Сказка о принце. Книга вторая (СИ) - Чинючина Алина - Страница 46

Именно от Фостера де Лерон первый раз услышал, что принц жив. Нет, не тот, что из Таларра. Настоящий. Они много говорили и помимо встреч в «обществе сов», и, в общем, все быстро стало ясно. Наследный принц жив и не виновен. А если так – их долг помочь ему. Их, офицеров гвардии. И его, полковника де Лерона. Полковник вспоминал летящую улыбку его высочества и пытался представить себе, каким он стал теперь. А в том, что это именно Патрик, ручался своим словом некий лорд. Ему де Лерон верил.

В августе – жарком, пыльном – де Лерон получил письмо из Фьере. С бывшими товарищами полковник переписывался нечасто, но аккуратно. Ничего особенного, конечно: кто куда попал да как живет, как к новым местам привыкает. Чаще других писали ему Ретели; особенно старший, Фридрих – прежде были они если и не друзьями, то уж добрыми товарищами. Но это письмо было послано не почтой, а оказией… надежной оказией. Прочитав его, де Лерон даже не удивился. Он этого ждал, а что письмо послано именно Ретелем, тоже неожиданностью не стало. Старого графа Ретеля, отца Фридриха, полковник уважал как мало кого из штатских, его преданность и твердость делу вызывали восхищение. Де Лерон слышал, что Ретель вышел в отставку и уехал в Руж, но такие люди, как граф, в отставку так просто не уходят…

Они обменялись еще несколькими письмами, потом Фридрих на несколько дней приехал в столицу по делам службы. Семья полковника все еще жила в имении за городом, и две ночи они проговорили почти до утра за плотно зашторенными окнами: де Лерон, Ретель, Фостер… Утром, проводив гостей, де Лерон долго стоял в кабинете и смотрел в тронутое дождем окно. Назвался груздем… что же, его Мари поймет, что он делает это не только ради себя, но и ради детей. Ради того, чтобы не бояться за них.

В сентябре восстала Тарская провинция. Как обычно, началось все с малого: в одной из шахт случился обвал, засыпало пятерых рабочих. Крепь по всей длине забоя оказалась ненадежной, и начальство не стало откапывать тела погибших – опасно, мол, отпоем заочно, и пухом им земля будет... Возмущенные шахтеры осадили контору… за два дня к ним присоединились еще четыре шахты.

Нельзя сказать, чтобы восстание это стало неожиданностью, хотя и утверждать, что ждали его, тоже было нельзя. В то лето и осень цены на хлеб и мясо взлетели в несколько раз, про соль и говорить нечего. Цены же на тарское железо, которое полностью шло на военные нужды, были установлены Государственным Советом, и упаси Бог кого-нибудь попытаться продать хоть на медяк выше. После нескольких таких попыток, когда часть торговцев пополнили ряды рекрутов, а еще часть намертво застряла в тюрьме, горняки заволновались. Жить-то на что? Жалоб их, понятное дело, в столице не услышали… хватило нескольких месяцев впроголодь, чтобы подняться – сначала против заводского начальства, потом против солдат. Эдвард Ретель, командовавший кирасирами в Тар-Мааране какое-то время сдерживал восставших, потом в помощь ему был отправлен Второй драгунский полк. Смута покатилась, как снежный ком. Над наместником Тар-Маарана господином Воцелем хохотала вся столица – ему удалось бежать, переодевшись в женское платье, под именем старой княгини. И даже не пришлось притворяться: так мастерски лег склочный, вздорный характер Воцеля на образ старой, замученной подагрой, но властной дамы, что восставшие выпустили карету из города, ничего не заподозрив. Воцель с семьей благополучно достиг столицы – и понял, что от прозвища «княгиня Воцель» избавиться ему уже не удастся.

Спустя месяц ле Лерон получил очередной пакет с вензелем Ретелей – бегущей гончей, подписанный почерком старого графа. В письме Ретель просил о протекции. Сын старого друга… весьма способный молодой человек… мечтает о военной карьере… так не сможет ли де Лерон помочь? Правда, есть одна тонкость: юноша попал в историю в столице… Дуэль, конечно. Полковник отложил письмо и задумчиво погладил табакерку. Давно пора.

Ответ он отправил в тот же день. Да, конечно, де Лерон будет рад оказать услугу графу, так что пусть молодой человек приезжает… ведь у него есть где остановиться в столице? Полковник пока не может обещать точно, но попробовать стоит, это же похвально, если юноша полон жажды служить Отечеству. Были когда-то и мы молодыми, правда?

