Слепящая тьма. часть 2 (СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 28

Оседлав своего русского коня (верней сказать, козла) я выехал из-за здания, остановился…

— Прошу, уважаемый Али Султан…

Али Султан с достоинством подошел к машине, занял переднее пассажирское сидение, сильно, с первого раза захлопнул дверь. Автомат я положил на колени, это мешало вести машину, но тут ничего не поделаешь. С хрипом воткнулась первая передача, и наш козел осторожно покатил под гору.

— Куда едем?

— Сначала в Кабул. Я покажу куда. Потом поедем через Кандагар.

— Это опасно.

— Это опасно для тех, кто пришел с войной. Мы же пришли с миром…

Не знаю что и как — но меня это слова ничуть не убедили. Ведь смотрите как получается — едет машина а на дороге фугас, каких полно. И этот фугас разбираться не будет, кто едет в машине, пусть и посланник Бен Ладена — взорвется и все. В арабском есть очень удобное слово — Иншалла. Если так будет угодно Аллаху. Подорвался — значит, так было угодно Аллаху. Вот только меня это все ну никак не устраивало…

— Ты шурави? — внезапно спросил Странник

— Нет.

— Это машина шурави.

— Я купил ее. На базаре.

— Дело не в этом. Такие машины покупают только шурави. И водить умеют только шурави. Американцы такие машины никогда не используют.

— Это несложно. Машина как машина. Простая, правда. У меня отец работал на тракторе, управлять ничем не сложнее, чем этим.

— Сколько лет твоему отцу? — заинтересовался Странник

— Семьдесят один год.

— А твоему деду?

— Мой дед умер. Мой прадед тоже умер. Мой прадед был из шурави…

Дорога на Кабул была приведена в порядок и хорошо отремонтирована, она считалась стратегической и очень хорошо охранялась. Буквально через каждые несколько километров — афганские посты безопасности, состоящие из одной песочного цвета новенькой Митцубиши и Тойоты — пикапа с ДШК или (что реже) Браунингом М2 и несколькими солдатами. Иногда эти Тойоты стояли рядом с каким-нибудь бараком или даже бетонным строением, иногда — просто на обочине дороги. Проверять нас никто не проверял, равно как и другие машины. Видимо, эти машины стояли для того, чтобы отпугивать от дороги боевиков. В одном месте вместо Тойоты стоял старый советский БТР-70 с опознавательными знаками афганской армии, еще в одном — пикап Додж-Рэм с установленной в кузове ЗПУ-2, зенитной пулеметной установкой русских с двумя пулеметами калибра 14,5.

Афганцам силы международной коалиции не сильно доверяли, поэтому на дороге были и подвижные патрули. Два-три Хаммера, иногда еще и Страйкер, они ехали по дороге вместе с основным потоком машин, вот только вокруг них был вакуум — ближе чем на тридцать — сорок метров к таким машинам афганские водители не приближались. Видимо, наученные горьким опытом — на восьмой год войны наши уже раскусили что к чему и по слишком приблизившейся машине могли открыть огонь без предупреждения. Американские Хаммеры были доработаны, многие прямо здесь, на рембазах — навешана броня, а люк в крыше для пулеметчика прикрыт со всех сторон бронелистами и оттуда торчит дуло пулемета. Иногда даже нескольких — такая вот защита плохо поворачивалась из-за тяжести, и чтобы стрелять во все стороны помимо крупнокалиберного на турель ставили еще и пару обычных пулеметов справа и слева. Из американских машин перебивая даже шум дороги, на всю мощь орали включенные магнитофоны с негритянским рэпом. Здесь вообще самая популярная музыка в войсках коалиции — рэп.

