Нечто чудесное - Макнот Джудит - Страница 12

– Он уничтожил твою репутацию, посмев отвезти тебя в гостиницу, и не оставил ни единого шанса найти тебе порядочного мужа! Никто теперь не посмотрит на опозоренную девушку! С этого дня ты не сможешь показаться в деревне с гордо поднятой головой! И твой герцог за это заплатит, и заплатит сполна! Вернувшись прошлой ночью в гостиницу, он рассказал доктору, как его найти. Мы поедем за ним и потребуем справедливости.

– Нет! – вскрикнула Александра, но мать была глуха ко всему, кроме внутреннего голоса, долгих три года взывавшего к мести.

– Он, несомненно, ожидает нашего визита, – с горечью продолжала миссис Лоренс, игнорируя мольбы дочери. – Особенно сейчас, когда мы узнали всю правду о том, что было вчера.

Глава 5

Вдовствующая герцогиня Хоторн, холодно улыбаясь, пристально разглядывала внука большими зеленовато-карими глазами. В свои семьдесят лет она по-прежнему оставалась красивой женщиной, с совершенно седыми волосами, царственной осанкой и твердокаменной уверенностью, присущей истинным аристократам, тем, кому выпало на долю вести привилегированную, полную роскоши жизнь.

Несмотря на неколебимое достоинство, сквозившее в каждом ее жесте, герцогиня, пережившая мужа и сыновей, хорошо знала, что такое истинная скорбь. Однако самообладание ее было так велико, что даже ближайшие знакомые не совсем понимали, любила ли она родных при жизни и тоскует ли по мертвым, а ее влияние в обществе казалось столь огромным, что никто и не осмеливался добиваться правды.

И теперь герцогиня без всяких внешних признаков тревоги безмятежно слушала старшего внука, сидевшего на диване в гостиной и небрежно объяснявшего, что он задержался из-за грабителей, пытавшихся убить его прошлой ночью.

Другой ее внук, однако, и не пытался скрыть свои чувства. Поднеся бокал к губам, Энтони усмехнулся и шутливо предположил:

– Признайся, Джордан, ты просто хотел провести еще один восхитительный вечер с твоей прелестной балериной. Э… прошу прощения, бабушка, – запоздало добавил он, когда женщина наградила его уничтожающим взглядом. – Но, говоря по правде, не было ни разбойников, ни двенадцатилетней девочки, поспешившей тебе на выручку, верно?

– Ошибаешься, – невозмутимо ответил Джордан. Герцогиня молча прислушивалась к перепалке кузенов. Между ними существовала поистине братская близость, хотя оба были различны, как день и ночь. Джордан пошел в бабку – такой же холодный, бесстрастный, сдержанный, тогда как Энтони вырос общительным, веселым и неисправимо добродушным. Мать и отец Энтони души в нем не чаяли. Джордан же никогда не знал настоящей родительской любви. Однако герцогиня всецело одобряла манеры Джордана и не выносила легкомыслия Энтони. Порицание в той или иной степени было единственной эмоцией, которую позволяла себе открыто проявлять пожилая леди.

– Все произошло именно так, как я изложил, хотя, не скрою, гордость моя изрядно страдает, – сухо продолжал Джордан и, встав, подошел к буфету, чтобы налить себе еще портвейна. – Всего мгновение назад я смотрел в лицо смерти, и тут откуда ни возьмись она! Мчится прямо на нас… верхом на древней кляче, с опущенным забралом, с копьем в одной руке и ружьем в другой!

Прихватив бокал с португальским портвейном, который он особенно любил, Джордан вернулся в кресло, и скорее задумчиво, нежели насмешливо докончил:

– Ее доспехи были ржавыми, а дом словно сошел со страниц плохого готического романа – паутина на потолке, выцветшие гобелены, скрипучие двери и сырые углы. Дворецкий, глухой, как придорожный столб, слепой лакей, который натыкается на стены, старый пьянчуга дядюшка, именующий себя «сэр Монтегю Марш»…

– Любопытная семейка, – пробормотал Энтони. – Неудивительно, что девочка столь… э-э-э… необычна.

– «Традиционность, – без улыбки процитировал Джордан, – убежище косного разума».

Герцогиня, истово и неуклонно исповедовавшая всю жизнь традиционный консерватизм и придававшая огромное значение условностям, грозно нахмурилась:

– Кому принадлежит сие нелепое изречение?