* * *

Если лето 1599 года выдалось жарким и засушливым, то осень, кажется, собралась выдать истомленной зноем земле все, недоданное за три месяца. В последних числах августа полил дождь… сначала ему радовались деревья и люди, но шли дни, недели, а нудная морось с неба не прекращалась.

Серое небо низко опустилось над дорогой, мокрые тучи, казалось, задевали верхушки деревьев. Королевский тракт, ведущий с севера к Леррену, изрядно развезло. Сначала Патрик надеялся, что доберется до столицы засветло, но потом понял, что заночевать все-таки придется в дороге. Слишком противной оказалась сырость, заползавшая в рукава и под воротник, слишком устал его конь, вытягивая копыта из жидкой грязи. И как назло, последний постоялый двор перед столицей он уже проехал… не возвращаться же. Через час уже стемнеет, а ночевать под открытым небом в такую погоду… нет, увольте.

К северу от столицы война почти не чувствовалась. Конечно, неслись по тракту, сломя голову, королевские гонцы, но было их немного – они большей частью на юге. Так же, как и до войны, работали постоялые дворы и трактиры – разве что еда в них подавалась не такая обильная. Такими же мирными казались видные с дороги окрестные деревни; города, через которые Патрик проезжал на пути из Фьере, выглядели такими же ухоженными, как и прежде. Да и что им сделается, в общем-то? Война – там, далеко, а у нас – ну, налоги стали выше, ну, народу на полях поменьше, в основном, старики да женщины, но вино все такое же крепкое. Вот только хлеб подорожал. Но так же ярко горели вечерние огни в домах, так же пахло осенним дымом. Правда, на тракте теперь чаще стали встречаться патрули. Подумав, Патрик решил не сворачивать с дороги и не плутать по лесам. Одинокий всадник, едущий спокойно и открыто, вызывает меньше подозрений; Людвиг ван Эйрек, молодой дворянин, возвращается домой, в Леренуа. Бррр… да, в такую погоду в карете было бы, конечно, удобнее. Ладно, не привыкать…

Глядя вокруг сквозь завесу дождя, Патрик в очередной раз поражался красоте родной земли. Светлые, ясные леса Фьере постепенно сменялись ухоженными пахотными полями Леренуа. Переводя взгляд с неба, хоть и низкого, серого, но все равно красивого, он вспоминал, как был пять лет назад с отцом в Тарской, вспоминал суровые, величественные ели на склонах гор, облака, цепляющиеся за вершины. Скоро придется побывать и там… если все пойдет так, как задумано. Принц тихо засмеялся, вытирая мокрое лицо. Вообще, если все пойдет так, как задумано, страну он исколесит вдоль и поперек, это уж точно.

Завидев вдалеке соломенные крыши, Патрик решительно свернул с тракта на раскисшую проселочную дорогу. Даже если не найдется в этой деревне трактира, можно будет попроситься на ночлег в крестьянскую избу. Он усмехнулся, вспомнив Марту и Юхана, потом вздохнул. Как они теперь? Если не в прошлый раз, то уж теперь-то точно Юхан попадет в рекрутский набор. Он поправил капюшон и поежился. Если бы Вета… привычно толкнулась в сердце тупая боль.

Собачий лай оторвал от горьких мыслей. До деревни осталось всего ничего, уже потянуло запахом дыма. На взгорке стояла церковь, и Патрик придержал лошадь. А это мысль. Священник не откажет в ночлеге, а чем заплатить, у него найдется. Судя по внешнему виду домов, вряд ли здешний приход богат. А если повезет, священник не станет слишком докучать расспросами.

- Как думаешь, старушка, - сказал он, потрепав лошадь по мокрой шее, - повезет нам сегодня заночевать под крышей?

Лошадь недовольно повела ушами и покосилась на всадника. Сам покоя не знаешь и мне не даешь, так и было написано у нее на морде.

Все оказалось, как он и ожидал. Маленький, тщедушный, но очень неторопливый и спокойный священник не удивился неожиданному вечернему гостю, согласился пустить на ночь, и даже для коня нашлась охапка сена. Отец Теодор пригласил разделить с ним скромный ужин – постную похлебку, к которой Патрик добавил полкаравая хлеба и яблоки. Половину комнаты, она же кухня, занимала большая печь, которую хозяин затопил как раз перед неожиданным визитом, и Патрик, сбросив мокрый насквозь плащ, прижался к ней всем телом, обхватил ладонями, дрожа от озноба и стуча зубами. Только когда тепло заструилось по жилам и перестали вздрагивать пальцы, отнял руки и огляделся.