Сказка о принце. Книга вторая (СИ) - Чинючина Алина - Страница 66

- Вы мыслите в правильном направлении, принц, - хмыкнул Гайцберг, проследив взгляд Патрика. – И думаю, выбор сделаете тоже правильный. А пока присядьте… нет-нет, вот сюда, - он указал на приставленный к столу табурет и повторил со значением: - Пока…

Патрик опустился на стул, оперся скованными руками на грубую столешницу, чтобы унять дрожь, переплел и сжал пальцы. Не смотреть…

Король опустился напротив и придвинул к себе свечу. Махнул солдатам и палачу, те послушно вышли.

Несколько минут они молчали. Потрескивали дрова в камине; только этот треск да гулкий стук сердца – вот и все. Патрик отрешенно рассматривал комнату, потом перевел взгляд на короля – осунулся, под глазами круги… тоже не спал ночь?

- Что же, принц, - задумчиво и даже доброжелательно проговорил Гайцберг – и добавил издевательски: - Воскресший из мертвых… Ты все-таки проиграл. Надеюсь, ты сам это понимаешь?

Патрик перевел на него взгляд и промолчал.

- Я должен признать, что недооценил тебя. Тебя – и твоих сторонников, - выделил Гайцберг последнее слово. – Ты ведь не думаешь, что нам они неизвестны? Хотя… не все, да, не все. Но ты мне в этом поможешь. Расскажешь о тех, кто помог тебе выжить. Ведь расскажешь, правда? – он бросил выразительный взгляд в тот самый угол.

Патрик молчал. Лицо его оставалось бесстрастным.

- Я хочу, чтобы ты ясно представлял себе свое положение, - деловито продолжал король. – Мне надоела вся эта смута с законным королем и кучей самозванцев, и я намерен ее прекратить – любой ценой. У нас с тобой два варианта развития событий. Первый – ты подписываешь официальное отречение – неважно, с какой формулировкой, это можно будет придумать потом. Называешь мне тех, кто тебе помогал, и – с чистой совестью и душой убываешь в какой-нибудь монастырь или в провинцию, на выбор. Лучше в монастырь. Подчеркиваю – живым и здоровым. Это понятно?

Патрик молчал.

- Второй вариант… сразу скажу, мне он нравится куда меньше. Ты все равно подписываешь отречение и называешь нам имена, но уже после этого, - Гайцберг мотнул головой в угол. – А вот будешь ли ты способным потом куда-нибудь отбыть… гм, сомневаюсь. Разве только туда, куда я не сумел тебя отправить в прошлый раз… ну, или остаешься здесь в какой-нибудь камере… навечно. Не думаю, что тебе больше по душе именно такой поворот, но если ты будешь настаивать, мне сделать это несложно.

Патрик тоже перевел взгляд в угол, и по лицу его скользнула гримаса легкого презрения.

- Пойми, Патрик, я не запугиваю тебя. Но я хочу, чтобы ты в полной мере оценил все последствия своего выбора. Раньше, - в голосе короля прозвучала издевка, - ты не давал себе труда этого делать. Так начни хотя бы сейчас. Ты вывернулся в прошлый раз. У тебя был – да, был – шанс победить. Но судьба все же отдала тебя в мои руки. А я уж постараюсь, чтобы второй раз ты от меня не ушел.

Принц молчал.

- Я не хочу тебе смерти, - после паузы продолжал король. – В какой-то степени – оцени мою откровенность! – живой ты мне нужнее, чем мертвый. Живой и отрекшийся ты безопасен. Мне порядком надоели все эти народные самозванцы, прикрывающиеся твоим именем, и я не намерен давать им шанса. И с большим удовольствием выбрал бы первый вариант. Но… если ты не оставишь мне выхода, - он развел руками и засмеялся. – Я надеюсь, мы с тобой придем к общему решению. Мы ведь вполне можем сотрудничать.

Патрик посмотрел на него.

- Сотрудничать – с тобой? – проговорил он медленно, и опять презрение прозвучало в его голосе столь отчетливо, что король его почувствовал – и взбесился.

- Как хочешь, - как можно более равнодушно ответил он. – Но ты и вправду не оставляешь мне выбора. И - заметь! – ты подставляешь не только себя, но и тех, кто тебе предан. Я ведь все равно вытрясу из тебя их имена, и ты это знаешь. Чтобы ты не думал что я блефую: Маркк давно мертв, Марч раскрыт и сослан, Родорф за границей… Кто еще? Наверняка в этом же списке есть и Лестин тоже, и я до него доберусь, - пообещал король. – Хитрая бестия, водил меня за нос… но теперь ему не уйти. Но если ты хочешь, мы могли бы договориться – в том числе, и об их судьбе тоже. Тебе их не жаль?

