Сказка о принце. Книга вторая (СИ) - Чинючина Алина - Страница 60

В полдень на улицах не видно ни души. Даже ко всему привычные городские кошки попрятались в подворотнях в скудной тени. Собаки, вывалив языки, разморенно лежали под деревьями, ленясь даже лаять. Да и на кого лаять? Редко-редко пробежит в лавочку служанка, когда-никогда мальчишка-подмастерье просверкает пятками, торопясь с поручением. Королевские гонцы разве что… но этим жара не жара, холод не холод – у них служба такая. Вот мучаются-то, бедолаги, сдержанно сетовали горожане, глядя на несущихся во весь опор всадников на взмыленных лошадях. А бывало, и не жалели, говоря: сами себе такую жизнь выбрали.

Ближе к центру Леррена, конечно, зелени больше и тень погуще. Улицы уже не узенькие, так что не протиснуться – нет, даже две кареты и те разъедутся. Короткими перебежками, от тенечка к тенечку там пройти можно. Хотя тоже – кому ходить? Ну, ладно, дворяне, которые на государевой службе, к обеду домой заторопятся… верхом или в каретах, в которых и зной не так донимает. Ну, слуга с поручением… А кто свободен от тягот и хлопот, те только к вечеру покажутся, когда жара спадет, или вовсе уедут из города – кто в летнее поместье, кто в провинцию. Нынче, бывает, в провинции-то и спокойнее…

В воскресенье, конечно, народу побольше. Кто из церкви, кто в гости… ближе к закату парочки выходят – пройтись по набережной Тирны, платье новое показать, на девушек посмотреть… Но опять же – жара нынче такая, что и парочки подкосила. Раньше, чем сядет солнце, народ на улицы и не показывается.

Вот, например, этот долговязый малый куда в воскресенье идет и зачем? Жара, Страстная неделя началась, а он идет. Одет не Бог весть как, но пристойно – не то приказчик из лавки, не то писарь в мелкой конторе. Шаг спокойный, размеренный – значит, не так уж торопится, значит, не по срочному делу. Куда направляется, видно, знает – головой по сторонам не вертит… так, оглянется пару раз, точно давно здесь не был и новому удивляется. Но не из этих кварталов, точно. И куда понесла его нелегкая в такую жару?

Упитанная, но кудлатая шавка из дома купца третьей гильдии господина Терки проводила прохожего взглядом, подумала лениво, гавкнуть ли, поднялась… и улеглась на место. Ну его, жарко.

Долговязый свернул в переулок, ведущий от набережной к церкви, вытер лоб, вздохнул. Жарко.

Сегодня утром он приехал в Леррен, и пока все складывалось хорошо. В гостинице «Три петуха» комната нашлась сразу, и завтрак принесли наверх, и воды горячей удалось добыть. За день, проведенный в дороге, одежда пропиталась потом, лицо стало серым от дорожной пыли. Он уехал из поместья ван Эйрека рано утром, по прохладе (относительной, конечно) и рассчитывал добраться до столицы до закрытия Ворот.

- Не задерживайтесь в Леррене, Патрик, - попросил его Лестин при прощании, - там сейчас неспокойно. Помните про запрет на публичные гуляния, обходите людные места. Вас, как ни сильно вы изменились, можно узнать в лицо.

- Я буду осторожен, - серьезно пообещал Патрик. – Но вряд ли меня станут искать в обличье мещанина или чиновника. Не волнуйтесь, Лестин, со мной ничего не случится.

Он планировал остановиться в «Трех петухах» - гостинице, хозяин которой в свое время был Лестину сильно обязан. Если задержится в дороге, то въедет в город утром, заночевав на постоялом дворе в десяти милях от столицы. Днем встретится с Жаном и Ламбе, а вечером уедет… ну, или на худой конец следующим утром. К Ламбе Патрик пойдет в обличье неприметного горожанина; лучше было бы, конечно, мастерового, но мастеровой из него – «у вас на лбу написано «грамоте знаю, шпагой владею», - сказал ему Лестин. Идти же в дворянской одежде не хотел сам Патрик, чтобы не вызвать лишних подозрений. Сегодня воскресенье, на ярмарку едут крестьяне из предместий и окрестных деревень, так что вероятность попасться патрулю на улице или привлечь лишнее внимание в городе сводилась почти к нулю.

