Сказка о принце. Книга вторая (СИ) - Чинючина Алина - Страница 20

- Ну, тебе не привыкать, - ехидно сказала Жаклина племяннику, привычно проверяя повязки, а тот сначала виновато заморгал – а потом захохотал, да так, что засмеялись следом и Лестин, и сам Патрик, корчивший от боли невообразимые гримасы.

Вечерами – длинными, темными, уже глубоко осенними – тетка приходила в горницу к Патрику с рукоделием, садилась на край кровати и, вывязывая чулок или зашивая, или штопая, то пела, то рассказывала что-нибудь. У нее оказался сильный, редкостный по красоте голос, и пела она старые, еще от деда слышанные песни – то грустные, протяжные – и сама утирала глаза, то озорные, подчас непристойные – и от души смеялась, замечая краску смущения на лице Патрика. Он в ответ спел ей однажды услышанные на каторге куплеты – смесь острого народного слова, черной похабщины и своеобразного, хоть и грубого юмора. Тетка сначала удивленно примолкла, затем оглушительно захохотала, вытирая выступившие от смеха слезы.

- Ну, парень, уморил, - выговорила она, отдышавшись. – Вот уж не думала, что господам такое ведомо.

Слушая Жаклину, живя с ней бок о бок, Патрик стал лучше понимать тех, кого в официальных отчетах именовали кратко – народ. Волею судьбы вынужденный общаться прежде только с самой темной и дурной его частью, теперь он смог увидеть и других - простых людей, которым было все равно, кто нынче сидит на троне, лишь бы цена на соль не поднялась да урожай поспел вовремя. Когда им было думать об указах и справедливости, если огород и скотина, и нужно запасти на зиму сена, а уголь нынче кусается и детям на зиму хоть одни башмаки на всех надо бы. И если раньше это «все равно» возмущало и злило его, то теперь принц ловил себя на том, что сочувствует им, вынужденным зависеть от любого, кто мало-мальски наделен властью, пусть самой мелкой. Вспоминая безропотную покорность Марты, Юхана, Магды, он теперь стал понимать ее корни. И еще более остро чувствовал, что отвечает – за них за всех.

Тетка Жаклина никогда не была замужем. Судьба не дала ей своей семьи, и всю нерастраченную любовь и нежность она перенесла на Жана, сына старшего брата. Самой Жаклине едва исполнилось восемнадцать, когда брат – любимый, единственный – утонул вместе с женой, пытаясь переправиться на тот берег весенней Тирны – в гости к тестю. Был с ними в лодке и восьмилетний сын, но выжил. Жаклина выходила сироту и осталась за старшую в маленьком родительском доме. Не нашлось женихов для девки с дитем на руках; а может, дело в том, что была она хоть и бойкой и на язык скорой, но некрасивой, да и приданого большого нет. А может, отпугнула мужиков молва, укрепившаяся за ней – знахарка, едва ли не колдунья. Лечить Жаклину, против обыкновения, учил дед – первейший на предместье травник и лекарь, к нему и из Леррена приходили. Все свое умение старик передал внучке, а сам сгорел едва ли не в несколько дней от воспаления легких. Слушая Жаклину, Патрик часто вспоминал Магду и признавал, что тетке повезло больше – ее уважали, хотя поначалу и побаивались. Ремеслом Жаклины и жила маленькая семья. Потом, когда Жана забрали в солдаты, служить бы ему у черта на рогах, если б не скопленные в чулке монеты да мази собственного теткиного изготовления, которыми она лечила все – от гнойных струпьев и ран до грудных болезней. Теперь жила тетка небедно, крышу поправила за свои, и в сундуке на черный день отложено было, только менять старый, покосившийся родительский домишко на новое жилье отказывалась, говоря: «На мой век хватит».

Охотно делилась Жаклина и байками из своей богатой событиями лекарской жизни. Патрик, слушая ее, смеялся едва не до слез, невольно вспоминал Джара и досадовал, что так и не выпало им случая поговорить по-человечески, даром, что жили почти год бок о бок. Он пытался вспомнить все, что говорили или делали Джар и Магда, пересказывал, что запомнилось, тетке и радовался, когда она слушала внимательно, порой переспрашивала и, по всему видать, запоминала. И ругал себя: ну, что бы вот ему запомнить еще вот это и это? И вздыхал: Вету бы сюда, они бы с теткой нашли общий язык.

