Отголоски прошлого (СИ) - Ришард Дариуш - Страница 27

Милая и поучительная история дошла далеко не до всех, но тем, до кого все-таки дошла, она пришлась по душе.

— Кто еще историю расскажет? — у сытых и довольных моряков как раз появилась свободная минутка, и им захотелось культурных развлечений. Книжек они в подавляющем большинстве своем не читали, по «тиятрам» не ходили, но тяга к прекрасному никуда не пропадала, и лирических историй иногда требовала даже грубая, просоленная морская душа. — Только, чур, девственникам молчать!.. Боцман, может, ты?

— Нет, ребята… Какая любовь, об чем речь вообще? Я ж женат, мне эти романтические похождения в такие последствия вышли, которые сейчас дома сидят, ложками по столу стучат, только и вози им деньги, как в бочку бездонную… Мои истории сейчас могут только тоску зеленую нагонять.

— Давайте я расскажу! — с готовностью вызвался Ламберт, и все тут же приготовились к чему-то поистине грандиозному. — У меня однажды было сразу с тремя… — действительно — грандиозное начало. — Первая была белошвейка, брюнетка, бледненькая и тоненькая, как настоящая аристократка. Как сейчас помню, эта пташка вырядилась в белье, которое как раз пошила на заказ для одной фифы, — сорочку, такую прозрачную, что видно прямо все, и корсет… Бедная заказчица, если бы она знала, что мастерица вытворяла в ее исподнем, прежде чем сдать работу, вряд ли бы стала носить его, — Барт хохотнул, во всех красках вспоминая эту картину, и продолжил: — Вторая была булочница, аппетитная штучка, с волосами, как жженый сахар. У себя в пекарне она умудрилась наесть себе все что надо, каждая украденная булочка пошла ей впрок. У нее были такие…сдобные кексы…с вот такой вишенкой… — он потискал воздух, воображая эти знатные габариты. — Вся она так и была припорошена мукой и сахарной пудрой… А третья была прачка, блондиночка, и пусть ее подружки говорили, что она красит волосы какой-то дрянью, такому эстету, как я, было на это глубоко плевать. И пусть руки у нее были грубоваты от стирки… Но руки ей были ни к чему, с такими-то нежными губками, — все понимающе заухмылялись даже без дополнительных объяснений о том, что пират имел в виду.

— Э, Барт, да тебе для полного комплекта не хватило только рыженькой! — заметил один из слушателей.

— Да четвертую ты бы, наверное, просто не потянул, — расхохотался другой матрос, постарше. — Да все-то ты врешь, наверное! Зажал, небось, как полагается, одну работницу где-нибудь в каморке, другая случайно мимо проходила, а третью ты в окошко увидал, вот и сочинил себе.

— Нет, мужики… Хотите — верьте, хотите — нет, но все это — чистая правда. Да у меня даже рыженькая там могла быть…только она присоединиться не захотела, — распространяться о том, что «рыженькой» была не кто иная, как Шивилла Гайде (об их общем бурном прошлом, кстати, в курсе были далеко не все), Варфоломео благоразумно не стал, даже не из-за красноречиво сверлившего его взгляда второго помощника. Просто это же последней сволочью нужно быть для того, чтобы компрометировать даму… К тому же перед теми, кто свою капитаншу уважает несоизмеримо больше, чем какого-то залетного выскочку, и готов быстро вправить мозги тому, кто будет о ней нелестно отзываться. — Ну, хватит обо мне… А давайте-ка поговорим о нашем многоуважаемом докторе! Давайте-давайте! У Ларри ведь наверняка должны быть какие-то секретные приемы, раз ему удалось себе такую шикарную женщину закадрить. Может быть, ты втихаря варишь приворотные зелья?.. Ну-ка, расскажи нам в подробностях, как оно у тебя было на личном фронте, когда была первая женщина, когда — вторая… Публике же интересно, не томи.

— Значит так, слушайте… — заговорил судовой врач и все обратились во внимание. — Первая женщина у меня была…в восемь утра. Вторая — в полдень. С часу до двух, разумеется, перерыв на обед, потому как режим питания нарушать нежелательно. Третья присоединилась за чашкой послеполуденного чаю…

— А мадам Гайде?

— А мадам Гайде уже к вечеру подтянулась, оставив всех остальных далеко за бортом.