– Александре Лоренс.

– Крайне, интересно, – хмыкнул Энтони, удивленный странной, почти нежной улыбкой на обычно непроницаемом лице брата, когда тот вспомнил о девушке. Джордан редко улыбался, и всегда либо цинично, либо обольстительно, и почти никогда не смеялся. Его отец считал, что чувствительность – удел слабых душ и все нежное, мягкое – отвратительно, противоестественно, как и любые эмоции, делающие мужчину уязвимым. Включая любовь.

– И как же выглядит эта незаурядная представительница прекрасного пола? – осведомился Энтони, которому не терпелось узнать как можно больше о девушке, сумевшей произвести столь невероятное впечатление на кузена.

– Маленькая, – медленно протянул Джордан, воскрешая в памяти смеющееся лицо Александры. – И очень худая. Зато ее улыбка может растопить лед, а таких изумительных глаз я никогда не видел. Огромные, аквамариновые, и, когда смотришь на нее, ничего, кроме этих глаз, не видишь. Речь столь же изысканная, как у нас с тобой, и, несмотря на всю мрачность этого ужасного дома, она жизнерадостна, как птичка.

– И, очевидно, отважна, – добавил Энтони. Джордан кивнул:

– Я собираюсь послать ей чек – вознаграждение за спасение моей жизни. Бог видит, деньги им пригодятся. Судя по тому, что она говорила… и о чем постаралась умолчать, все хозяйство лежит на ней. Александра, несомненно, будет оскорблена предложением денег, поэтому я и не заикнулся ни о чем прошлой ночью, но они облегчат ей жизнь.

Герцогиня пренебрежительно хмыкнула, все еще раздраженная смелым определением традиционности, высказанным мисс Лоренс.

– Так называемые простые люди, Джордан, готовы на что угодно ради лишней монеты. Удивляюсь, как она не попыталась выманить у тебя несколько фунтов еще вчера.

– Вы становитесь циничной, – насмешливо бросил Джордан. – Но насчет этой девочки ошибаетесь. Она совершенно бескорыстна и бесхитростна.

Пораженный подобным заявлением кузена, чье мнение о женском характере было прискорбно низким. Тони услужливо предложил – Почему бы тебе через несколько лет не познакомиться с ней поближе и не сделать своей…

– Энтони! – прогремела окончательно выведенная из себя герцогиня. – Будь добр придержать язык в моем присутствии!

– Мне и в голову не пришло вырвать ее из привычного окружения, – признался Джордан, не замечая мрачно сведенных бровей бабки. – Александра – редкая драгоценность, поэтому и дня в Лондоне не продержится. Для этого у нее недостаточно твердости, жестокости и честолюбия. Она… – Он осекся и вопросительно взглянул на вошедшего дворецкого, вежливо кашлянувшего, чтобы привлечь внимание, – Да, Рамзи, в чем дело?

Рамзи негодующе выпрямился и посмотрел на герцога с брезгливой гримасой.

– Ваша светлость, – начал он, – некие странные особы требуют впустить их в дом. Заявляют, что хотят видеть вас. Прибыли в совершенно неописуемой повозке, запряженной непонятным созданием, каковое и лошадью трудно назвать, а одежда… Ни один приличный человек не посмеет показаться в чем-то подобном…

– Кто они? – нетерпеливо перебил Джордан.

– Мужчина назвал себя сэром Монтегю Маршем. С ним две дамы – его невестка, миссис Лоренс, и племянница, мисс Александра Лоренс. Они утверждают, что приехали получить с вас долг.

При слове «долг» Джордан хмуро насупился.

– Пригласите их сюда, – коротко велел он. Герцогиня, на миг изменив обычному высокомерию, позволила себе удовлетворенный – «я-же-тебе-говорила» – взгляд на внука.

– Как видно, мисс Лоренс не только жадна, но также бесцеремонна и крайне назойлива! Вообрази, врываться сюда и требовать с тебя уплаты какого-то долга!

Не отвечая на весьма справедливое замечание бабки, Джордан подошел к резному письменному столу в глубине комнаты и уселся.

– Вам вовсе не обязательно присутствовать при этом, я все устрою.

– Напротив, – неумолимо объявила герцогиня. – Мы с Энтони будем свидетелями на случай, если эти личности прибегнут к вымогательству!