Вета, Вета… Так и не смог, не узнал о ней ничего лорд Лестин, и похоже было, что сгинула девушка без следа, растворилась в людском потоке столицы, а может, вовсе ушла куда-нибудь в глушь, затаилась. Последнему, впрочем, Патрик не верил. Зная Вету, он не сомневался, что девушка примется искать его. Вот только выживет ли сама она при этом, не угодит ли в лапы Гайцберга… и Бог весть как он боялся этого!

- Нет, ваше высочество, - сказал ему Лестин в следующий свой приход. - В мертвецких девушки такого возраста не обнаружено. В лечебнице для бедных тоже нет. Городская тюрьма… по моим сведениям, ни Жанны Боваль, ни Иветты Радич там нет.

- Она ведь могла назваться другим именем...

- Могла. Но вы же понимаете, что я не могу, не имею возможности проверять каждую бродяжку или уличную девку. А мои люди не знают Иветту в лицо. Есть, конечно, и Башня. Но туда я не смогу… нет возможности. Но я думаю, ваше высочество, Иветта не могла туда попасть. Это тюрьма не для всех, а она, судя по вашим рассказам, вряд ли могла выглядеть как благородная дама.

- А монастыри? Работные дома?

- Мой принц, - тихо ответил Лестин, - проверить все монастыри, работные дома, деревни я не могу. Вы понимаете это не хуже меня. Для такого поиска нужны… нужно быть королем. Не больше и не меньше. И я не могу, не имею права терять своих людей на… не там, где нужно. Тем более, с таким королем, как Густав, сейчас все это сложнее намного… почти невозможно.

Патрик долго гадал, почему не объявилась она отцу, ведь было же договорено: если что – иди к графу, да и куда бы еще могла она пойти, если не к родителям? Почему не пошла, почему скрылась? Да и жива ли вовсе?

Ответов на эти вопросы у него не было, и приходилось признать, что они потеряны друг для друга. Ну, если только судьба сведет или счастливый случай… Патрику не хотелось верить в это, но он понимал, что сейчас – в его положении! – вести поиски дальше почти невозможно. И опасно – не только для него одного.

- Одним могу утешить, ваше высочество: девушка наверняка жива, раз ее не нашли в мертвецких и в больнице, - сказал Лестин. - Утешьтесь хотя бы этим. А раз жива, значит, сумеет о себе позаботиться.

Новости, которые приносил лорд, не всегда бывали утешительными. Подготовка к коронации Гайцберга шла полным ходом, во дворце все ходуном ходило. Комендантский час в столице отменили еще в начале сентября, на Королевском тракте уже не дежурили разъезды, из провинций убрали патрули. Это облегчало затею Лестина увезти принца из Леррена: теперь достаточно было выправить фальшивый паспорт. Виделись они с Патриком теперь раз в десять-двенадцать дней. В начале ноября старый лорд и вовсе пропал на две с лишним недели, предупредив, впрочем, что уезжает. Вернулся довольный – все складывается хорошо. Он увезет Патрика в имение господина Августа Анри ван Эйрека, старого друга еще по первому военному походу. Конечно, риск – втягивать в это дело кого-то третьего, но в данном случае выбирать особо не приходится. Имение ван Эйрека всего в одном дне пути от столицы, так что теперь дело за малым – окрепнуть Патрику настолько, чтобы выдержать дорогу. Все остальное – паспорт, карета, санный путь – решаемо.

Теперь, не будучи членом Совета, Лестин не мог узнавать все новости из первых рук и вынужден был довольствоваться пересказами – иногда обрывочными или противоречившими друг другу. Старый лорд довольно хмыкал, слушая, например, рассказ Жаклины о том, как подорожали на рынке приправы; пряности ввозили из Версаны, и было вполне ожидаемо, что этим не ограничится. Потом Лестин сообщил, что министром финансов вновь назначен смещенный при Карле лорд Стейф, и улыбнулся, увидев гримасу отвращения на лице Патрика.

- Что, мой принц, опять будете воевать? – пошутил он, вспомнив историю полуторагодовой давности.

- Вот еще, - фыркнул Патрик. – Теперь пусть Гайцберг с ним воюет…

- Да, еще, - вспомнил Лестин, - забыл рассказать. Назначена свадьба ее высочества Эвелины Залесской и принца Северных Земель Юстина Гаусса. Приданым за невесту дают архипелаг Радужных островов.