Пустыня смерти - Макмертри Ларри - Страница 8

Гас все же был раздражен оттого, что при проводах не проводилась торжественная церемония. Жители города не стояли шеренгами вдоль улиц, приветствуя рейнджеров. Только какой-то шелудивый пес гавкнул раза три-четыре. Гас все же надеялся, что на проводах появится хотя бы один горнист.

— Я бы сам сыграл сигнал на горне, если бы только нашелся инструмент, — заявил он.

Калл счел такое высказывание приятеля ошибочным. Да если бы у них и оказался горн и даже если бы Гас мог просигналить на нем, то кто бы его слушал, — разве что редкие мексиканцы да два-три ослика. Достаточно и того, что они стали рейнджерами, а всего два дня назад были никто — простые бездомные сопляки.

Длинноногий Уэллейс присоединился к отряду лишь на следующий день — когда они покидали город, он сидел в тюрьме. Случилось так, что он выбросил помощника шерифа из окна со второго этажа самого большого городского борделя. У помощника шерифа оказалась сломанной ключица, с досады тот приказал посадить Длинноногого в кутузку на неделю.

Гас Маккрае, будучи новичком в Техасе, никогда не слышал о Длинноногом Уэллейсе, посему не видел причин благоговеть перед ним. Ну, выбросил из окна помощника шерифа и что с того? Гас не считал это действие подвигом.

— Вот если бы он вышвырнул самого губернатора, это было бы здорово, — заметил он.

Калл счел реплику друга абсурдной. С какой это стати губернатор поперся бы в местный бордель? Длинноногий Уэллейс был самым уважаемым разведчиком в пограничном Техасе; даже в далекой Небраске знали Длинноногого, о его подвигах рассказывали повсюду.

— Говорят, что он исходил весь Техас вдоль и поперек, — говорил Калл. — Он знает все бухты и заливчики, даже самые заболоченные, до которых не так-то просто и добраться. А ко всему прочему, он еще и первоклассный истребитель индейцев.

— Да мне это до фонаря. Лично я предпочел бы лучше знать каждую шлюху в округе, — отвечал Гас. — С ними получишь гораздо больше удовольствия, нежели с губернатором.

Каллу попадались на улицах проститутки, но он не наведывался ни к одной, хоть ему и очень хотелось. Но денег у него никогда не было. Гас Маккрае же, наоборот, казалось, всю свою жизнь провел в обществе проституток (хотя как-то и упомянул, что у него в Теннесси остались три сестры), и все же все его разговоры всегда сводились к женщинам, и зачастую его болтовня начинала надоедать.

Калл глубоко уважал Длинноногого Уэллейса, он решил учиться у него познавать тайны дикой природы. Хотя большинство бывалых рейнджеров прекрасно ориентировались в лесах, все же Длинноногий и Чадраш резко выделялись среди них — они были настоящими мастерами в этом деле. Когда отряд рейнджеров подходил к рукаву реки или ручья, то всегда вперед высылали разведчиков, а все остальные оставались на месте и поджидали, пока не вернется кто-нибудь из них и не покажет нужное направление. Майор Шевалье никогда не бывал западнее Сан-Антонио, но раз уж они выступили маршем из города и взяли направление на реку Пекос, то выбирать маршрут он целиком доверил этим двум самым опытным следопытам.

Именно Чадраш повел их на юг, в пустынную местность, где растет только полынь, и вот теперь два новобранца-рейнджера сидели за густыми зарослями кустов чапараля и тихонько переговаривались. По Сан-Антонио прошел слух, что надвигается война с Мексикой, недаром майор недавно проинструктировал бойцов своего отряда и велел стрелять по любому мексиканцу, который покажется настроенным враждебно.

— Лучше остаться целым и невредимым, чем чтобы потом по тебе скорбели, — назидательно произнес он тогда, и многие рейнджеры согласно закивали головами.

Однако единственным встреченным ими мексиканцем был тот самый погонщик осла, тянущего повозку. На западных просторах никто не знал, где кончается Мексика и начинается Техас. Удобной естественной границей могла стать Рио-Гранде, но ни майор Шевалье, ни кто другой не считали реку официальной границей.

