Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых ма­ков. - Молчанова Ирина Алексеевна - Страница 12

Катя скинула его руки со своих плеч.

— Хватит на меня орать! Что хочу, то и говорю! Достал!

Захлопали в воздухе крылья мышей — Орми с Нев опустились на плечи Лайонелу. Рогатая тут же ударила когтем воздух, зашипела, обороняя своего любимчика.

Девушка отступила на шаг, промолвив уже спокойнее:

— А вот чего боишься ты — быть виноватым!

Уголки его губ опустились в ироничной насмешке.

— Я не буду обсуждать чувство вины с глупой девчонкой, которая не то что никого не обрекала на Вечность, а даже никогда никого не убивала. Повзрослей сперва немного, малышка!

Катя сжала кулаки.

— Единственного, кого мне хотелось бы сейчас убить, это тебя!

— Ну попробуй, — приглашающим жестом развел он руки в стороны.

Она испытывала страшную ярость, но отчего-то огненный шар в животе не спешил разрастаться, а вот глаза жгло, как будто огонь лизал их языками пламени, а слезы — это осколки стекла, намертво застрявшие внутри.

Девушка опустила голову, боясь, что слезы могут все-таки пролиться и Лайонел увидит их, станет насмехаться еще больше, решит, она совсем слабая.

Когда прошла мимо, тот раздраженно фыркнул:

— Прекрасно! Обижайся!

Так они шли, она впереди, он со своим мышами позади.

Обиднее всего было то, что она зависела от него. Он привез ее сюда, в какую-то точку соприкосновения с адом, и Катя не представляла, как ей быть, если его ледяное величество вдруг решит развернуться и уйти.

Играло адажио для струнных американского композитора Сэмюэла Барбера — красивая, утонченная мелодия, она то невероятно нарастала, то на высоком пике печально затихала и вновь медленно возрождалась.

Поскольку смотрела себе под ноги, девушка не сразу заметила изменение освещения, а когда увидела — встала как вкопанная. За багряный от маков горизонт садилось кровавое солнце. Температура понизилась, стало прохладнее и свежее.

Оборачиваться очень не хотелось, но любопытство победило. Позади оказалось то же поле, только темнее, при закате маки казались багряными, а где-то черными.

Девушка вернулась на несколько шагов назад и тогда увидела невидимую черту, отделяющую рассвет от заката. Зрелище так поразило ее, что она на миг забыла о своей обиде. Но в следующую секунду заметила на себе внимательный холодный взгляд и к глазам вновь подкатили осколки.

— Ты плачешь? — обвиняющим тоном осведомился Лайонел.

Катя буркнула: «Нет» и отвернулась.

Заходящее солнце намертво прилипло к горизонту и, как она догадывалась, никуда оттуда не двигалось.

Девушка вздрогнула от прикосновения к своему плечу. Шипение Орми раздалось совсем близко. Морозно свежий аромат одеколона Лайонела тоже приблизился, вливаясь в теплый вечерний воздух.

— Уйдите, — услышала она приказ. Орми, а за ней Нев шумно взлетели.

— Ты расстроилась? — спросил Лайонел. В голосе его слышалась неприсущая ему растерянность и нерешительность.

Катя упрямо молчала.

Обе его ладони мягко легли ей на плечи, а губы прижались к затылку. Затем медленно переместились к виску и съехали по щеке на шею.

— Таким образом ты просишь прощения?

Она ощутила его улыбку.

— Не знаю, — признался он, — я не знаю, как прошу прощения, потому что никогда этого не делал.

Катя повернула голову и встретилась с прозрачно-голубыми глазами.

— Никогда? — не поверила она. И поняв, что он не шутит, спросила: — Но почему?

Лайонел шепнул: «Потому что я всегда прав» и жадно прижался к ее губам.

Глава 4

Сын башмачника

В огромном бальном зале замка Бриана Джонсона собралось все высшее общество города. Приехали даже те, кто редко посещали светские рауты. Хозяин, одетый в черный фрак — чуждый ему цвет, стоял возле центрального фонтана, и лицо вечного весельчака выражало ничем не прикрытую скорбь. Его долговязый сожитель Анчик, тоже одетый в темное, выглядел не менее мрачно.