Ближе к Кабулу транспортный поток сал разбавляться обычными автомобилями — до этого в транспортном протоке были лишь три типа транспортных средств — бронемашины коалиции, джипы армии и международных организаций и большие грузовики, которых на трассе было большинство. Как и в прежние времена, цивилизованность Афганистана исчерпывалась Кабулом…

Кабул нас встретил блок-постами коалиции, на которых дежурили афганцы и наемники из самых разных организаций, патрулями коалиции на каждом шагу, заграждениями из контейнеров и специальных тюков с наполнителем, задерживающих взрывную волну и осколки. На улицах — большое количество самой разнообразной техники, иногда на низкой высоте по направлению к аэропорту проносятся вертолеты. Откуда то гремит музыка, ест где перекусить, половина женщин в чадрах, а половина — без, и над всем над этим витал отчетливый и хорошо узнаваемый запах страха…

Я опасался блокпостов — и не из-за себя, а из-за своего спутника. Я же, с моим выправленным ID, дающим право на ношение оружия особо и не нервничал. Больше интереса вызывала моя машина нежели я сам — наемники обычно ездили на Тойотах или больших американских джипах. Но раз документы были в порядке — пропустили беспрепятственно.

С Кабула, как сказал старик-посланник, надо было ехать на Гардез и Мирам-Шах, к границе. Как и все основные дороги, ведущие к провинциальным центрам, эта была приведена в относительно пристойное состояние. Мы ехали мимо кишлаков, маленьких городков, по восстановленным мостам. На дороге то и дело попадались грузовики, небольшие трактора с одноосными прицепами нагруженными непонятно чем. То и дело попадались патрули коалиционных сил — в основном американские, но один раз встретили поляков. Дважды, над самой дорогой проходили вертолеты. Ни разу за все время путешествия мы не услышали стрельбы и взрывов — но напряжение было. Стоило только остановить машину и выйти из нее — оно чувствовалось. Сразу.

Двадцать восемь с лишним лет войны. Два поколения людей, учитывая, что на войне поколения сменяются быстро. За что Аллах проклял этих людей? За что он проклял всех нас?

Пакистан

Пограничный регион Лакки Марват

11 июля 2008 года

Заночевал я как обычно — не в машине, а рядом с ней. Найдя подходящее место, я съехал с дороги, укрыл машину так чтобы ее с дороги не было видно. Сам же забрался выше, на скальную полку, возвышающуюся над дорогой метров на двадцать. Первым делом, оборудовал какую-никакую позицию для ведения боя, выложил из камней что-то, наподобие бойницы. Спустился вниз.

Мой спутник расстелил рядом с машиной молитвенный коврик, и уже совершал намаз, беззвучно шевеля губами. Он это делал каждый день, первый раз вставая потемну. И от того, что я видел после этого в его глазах — мне становилось не по себе.

Мы страна без веры. В последнее время — и без единства. Мы народ без ориентиров, без моральных ценностей — да, да, мы только говорим про них. А здесь…

Да, это чуждый нам народ, чуждая цивилизация. Словно чужая планета. За то время пока мы ехали пыльными афганскими дорогами пока мы пробирались к цели ущельями — не раз меня посещала мысль, что мы на какой то другой планете, похожей на землю — но не на земле.

Огонь разжигать было нельзя — привлечет внимание. Я достал две большие и толстые белые плитки — что-то типа шоколада, на вкус как белый шоколад — но это не шоколад это спецпаек, в каждой плитке которого энергии хватит на несколько часов. Одну плитку взял себе, другую протянул старику. Тот молча принял…

Ели в тишине. Доев, я поднялся, обтер руки об одежду, подхватил автомат.

— Уходите отсюда…

Я повернулся

— Что?

— Уходите отсюда — повторил старик — уходите и вас никто не тронет. Я наблюдаю за тобой все эти дни. Ты мучаешься, находясь на нашей земле, здесь для тебя все чужое. И твои соплеменники — они тоже мучаются. Они сидят в построенных для них городах, они сидят в горных укреплениях как крысы по норам. Они мучаются так же, как мучаешься ты, эта земля не принимает никого, ни вас, ни шурави, ни даже нас. Уходите отсюда.

— Насколько я знаю, в основном это те, кто противостоит нам — это они скрываются как крысы в горных норах

— Да, но это их земля.

— Как бы то ни было — меня привело сюда стремление помочь вам же. Я врач, и вы это знаете — мне стало интересно, и я присел напротив — я приехал, чтобы помочь вам, зачем же вы стреляете в меня? За что?