Он не стал останавливаться на постоялом дворе, надеясь добраться до Леррена до закрытия Ворот, но все-таки не успел, и ночевать пришлось в стоге сена, вернувшись назад и отъехав от последних домов предместья миль на несколько. Впрочем, выспался он неплохо, хоть не душно было, по крайней мере, и клопов нет. Ехать прямо к открытию Ворот не имело смысла: Жана отпустят в увольнительную не раньше десяти утра, и Патрик повалялся в сене, глядя в высокое небо без единого облачка. Господи, когда же эта жара кончится? Потом он купил молока в первом попавшемся доме, а с собой еще оставалось немного еды. В Воротах не спросили паспорт (а говорили, что теперь проверяют всех входящих), караульный только скользнул по нему взглядом; видно, тоже жара разморила. Так что пока все складывалось благополучно.

В гостинице Патрик с наслаждением умылся и переоделся в костюм, одолженный Августом у кого-то из слуг. Обычная одежда горожанина: потертые, но чистые коричневые штаны, такой же сюртук, полотняная рубашка, серая шляпа. Не то писарь, не то приказчик в купеческой лавке, не то учитель чистописания, временно оставшийся без работы. К господину главному королевскому садовнику оборванцем не пойдешь, так что выглядит прилично – и не привлекает внимание.

Они с Жаном встречались обычно на берегу, в укромном месте чуть левее Новой пристани. Сюда доносился портовый шум, но народу почти не было; вдобавок лужайка эта со всех сторон окружена деревьями, а от дороги ее отделяет плотная стена высоких тополей. Не видно тех, кто стоит на берегу, ни с дороги, ни с пристани – Тирна в этом месте делает изгиб, а дорога идет сначала в гору, а потом круто вниз. Отсюда, если идти берегом, недалеко до казарм Особого полка: Старую пристань, расположенную в центре города, и Новую – за городской стеной – соединяет тропинка, которая идет вдоль берега, у самой воды. Тропинка узкая, но нахоженная, и пройти по ней можно, минуя Ворота.

Патрик осмотрелся и сел на траву в тени раскидистого вяза. Берег в этом месте был довольно высоким, обрывистым; внизу лениво катила волны разморенная жарой Тирна. Патрик долго-долго смотрел на воду, нестерпимо сверкавшую в лучах солнца, потом расстегнул ворот. Эх, искупаться бы… Но нельзя. Пусть здесь тихо и безлюдно, но мало ли… с его-то шрамами светиться лишний раз. Одежда одеждой, но привлекать внимание все равно не стоит.

Где-то рядом, невидимая в траве, жужжала пчела. Жарко. Патрик вытер мокрый лоб и вспомнил вдруг, как они с Жаном встретились здесь первый раз полгода назад. Улыбнулся. Да, полгода минуло, тогда стоял сентябрь… самое начало. И жара была такая же…

…Чтобы найти тогда Жана, пришлось снова идти к тетке Жаклине: соваться в казармы Патрик не хотел. Тетка, завидев «бывшего пациента», обрадовалась так искренне и открыто, что Патрика кольнула совесть. Он вспоминал о ней, конечно, но нет бы хоть деньгами помочь… Захлопотала, усадила было за стол, но принц отказался и попросил только передать племяннику – он ведь в увольнение по-прежнему по воскресеньям приходит? – что хотел бы увидеть его и будет ждать завтра в полдень у реки. Тетка придирчиво расспросила его о здоровье, поахала над тем, «какой опять худой – что вас, дома не кормят, что ли? Или корм не в коня?», посетовала на дороговизну продуктов. Еще сказала, что Жан служит благополучно, и Патрик втихомолку облегченно вздохнул. Не тронул никто ни Вельена, ни тетку – и слава Богу. Просьбу о встрече обещала, конечно, передать.

Патрик понимал, что его появление будет для солдата совсем не таким радостным, как для Жаклины. Для Жана он – едва ли не призрак с того света, снова вечная опасность. Со времени его отъезда из Леррена они больше не встречались, и Жан, наверное, перекрестился облегченно – такую заботу с плеч скинул, и вот все заново… Но что же делать…

Все вышло так, как он и предполагал. Едва услышав просьбу рассказать о том, что делается в полку, Жан – они сидели рядом на траве – вскочил и испуганно замотал головой:

- Ваша милость, - он вытянулся, комкая в руках картуз, вытер враз вспотевший лоб, - ну не тяните вы с меня жилы! Ну, что вы делаете, я ведь жить хочу! Я и так уже… - он испуганно огляделся, - от собственной тени шарахаюсь, не то что… На мне и так греха висит – не рассчитаться, если прознает кто!