Патрик смотрел мимо короля и молчал.

- Мне надоело разговаривать с мебелью, - сказал, наконец, король. - Я не хочу говорить в пустоту. Ты глупец, Патрик. И я опять убеждаюсь, что ты не стал бы хорошим королем – ты не желаешь идти на компромисс и не умеешь торговаться.

За дверью послышались голоса и звяканье металла.

- В общем, вот так, - подытожил Густав и встал. – Подумай, Патрик. До завтра. Я все-таки надеюсь на твое благоразумие. Если к завтрашнему утру ты не дашь мне внятного ответа… считай, что я тебя предупредил.

Все сказано предельно ясно, и ему предлагают выбор. Вот только выбора у него нет. Ни у него, ни… у остальных. Черт возьми, если б он был один! Ах, если б он мог рисковать только собой, но не теми, кто ему дорог!

Вот они, последствия твоего выбора – ты опять посылаешь на смерть тех, кто идет за тобой. Тех, кто тебе предан, тех, то тебе верит. Проклятье!

Есть от чего хотеть свихнуться, да вот не получается.

Есть Кому молиться, да только услышит ли Он его молитвы?

Есть кого проклинать, но что тому его проклятия?

Только на помощь позвать некого…

Какое-то время он метался по камере, кусая костяшки пальцев. Потом упал на топчан и провалился в спасительный сон без сновидений.

* * *

В поместье ван Эйрека поселилась тревога… Сначала она была ни с чем не связана – так, легкая тень витает в воздухе, трогает чернотой глаза, чертит тревожные складки у губ, сжимает дыхание. Потом тревога стала отчетливее. И наконец встала в полный рост, и даже имя ее стало известно: отсутствие Патрика.

Де Лерон уехал следующим же утром после именин – ему не с руки было задерживаться. Ретель, как и Лестин, свободный от государственной службы, мог остаться в имении подольше, но через два дня уехал и он, как ни уговаривали его погостить еще. Лестин, как условлено, должен был дождаться здесь Патрика.

Эти три дня остались в его памяти как последние счастливые дни перед тяжелыми испытаниями. Даже суматоха Страстной недели, царящая в доме, словно проходила мимо. Старики проводили все светлое время на воздухе – сидели в саду, вспоминали прошлое или просто молчали, гуляли по окрестностям, благо, весна снова выдалась жаркой и сухой. Несколько раз играли в шахматы, но господин ван Эйрек быстро признал, что противник ему не по зубам. Лестин улыбнулся: в свое время они с Его Величеством Карлом Третьим ночи напролет выясняли за доской, кто более искусный соперник.

Они засиживались за разговорами за полночь, но поднимались рано: дни стояли такие прозрачные, что жаль было тратить время на сон. Собирались нанести визит соседям, но, подумав, отказались: не то было настроение. Не хотелось визитов и разговоров, хотелось тишины и покоя – Лестин точно предчувствовал, что потом отдыхать не придется. Пили вино, воздавали должное почтение мастерству повара – Лестин смеялся, что вернется в столицу растолстевшим и не сможет влезть в сшитый недавно новый камзол.

- Вам полезно, - уговаривал его Август Анри. – Вы слишком устали, друг мой, и уже сами на себя не похожи. Ешьте как следует, у вас измученный вид.

- Некогда отдыхать, - отшучивался Лестин, - вот сделаем дело, тогда…

Ван Эйрек укоризненно вздыхал.

Но растолстел он или нет, а уже через два дня Лестин почувствовал себя лучше. Почти перестало болеть сердце, меньше стала одышка, голова болела только к вечеру. Видимо, и правда нужно было выспаться и отдохнуть.

Патрик должен был вернуться самое позднее в Чистый четверг. К вечеру пятницы Лестин забеспокоился – вряд ли принц мог так уж сильно задержаться в дороге, дождей давно не было, так что он не мог застрять в распутице. И не так далеко от столицы, чтобы заночевать на постоялом дворе из-за усталости лошади. Лестин отказался от верховой прогулки и до самых сумерек стоял у окна, выглядывая на пустой дороге силуэт всадника.