Отголоски прошлого (СИ) - Ришард Дариуш - Страница 22

— Почему именно я? Ты ведь знаешь, из меня никудышный педагог.

— Потому что он тебя боится. Черт его знает, почему, но это факт… А если будет упираться, поговори с ним прямо в лазарете, там он точно сдрейфит, не сможет тебе отказать.

— Шивилла, а не кажется ли тебе, что это может быть опасно? Ему всего пятнадцать лет, два года из которых я его знаю…и он, честно говоря, не самый сообразительный парень.

— Такого как раз никто и не заподозрит ни в чем. А ему и не требуется быть семи пядей во лбу… Луи ведь не полезет в капитанскую каюту, не попытается кому-нибудь яд подсыпать на камбузе, не станет прятаться в бочке с яблоками, выжидая, пока команда решит собраться и обсудить свои черные делишки… Все по-честному, парень просто будет работать и слушаться новых командиров, а параллельно — мотать на ус, какие на «Трехмачтовом» настроения и о чем толкуют пираты. А потом нужную информацию мы от него получить как-нибудь сами сумеем. Я даже не говорю, что на самом деле все так плохо, просто никогда не помешает поостеречься и держать себя в курсе дел. Как говорится, семь раз проверь, один раз поверь.

— Хорошо… Учитывая то, что их «оруженосец» будет при нас, это честный обмен… А как быть с многоуважаемым Варфоломео Ламбертом?

— Да, — поддержал первый помощник, — кстати, Шивилла, я был крайне удивлен тем, что вы его оставили…кхм…как есть.

— Спасибо, мастер Бертоло, я уже в курсе! — раздосадовался Ларри. — Можете обойтись без эвфемизмов.

— Тише-тише, не нервничай так, мой рыжий друг… — старик потянулся к нему рукой и миролюбиво похлопал по плечу. — Раз уж что-то происходит, значит, это для чего-то нужно… Да вот пока толку из этого не особо много. Единственный плюс, который я пока вижу, — это то, что самые одаренные пираты, которые могли представлять для нас какую-либо опасность, сейчас оказались на нашей стороне. «Дикий пес» с новой командой, я думаю, дал деру и не станет носу казать в Малахитовом море… А какие-то случайные разбойничьи суда вряд ли чем-то нам угрожают.

— А если не разбойничьи, а совсем наоборот? — Траинен беспокойно заерзал на своем месте, а затем поднялся на ноги и принялся нервно мерить каюту шагами. — Я изначально был против, потому что эта затея граничит с беззаконием… И ладно Пратт, ему вроде как терять нечего… А мы, как же мы? У нас же была такая хорошая, практически безупречно чистая репутация… — сейчас судовой врач сокрушался как хозяйка, которой на белую скатерть умышленно опрокинули бокал с красным вином. — Что, если кто-то поинтересуется, куда пропала Шивилла?

— По официальным данным я отправилась на восток за редкими специями и благовониями, — подмигнула рыжая.

— Хммм… «Ну и где они?» — спросят тебя по возвращению.

— Если экспедиция увенчается успехом, я смогу купить все, что душе угодно, хоть перо из задницы жар-птицы. А если нет… Так и спрашивать не с кого будет, и мне это уже как-то все равно.

— А если нас задержит патрульный корабль?

— Да у меня торговый патент, не к чему придраться… Разве что к Барту, который, чтоб его черти драли, наверняка находится в розыске. Но и за это беспокоиться не стоит, я его загримирую так, что никто не опознает, у меня рука тяжелая.

— А если кто-то решит копнуть глубже? А если «Трехмачтовый»…

— А если бы у бабушки была борода, Лауритц, она была бы дедушкой, — серьезно проговорила капитан. — Я не колдунья и не могу предугадать всех возможных вариантов. Но мы будем надеяться на лучшее, как это делали всегда, и «лучшее» до сих пор нас не подводило.

                        К главе 6: Лауритц

Глава 7. «Пушкин сын»

Плаванье шло своим чередом. День за днем очередная дата обводилась на календаре в капитанской каюте, на большой навигационной карте появлялись новые отметки, а судовой журнал обогащался новыми, в основном сухими записями отчетного характера. Небо то светлело, то в считанный час затягивалось тучами, заставляя моряков немного обеспокоиться и пошевеливаться быстрее. Море волновалось постоянно, но это волнение можно было считать умеренным и безобидным, в общем-целом, как и настроение сколопендровцев.