Играла музыка, но никто не танцевал, не разговаривал, тем более не смеялся. Все взгляды были устремлены на мужчину с худым острым лицом, узкими щелками глаз, скрюченным носом, похожим на клюв попугая, и слипшимися коричневыми волосами, обрамляющими яйцевидный череп. Одет вампир, занимающий всеобщее внимание, был в элегантный шелковый костюм бежевого цвета от самой Талилу.

Анжелика, в длинном золотистом наряде, тронула лапы паука, сидящего у нее на обнаженном плече, чтобы успокоить его.

Рядом находилась Важко, нервно двигавшая в руке бокал против часовой стрелки. И весь ее облик, как и всех остальных в зале, демонстрировал протест. А протестовать было из-за чего.

Петр Зазаровский — осенью прошлого года неожиданно исчезнувший из общества и вообще отовсюду, где его обычно видели, оказывается, зиму и весну просидел в тюрьме. А недавно был выпущен, чтобы под началом Георгия противостоять вместе с другими отпущенными преступниками армии Цимаона Ницхи. Но Зазаровский никогда не отличался честностью, преданностью и другими прекрасными качествами. Он организовал мятеж и с другими бунтовщиками разбил армию Георгия. И теперь самовольно занял место правителя города. О чем и сообщил собравшимся.

Минута молчания слишком затянулась. Зазаровский приподнял бокал с кровью и хрипловато-гнусавым голосом объявил:

— Кому что-то не нравится, тот может убираться из моего города!

Смех солдафонов, сменивших тюремные робы на дорогие костюмы, поддержал нового правителя.

Чуть вперед выступил Тамми — один из братьев Обаро. На плохом русском он проговорил:

— Цимаон Ницхи правителем назначить Вильям, брат Лайонела.

Тонкие губы Зазаровского сжались, узкие глаза практически закрылись, до того он их прищурил.

Но сказал за него Павел Холодный, правая рука и доверенное лицо:

— Вильям покинул город вместе со старейшинами. А наш дорогой временный правитель Георгий в больнице, чуть позже он будет препровожден в тюрьму за оказание сопротивления армии самого Создателя. Лайонел объявлен в розыск, за его поимку назначено громадное вознаграждение. Еще вопросы?

Кто-то спросил:

— А какое вознаграждение?

По залу пронесся ропоток, затем смех, но он смолк, когда этот кто-то добавил:

— Сколько стоит посмотреть в зеркальные глаза ягуару?

Павел Холодный сердито подкрутил ус и ущипнул стоящую подле него девочку с белыми волосами, вздрогнувшую от его обжигающего прикосновения. Одетая в сиреневое платье под цвет огромных затравленных глаз, она стояла очень прямо и походила на фарфоровую статуэтку.

Анжелика осторожно, не привлекая к себе внимания, двинулась к выходу из зала. Но поскольку другие оставались на месте, ее заметили.

— Госпожа Тьеполо разве не останется с нами? — нагнал девушку вопрос Зазаровского.

Ответить она не успела, ее опередил Холодный, мстительно заметивший:

— Ну конечно, она же всегда считала себя выше других, наша компания для нее недостаточно хороша. — Рука в белой перчатке стиснула маленькое хрупкое плечо внучки Венедикта. Девочка молча закусила нижнюю губу и опустила глаза.

Зазаровский наклонил голову, отчего его сально-коричневые волосы покачнулись.

— А я думаю, Павлуша, ты не должен так разговаривать с главной достопримечательностью моего города. Ведь она теперь принадлежит мне. — Он хрипло рассмеялся и вытянул руку ладонью кверху. — Разделишь со мной власть, милая?

Подобное предложение на глазах у всего общества было наивысшим признанием. И если бы на месте этого плохенько скроенного вампира находился Лайонел, она бы закончила свою вечность, умерев от счастья. Но, увы, мечты и желания воплощались зачастую нелепо и походили на отражение в кривых зеркалах.

— Благодарю, — ответила она. — Твое правление — это миг наслаждения комара, который впился в человеческую руку и не знает, что другая уже занесена над ним. — Девушка развернулась и, более не таясь, зашагала прочь, проворчав: — Неудачник.

А крик Зазаровского потонул в неожиданно грянувших аплодисментах.