принялся рыться в кипе журналов.

— Я люблю психологию, — заявил он будто невзначай. — А ты в нее веришь?

— Конечно.

— Может, ты считаешь, что человеку полезно держать плохое в себе и скрывать свои беды от женщины, которая его любит, — и продолжать поступать так до конца дней своих?

Диана ничуть не сомневалась: он говорит о Коуле. Она хотела помочь и вместе с тем боялась показаться назойливой.

— Я… боюсь, он сочтет, что я лезу не в свое дело…

— Я назвал бы такой поступок попыткой вскрыть нарыв.

— Я боюсь незаживающих ран, — призналась Диана. — Сумею ли я исцелить их?

— Ты не причинишь боли.

Диана вспомнила, как прошлой ночью лежала в объятиях Коула. Он готов был отдать ей всю свою любовь, и она не могла рисковать даже малой толикой этого сокровища.

— Как Коул отнесется к тому, что я узнаю его тайну?

— Он боится, что из-за этой тайны изменится твое отношение к нему. Доктор Рихенблау называет это «катарсисом». Рассказать обо всем недолго. Решай сама, как поступать дальше.

Диана глубоко вздохнула и кивнула:

— Расскажите.

— Ты справедливо заметила, что на его долю выпало немало испытаний, и самым страшным из них было то, что он родился в семье Гаррисонов.

Меньше всего на свете Диана ожидала услышать такое заявление.

— Почему?

— Потому что в Кингдом-Сити эта фамилия стала проклятием. Все Гаррисоны считались отъявленными буянами и негодяями. Среди них попадались пьяницы, мошенники, дебоширы, подонки всех мастей, и семейное клеймо легло на Коула. Узнав, что мать Коула бежала с Томом Гаррисоном, мой брат разрыдался. Он не мог поверить, что его малышка решилась на такое. Выяснилось, что она беременна от Тома, а в те времена и в этих краях девушка, которая забеременела, должна была выйти замуж.

Он поправил стопки журналов на полке столика, выпрямился и продолжал:

— Родные братья Коула погибли через год после того, как Коул уехал в колледж. Как-то в Амарилло они напились, но этого им показалось мало, а деньги у них кончились. Тогда они до полусмерти избили старуху, чтобы отнять у нее сумочку, прыгнули в свой автомобиль и помчались прочь. Они проехали перекресток на красный свет, и за ними погналась полицейская машина. Братья неслись со скоростью сто миль в час и врезались в фонарный столб. Туда им и дорога — сказал я тогда и готов повторить эти слова снова. Но отец Коула любил своих старших сыновей: характером они уродились в папашу…

— Но ведь Коул таким не был.

— Нет. Он был умнее всех троих, вместе взятых, и они это понимали. Коула ненавидели в семье. Единственными его друзьями в детстве были собаки. Собаки, лошади и кошки — все они любили этого мальчишку, как и он их.

— Значит, из всей семьи только Коул окончил колледж, — вслух заключила Диана.

Кэл невесело рассмеялся.

— Он единственный в семье окончил школу! — Отвернувшись, Кэл продолжал:

— Видишь колли рядом с Коулом на снимке?

— Да.

— За неделю до отъезда Коула в колледж братья сделали ему маленький прощальный подарок. Они повесили эту собаку в сарае.

Диана застонала и зажала рот ладонью, вскочив с дивана.

— Потом они скрылись из дому и не возвращались, пока Коул не уехал. Иначе он убил бы их.

— Почему он не перебрался в другое место?

— Коул мог бы жить у меня, но отец хотел, чтобы он занимался делом. Он тысячу раз повторял: если Коул уйдет из дому, за это поплатится его мать. А мать Коула — несчастная, слабовольная женщина — не могла бросить этого ублюдка. К тому времени как Коул поступил в колледж, она была так больна, что то и дело теряла сознание и представляла слишком неинтересную мишень для издевательств Тома.

Диану вновь затошнило при мысли о колли.

— А отец Коула? Когда он умер?

— На прошлой неделе.

Диана медленно установила связь между беседой за завтраком и последней фразой Кэла.

— Я велел Коулу наведаться домой — чтобы забрать на память что-нибудь из вещей матери. Откровенно говоря, я хотел, чтобы он взглянул на дом своего детства другими глазами. В одной из книг по психологии сказано, что, переборов детские страхи, взрослые чувствуют себя увереннее. Но заедет он туда или нет, думаю, Коулу не помешает знать: ты видела жилище его родителей и твое отношение к мужу не изменилось. Правда, я уверен, что он все же там побывает.

— Вы объясните, как найти этот дом? — спросила она, поцеловав Кэла в щеку и поднимаясь. — Я сейчас же сбегаю за ключами от машины.

Кэл попытался было предложить ей машину Летти, но экономка недавно отправилась в город за покупками.

Глава 50

Коул стоял во дворе отчего дома — четырехкомнатной халупы с прогнившим полом, уродливой развалины посреди вытоптанного двора.

Родительский дом. Его наследство.

Он не знал, зачем явился сюда. Вряд ли здесь уцелело хоть что-нибудь из вещей матери. Вероятно, он приехал, чтобы столкнуться лицом к лицу со своими призраками и навсегда расстаться с ними…

Эта картина не вызывала у него радостных мыслей — самыми сносными из них были воспоминания о матери. Она умерла, дожив всего до сорока двух лет. В год ее смерти он выбрался к ней на день рождения. Чтобы купить матери подарок, ему пришлось добираться до города и обратно автостопом, и он задержался в пути. Вернувшись, он нашел дом необычно тихим, и на минуту в нем вспыхнула надежда, что отец напился и заснул в сарае, а может, и подальше. Он почти достиг комнаты матери, когда голос отца хлестнул его словно кнутом из-за угла темного коридора.

— Где, черт возьми, ты шлялся, парень?

Коул щелкнул выключателем, и комнату залил тусклый свет. Юноша мысленно оценил настроение отца: тот был раздражен, но еще не дошел до бешенства. Коул уже давно стал специалистом по отцовскому настроению — любая ошибка в его оценке могла привести к плачевным последствиям, если не для самого Коула, то для матери.

— Я ездил в город.

— Что ты врешь! Ты опять мотался в Джефферсонвилль, к своему паршивому родственничку, который забивает тебе башку глупыми бреднями. Я же говорил, что сделаю, если застану тебя там! Опять ты нарываешься, парень!

Коул изменил свое мнение: отец вполне мог взбеситься. В такие минуты в детстве Коул испытывал леденящий ужас. Позднее он больше всего стал опасаться, что когда-нибудь убьет этого негодяя и проведет остаток жизни в тюрьме.

Внимание отца привлекла завернутая в яркую бумагу коробка, которую держал в руках Коул.

— Что там у тебя за чертовщина?

— Подарок для мамы. Сегодня у нее день рождения. Ухмыляясь сентиментальности сына, отец потянулся за коробкой:

— И что же ты ей притащил? Коул отступил подальше:

— Ничего интересного для тебя — щетку и зеркало.

— Ты купил ей щетку и зеркало? — переспросил отец с грубым хохотом. — Щетку и зеркало для костлявой старой ведьмы? Вот потеха! Еще смешнее, чем когда ты воображаешь, будто станешь важным и ученым! — Отец вытащил из стола бутылку виски, а Коул направился к матери.

Она дремала, отвернувшись к стене. На поцарапанном столе рядом с кроватью стояла тарелка с недоеденным бутербродом. Коул включил лампу и присел на краешек кровати.