— Ну, не хочешь рассказывать — как хочешь. Скрытный какой…

— Ладно, хватит вам кости капитану перемывать, как бабы у колодца… — прервал зашедшую слишком далеко беседу первый помощник. — И у мачт есть уши. Достоинствами в бане будете меряться, если больше нечем и в ратных подвигах негусто…

— Отчего бы и нет? Могу и про ратные рассказать… Про «пиратные»…

И до самой темноты Варфоломео не умолкал, вдохновенно вещая о пущенных на дно кораблях, отобранных сокровищах и ожесточенных сражениях. И даже если лишь половина из его россказней была правдой, все равно мало кто из сколопендровцев мог потягаться с ним количеством пережитых приключений. Даже капитанский попугай повидал на своем веку побольше, чем простой среднестатистический матрос, и это добавило Барту еще несколько очков уважения…но не во всех глазах. Светловолосый пират стал костью поперек горла второму помощнику, то ли из-за речей, угрожающих рано или поздно выйти за грань между дозволенным и крамольным, которые тот вдохновенно толкал перед командой, то ли из-за многозначительных взглядов и дерзких фразочек, которые отпускал в адрес капитанши. И даже ночью после всех этих россказней Лауритцу приснилось, что он снова молодой и совсем зеленый судовой врач на своем первом корабле — патрульном бриге «Ласточка», и они на зеленых волнах Малахитового моря сражаются с пиратским судном, с «Диким псом» капитана Ламберта, доктор был в этом уверен…

А до печально известного Рогатого мыса тем временем оставалось всего каких-то два суточных перехода, и чем ближе была эта переломная точка пути, тем больше начинал нервничать экипаж «Золотой Сколопендры». А больше всего волновалась капитанша, хотя виду и не подавала. Шивилла была одной из тех, кто уже не раз обходил эту «ловушку для неопытных моряков» и под командованием своего отца, и самостоятельно, так что она очень хорошо представляла себе, чего нужно ожидать и к чему готовиться. Но от этого на ее плечи ложилась двойная ответственность, потому что, когда все полные надежды взгляды были устремлены к ней, а не к первому помощнику, не к судовому врачу и даже не к гипотетическому лучшему другу, с которым так славно распивается брага, права на ошибку у нее не было. Разумеется, это сказывалось на настроении девушки, она и до этого не отличалась особо ласковым нравом, а теперь так вообще превратилась в настоящую фурию. Круглые сутки вездесущая Гайде проверяла качество выполняемой работы для того, чтобы каждая поверхность, которая может блестеть, была надраена, которая не может блестеть — покрашена, каждая щель — законопачена, чтобы стоячий такелаж стоял, а бегучий — бегал, и никак не наоборот. И чтобы ничто не вышло из строя в самый неподходящий момент… Даже матросам, которые недостаточно, на ее взгляд, добросовестно швабрили палубу, она угрожала тем, что заставит их с нее же есть (что очень не одобрял судовой врач). Если она не песочила своих подчиненных, то корпела над картами, а ежели и этим не была занята, то просто ходила мрачнее тучи и пыхтела курительной трубкой, погрузившись в какие-то раздумья. А что касалось ее речи, то за ней можно было ходить с блокнотом и записывать цитаты для того, чтобы использовать их потом в самых жестких словесных перепалках…

Удобно разместившись на квартердеке и разложив перед собой большую карту, Шивилла задумчиво вышагивала по ней циркулем. До этого «Сколопендра» двигалась проверенным и относительно безопасным путем, «проторенным» тысячами моряков, идущими с севера на юг. В пределах досягаемости от флейта часто проходили парусники под флагами Миртлиарского и Лафолийского королевств, в основном пузатые торговые галеоны, но встречались и некрупные одиночные корабли. Земляков своих опасаться было нечего, как и соседей, с которыми был установлен многовековой мир, но даже здесь нельзя было расслабляться, не говоря уже о…

— Шивилла? — знакомый голос прозвучал прямо у нее над ухом, и чья-то рука опустилась на плечо.

— Тьфу ты, черт! — выругалась девушка, вздрогнув и увидев за спиной не кого иного, как Варфоломео с попугаем в довесок. — Меня чуть удар не хватил! Какого дьявола ты так подкрадываешься? Ведь в следующий раз я могу нечаянно пустить тебе пулю в лоб. Машинально.