Под аккомпанемент чаячьих криков и пронзительного свиста боцманской дудки матросы тщательно терли то и дело захлестываемые волной палубные доски щетками и «буханками» — прямоугольными мелкопористыми камнями. Судовой врач поднялся на верхнюю палубу и неспешно прошелся мимо этих борцов за чистоту, послеживая за их работой.

— Доброе утро, джентльмены! — поздоровался он с теми, кто в его понимании меньше всего подходили под определение «джентльмен». Но что поделать, традиция. Шивилла приучила со своими полупиратскими порядками…

— Доброе утро, сэр доктор!.. — ответом ему был неслаженный хор голосов.

Сложно было определить, что было в головах этих парней, — кто-то испытывал к Лауритцу искреннюю симпатию и уважение, кто-то опасался его, так как собирательный образ «этих ваших судовых врачей», с которым можно было ознакомиться со слухов и сплетен, внушал много подозрений, а кто-то ему по-черному завидовал. Кто знает, вполне может быть, что некоторые товарищи, ежедневно любезничая с доктором и прикладывая руку к полям головных уборов, про себя обзывали его «белоручкой» и (о, ужас) «капитанской подстилкой», бросая в спину взгляды исподлобья. Но Ларри давно смирился с таким положением, ему даже было все равно. Как говорится, акулы скалятся, а корабль идет.

Ларри и сам был не безгрешен. Несмотря на то, что он считал злорадство низким, подлым и недостойным благовоспитанного человека чувством, у него внутри что-то радовалось и ликовало каждый раз, когда он видел Варфоломео Ламберта, скребущего палубу или тягающего канаты наравне с простой матросней… Все-таки неплохо это Гайде придумала, невозможно изобрести для бывшего капитана занятия более унизительного. Вот и сейчас рыжий доктор не смог отказать себе в низком удовольствии подольше постоять возле трудящегося в поте лица блондина.

— А, Ларри… — почувствовав на себе его взгляд, Барт заговорил с врачом. Что ж, он первый начал… — Ну, как твое ничего?

— Спасибо, весьма, — Траинен сдержанно улыбнулся. — На жизнь не жалуюсь.

— Хорошо сегодня выспался, постелька была достаточно мягкой?

— Да, спасибо за заботу.

— Не за что… Куда уж нам, простым парням из кубрика… А ты уже позавтракал? Вкусно было? Не устал ли, сэр доктор, второй помощник, а то ты ж с самого утра в трудах и заботах, все ходишь и смотришь, и ходишь… Глаза не болят?

— Нет, представь себе. А у тебя? — он указал открытой рукой на подбитый глаз Ламберта, который еще не прошел и напоминал тому о маленьком происшествии в переулке на Трилистнике. — Хотя, согласен, моя должность не такая уж и простая, и требует большой ответственности и сосредоточенности…

Вдруг на светловолосую голову пирата что-то приземлилось, заставив того вздрогнуть от неожиданности и судорожно отряхнуться, заподозрив уж было коварные происки чаек. Но это оказался лишь прилетевший откуда-то сверху яблочный огрызок. Сдержанно хихикнув, Лауритц вновь превратился в саму серьезность и задрал голову, стремясь определить причину безобразия. Наверху, беззаботно болтая в воздухе ногами, сидел Армин. Неизвестно, уронил ли он свои объедки, или это был прицельный бросок, но за меткость его можно было похвалить…

— Это еще что значит? — выкрикнул судовой врач. — Армин, первое и последнее предупреждение, чтоб я такого больше не видел! И скажи спасибо, что я не капитан… — прореагировав на последнюю реплику, Варфоломео очень громко скептически хмыкнул. — А тебе, Барт, я советую тщательней наводить порядок на палубе. Видишь, мусора прибавилось — реагируй.

Новенький же парнишка, прибывший на борт с «Трехмачтового», с первых дней проявлял себя весьма талантливым. В первую очередь он обнаружил удивительную способность легко перемещаться по кораблю, не касаясь ногами палубы, в этом искусстве он попрал даже мастера парусов. Бывшему сколопендровскому юнге (интересно, каково ему сейчас на пиратском судне…) было не сравниться с воспитанником Хельмута Пратта, этот был настоящим, что называется, «сыном пушки», почти как мадам Гайде в свое время…только она была умнее и красивей…и она была девочкой. Ловко перебирая босыми ступнями, Армин мог без труда пробежаться по рее, он лазил по вантам, перескакивая с одного каната на другой, и при этом умудрялся выделывать в воздухе такие пируэты даже в ветреную погоду, что все только диву давались. А боцман, да и просто народ постарше постоянно ругал его почем зря и пророчил перспективу убиться к чертям собачьим…