Ребекка с фермы Солнечный Ручей - Уиггин Кейт Дуглас - Страница 10

Пожалуй, здесь существовало что-то вроде разделения на классы, хотя, вообще говоря, не было и двух учеников, которые учились бы по одному и тому же учебнику и достигли одинакового успеха в какой-либо области знаний. В частности, Ребекку было столь трудно отнести к какому-либо классу, что мисс Дирборн после двух недель раздумий полностью отказалась от подобных попыток. Ребекка читала те же произведения, что и Дик Картер и Ливинг Перкинс, готовившиеся к поступлению в учительскую семинарию, отвечала арифметику с маленькой шепелявой “Шужан Шимпшон”, географию - с Эммой-Джейн Перкинс, а грамматикой занималась после уроков наедине с мисс Дирборн. Хотя голову ее и переполняли умные мысли и необычные фантазии, сочинения она в первое время писала плохо. Тяжкие труды самого процесса письма наряду с добавившимися трудностями орфографии и пунктуации плачевным образом препятствовали свободному выражению мыслей. Историю ей предстояло изучать вместе с классом Элис Робинсон, занимавшимся темой войны американских колоний за независимость. Хотя Ребекке было приказано начать с открытия Америки, она за неделю усвоила ход событий до самого 1775 года, а через десять дней прибыла в Йорктаун14, где класс, очевидно, встал на летние квартиры. Затем, обнаружив, что дополнительные усилия ведут лишь к тому, что ей приходится отвечать урок вместе со старшим из Симпсонов, она добровольно отступила, ибо пути премудрости не были приятными путями, а ее собственная тропа - тропой мира, если приходилось пролагать их в обществе Маятника Симпсона. Сэмюела Симпсона называли Маятником из-за того, что ему было невыносимо трудно принять любое решение. Вставал ли вопрос о факте, правописании или дате, требовалось ли решить, что лучше - пойти купаться или удить рыбу, возникала ли необходимость выбрать книгу в библиотеке воскресной школы или леденец в деревенской лавке, - не успевал Маятник выбрать определенный план действия, как душа его с любовью устремлялась в совершенно противоположную сторону. Это был бледный мальчик, с соломенными волосами, голубоглазый, сутулый и заметно заикавшийся в моменты волнения. Возможно, именно из-за своей слабохарактерности в решительности Ребекки он находил особое очарование и не мог оторвать глаз от новой ученицы, хотя она относилась к нему с презрением, граничившим с яростью. Сила, с которой она затягивала развязавшийся шнурок туфли, движение, которым она перебрасывала через плечо косу, когда была возбуждена или раздражена, ее манера учить урок - книга на парте, руки скрещены на груди, глаза неподвижно устремлены на стену напротив - все было полно неизменной прелести в глазах Маятника Симпсона. Когда, получив разрешение учительницы, она подходила к ведру с водой и выпивала воды из ковша, незримые силы поднимали Маятника с его скамьи и толкали пойти и выпить следом за ней. В этом он находил что-то сродни общению и дружеской близости, а поравняться с ней на пути и встретить холодный и презрительный взгляд ее чудесных глаз было и страшно, и радостно.

В один из теплых летних дней жажда Ребекки превзошла все границы приличия. Когда она в третий раз попросила позволения утолить ее из общественного источника, мисс Дирборн кивнула в знак согласия, но при этом недовольно подняла брови. Напившись, Ребекка положила ковш на место, и тогда Маятник быстро поднял руку. Мисс Дирборн снова утомленно кивнула.

- Что это с тобой сегодня, Ребекка? - спросила она.

- Я ела соленую макрель на завтрак, - ответила Ребекка.

В этом ответе не было ничего смешного, он был простой констатацией факта, но по школе пронеслось неудержимое веселье. Мисс Дирборн не шутила сама и не любила чужих шуток. Лицо ее вспыхнуло.

- Я считаю, Ребекка, что тебе следует постоять пять минут у ведра. Возможно, это позволит тебе справиться со своей жаждой.

Сердце Ребекки дрогнуло: стоять в углу у ведра с водой под взглядами всех учеников! У нее вырвался гневный жест несогласия. Она сделала шаг к своему месту, но ее остановило распоряжение мисс Дирборн, сделанное более твердым, чем прежде, тоном:

- Встань у ведра, Ребекка! А ты, Сэмюел? Сколько раз сегодня ты просил воды?