Мексиканцы, враждебно настроенные или, наоборот, дружелюбные, никогда не привлекали к себе пристального внимания рейнджеров. Большинство из них были заняты войной с команчами. Каллу пока не удалось на протяжении всего перехода увидеть живого индейца из племени команчи. Верзила Билл, Рип Грин и другие рейнджеры в один голос уверяли его, что команчи наверняка объявятся в ближайшие час-два и займутся пытками и скальпированием пленных.

— Интересно, а эти команчи большие? — спросил он Гаса, когда они шли на север в ночной тишине.

— Я слышал, что с Матильду будут, — ответил Гас.

— Но ведь та старуха ростом совсем даже не с Матильду — да и вообще она не выше Рипа, — возразил Калл, показывая рукой примерный рост индеанки.

Рип Грин был самый низенький в отряде, его рост едва достигал пяти футов. На правой руке у него отсутствовал большой палец — он нечаянно отстрелил его, когда чистил пистолет, забыв его разрядить.

— Это так, Вудроу, но она очень старая, — пояснил Гас. — Думаю, она просто высохла от старости.

Он только что вылакал весь мескаль из кувшина и мрачно думал о том, как тяжко предстоит ему дежурить всю ночь напролет без капли алкоголя. Хорошо хоть, что он прихватил с собой мексиканское пончо. У Калла даже куртки не оказалось, он намеревался купить куртку с первого жалованья. Зато у него имелись две рубашки, и холодным утром, когда на шипах кустарников появился иней, он напялил на себя сразу обе.

Вдали, в северной стороне, куда они все время смотрели, раздался волчий вой. Вскоре к нему присоединился другой волк. Еще ближе заскулил койот.

— Говорят, что индейцы умеют подражать любым звукам, — заметил Гас. — Они могут обдурить тебя и заставить думать, что это воет волк, скулит койот, ухает филин, стрекочет цикада.

— Сомнительно что-то, а вот возьми, к примеру, саранчу. Жужжание саранчи. Когда жужжит целая туча саранчи, даже уши болят.

Снова послышалось завывание волка и снова донесся крик койота.

— Это переговариваются индейцы, — предположил Гас. — Они разговаривают на языке зверей.

— Откуда ты знаешь? — не согласился с ним Калл. — Я и в самом деле видел вчера волка. Здесь также полным-полно койотов. Это могут переговариваться и настоящие звери.

— Нет, нет, это команчи, — настаивал Гас и остановился. — Пойдем подстрелим хоть одного. Думаю, если убьем трех-четырех, майор повысит нам жалованье.

Калл счел такое предложение пустым хвастовством. Они находились довольно далеко от лагеря — огонек костра едва различался за их спинами. Небо затягивали облака, постепенно заглатывая звезды. А что если они пойдут дальше и их захватят в плен? Тогда им предстоит испытать на себе все те пытки, про которые рассказывал Длинноногий. И кроме того, им дано задание стоять на посту и наблюдать, а не ловить индейцев.

— Я не пойду, — решительно отрезал Калл. — На нас такие задачи не возлагали.

— Я все же сомневаюсь, что наш жирный дурак — настоящий майор, — сказал Гас. Ему не сиделось. Он проторчал полночи в кустах, и это ему осточертело. До ближайшего борделя от места, где они находятся, расстояние черт знает какое, да еще на пути их могут поджидать в засаде индейцы. Но все равно: лучше сражаться, чем просиживать вот так — впустую, без капли мескаля в кувшине, без каких-либо видов на будущее.

Калла, однако, не привлекали авантюры. Он тихо сидел на корточках под кустом чапараля.

— Ну почему, Гас, он и в самом деле майор, — возразил Калл. — Ты сам видел, как солдаты отдавали ему честь в Сан-Антонио. Но даже если он и не майор, какая тебе разница, ведь это он дал нам работу, — напомнил он приятелю. — Мы получаем три доллара в месяц. Верзила Билл говорит, что мы не вернемся в город, пока не переловим всех индейцев, воюющих с нами.

— Я хотел бы поразведать тут кое-что, — заявил Гас. — Слышал, что в этой местности есть заброшенные золотые рудники.

— Золотые рудники? — засомневался Калл. — А как ты отыщешь такой рудник в глухую полночь? Если и заметишь, то что станешь делать? У тебя нет даже маленькой лопаточки.