- Это ч-ч-четвертый.

- Не трогай ковш, пожалуйста. Вся школа сегодня только тем и занимается, что пьет; на учебу совсем не остается времени. Я полагаю, ты тоже ел что-нибудь соленое на завтрак, Сэмюел? - язвительно поинтересовалась мисс Дирборн.

- Я ел м-м-макрель, к-к-как и Реб-б-б-бекка. (Неудержимое хихиканье всей школы.)

- Я так и думала. Встань с другой стороны от ведра, Сэмюел.

Ребекка низко склонила голову: ее душили стыд и гнев. Жизнь казалась невыносимо мрачной. Наказание само по себе было неприятным, но быть наказанной в паре с Маятником Симпсоном оказалось выше человеческого терпения.

Последним уроком в этот день было пение, и Минни Липучка, заслужившая свое прозвище тем, что вечно совала нос в чужие дела, пожелала спеть “У реки”. Выбор был сделан из злых побуждений, и казалось, что песня имеет какую-то тонкую тайную связь как с ситуацией, так и с развитием событий в целом. Во всяком случае, явно была какая-то необычная причина для энергии и напора, с какими ученики снова и снова выкрикивали хоровое приветствие:

Соберемся все мы у реки,

У реки, у реки!

Мисс Дирборн украдкой бросила взгляд на опущенную голову Ребекки и испугалась. Лицо девочки было белым, лишь на щеках горели два красных пятна. На ресницах висели слезы, дыхание было быстрым, а рука, сжимавшая носовой платок, дрожала, как осиновый лист.

- Можешь идти на место, Ребекка, - сказала мисс Дирборн, когда отзвучала первая песня. - Сэмюел, оставайся, где стоишь, до конца занятий. И позвольте мне сказать вам всем, что я велела Ребекке стоять у ведра только для того, чтобы отучить вас от бездумной привычки непрестанно пить, которая есть не что иное, как желание пройтись туда и сюда по классу. Сегодня каждый раз, когда Ребекка просила пить, вся школа, один за другим, отправлялась к ведру. Она действительно страдает от жажды, и мне кажется, что я должна была наказать вас за то, что вы подражали ей, а не ее за то, что она оказалась образцом для подражания. Элис, что мы споем теперь?

- “Дубовую бадью”.

- Что-нибудь другое, пожалуйста. Переменим тему. “Звездное знамя”, если хочешь, или еще что-нибудь.

Ребекка села на свое место и вынула из парты песенник. Открыто прозвучавшие объяснения мисс Дирборн отчасти сняли тяжесть с сердца девочки и помогли ей подняться в собственных глазах.

Под прикрытием общей раскованности, всегда отличавшей уроки пения, в ее храме начали появляться приношения, свидетельствовавшие о почтительном сочувствии. Ливинг Перкинс, который не умел петь и которого попросили нарисовать на доске карту штата Мэн, проходя мимо Ребекки, бросил ей на колени кусочек кленового сахара. Элис Робинсон прокатила по полу ногой к парте Ребекки совершенно новый грифель для дощечки, а Эмма-Джейн, соседка Ребекки по парте, соорудила маленький холмик из бумажных шариков с вывеской “Пули, сама знаешь для кого”.

В целом существование стало заметно веселее, и когда Ребекка осталась наедине с учительницей на свой обычный урок грамматики, она в отличие от мисс Дирборн уже почти полностью вернула себе самообладание.

Звук шагов последнего уходящего ученика эхом отдался в передней; брошенный назад полный раскаяния взгляд Маятника был с вызовом встречен другим, полным холодного презрения.

- Ребекка, боюсь, я наказала тебя сильнее, чем хотела, - сказала мисс Дирборн, которой самой было только восемнадцать, и за то недолгое время, что она преподавала в сельской школе, ей никогда не приходилось сталкиваться с таким ребенком, как Ребекка.

- Я не пропустила ни одного вашего вопроса за весь этот день и ни с кем не шепталась, - дрожащим голосом заявила преступница. - И я думаю, что не следовало позорить меня только за то, что я пила.

- Ты подтолкнула других - во всяком случае, казалось, что это ты начала. Что ты ни делаешь - смеешься, пропускаешь мимо ушей мои вопросы, пишешь записки, просишь позволения попить или выйти из класса, - все они делают то же самое. Этому нужно было положить конец.