Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии 1939-1945 - Лихачев Д. А. - Страница 27

2-я бронетанковая дивизия между тем форсировала Мёз под Доншери и готовилась пробиваться по южному берегу реки. Я съездил туда, увидел, что командиры – полковник фон Ферст и полковник фон Приттвиц – находятся во главе своих войск, и спокойно вернулся к Мёзу. В это время шел сильный воздушный налет противника. Храбрые английские и французские летчики несли тяжелейшие потери, но разбомбить мосты им так и не удалось. Наши зенитчики показали себя в тот день в наилучшем свете. К вечеру количество сбитых ими самолетов противника дошло до 150. Позже командир полка, полковник фон Гиппель, получил за это Рыцарский Железный крест.

2-я бронетанковая бригада продолжала переправу без помех. К полудню, ко всеобщему удовольствию, приехал командующий группой армий генерал-полковник фон Рундштедт, чтобы лично оценить положение. Я доложил ему ситуацию прямо на мосту во время вражеского авиационного налета. Он сухо спросил:

– Здесь что, все время так?

Я честно ответил, что да, все время. На это он произнес несколько прочувствованных слов благодарности в знак оценки достижений наших храбрых солдат.

И я снова поехал в 1-ю бронетанковую, где встретил командира дивизии вместе со своим старшим офицером штаба, майором Венком. Я спросил его, может ли он повернуть всю дивизию на запад, или же надо оставить часть войск на восточном берегу Арденнского канала для охраны флангов с юга. Венк ответил на это моей же любимой фразой «Давить их, а не шлепать!» – что вполне определенно говорило о его решимости. 1-я и 2-я бронетанковые дивизии получили приказ немедленно изменить направление движения, переправиться через Арденнский канал и продвигаться на запад, чтобы прорвать там оборону французов. Теперь я должен был координировать продвижение двух дивизий. Сначала я поехал на командный пункт 2-й бронетанковой, который находился в Шато-Рокан, на высоте над Доншери. С этой обзорной точки открывался хороший вид на местность, по которой 2-я бронетанковая дивизия наступала 13 и 14 мая. Я и раньше удивлялся, почему французская дальнобойная артиллерия с линии Мажино и ее западного продолжения не открыла более интенсивный огонь и не причинили нам больше потерь по ходу наступления. Теперь же, при полном обозрении местности, успех нашего штурма вообще казался мне каким-то чудом.

Во второй половине дня я вернулся в штаб, чтобы скоординировать действия моих дивизий на 15 мая. Севернее моего корпуса располагался XLI армейский корпус (Рейнхардт), изначально следовавший за моими частями, а с 12 мая вовлеченный в боевые действия на правом крыле XIX армейского корпуса в направлении Мезьер – Шарлевиль.

13 мая этот корпус форсировал Мёз (под Монтерме) и с боями продвигался на запад. XIV армейский корпус генерала фон Витерсгейма находился теперь непосредственно позади моих частей и должен был вскоре достичь Мёза.

К вечеру отдельные части 1-й бронетанковой дивизии форсировали Арденнский канал и заняли, несмотря на упорное сопротивление противника, Сингли и Вандресс. Танки 10-й бронетанковой пересекли линию Мезонсель – Рокуре-Флаба, и основные силы ее достигли высот Бюльсон – Телонн, захватив там более сорока орудий противника.

Основной задачей XIX армейского корпуса было захватить доминирующие высоты вокруг Стонна и закрепиться на них, чтобы обеспечить идущим сзади частям безопасную переправу, лишив противника возможности обрушиться на наши предмостные укрепления. Весь день 14 мая пехотный полк «Великая Германия» и 10-я танковая дивизия вели ожесточенные бои за эти высоты. Деревня Стонн несколько раз переходила из рук в руки. Наконец 15 мая наступление завершилось успехом (см. приложение 8).

В 4.00 15 мая я встретился в штабе корпуса с генералом фон Витерсгеймом, чтобы обсудить с ним вопрос смены моих солдат на его части в районе предмостных укреплений у Мёза южнее Седана. Кратко обговорив ситуацию, мы вместе отправились к Бюльсону, в штаб 10-й бронетанковой дивизии. Генерал Шааль находился на переднем крае, во главе наступающих войск. Его заместитель по общим вопросам, замечательный офицер, генерал-полковник барон фон Либенштайн рассказал нам о проблемах, с которыми они столкнулись, и терпеливо отвечал на подробные расспросы генерала, которому мы передавали командование. Наконец мы сошлись на том, что на время смены войск 10-я бронетанковая и пехотный полк «Великая Германия» попадают в распоряжение XIV армейского корпуса до тех пор, пока части этого корпуса не сменят их. Так на следующие два дня под моим командованием остались только 1-я и 2-я бронетанковые дивизии.

10-я бронетанковая, вместе с приданным ей полком «Великая Германия», получила приказ прикрывать южный фланг XIX армейского корпуса вдоль линии: Арденнский канал – высоты в районе Стонна – изгиб Мёза к югу от Вильмонтри. В течение 15 мая к ней продолжало прибывать подкрепление в лице передовых частей 29-й мотопехотной дивизии.

Из штаба 10-й бронетанковой я поехал в Стонн, в штаб «Великой Германии». Когда я прибыл туда, французы предпринимали попытку контрнаступления, и найти кого-либо представлялось проблематичным. Заметно было некоторое общее напряжение, но в конце концов атака французов была отброшена, и я уехал в штаб своего корпуса, расположенный теперь в роще неподалеку от Сапони, на южном берегу Мёза.

Вопреки всем ожиданиям, ночь выдалась неспокойная, не столько из-за действий неприятеля, сколько из-за действий нашего собственного командования. Командир танковой группы фон Клейст приказал прекратить дальнейшее наступление и остановиться на предмостных укреплениях. Я с этим приказом никак не мог согласиться, ведь это означало бы потерять элемент неожиданности и перечеркнуть все достигнутые успехи. Поэтому я лично связался сперва с начальником штаба танковой группы полковником Цейтцлером, а потом, поскольку это не помогло, и с самим генералом фон Клейстом, отстаивая свою просьбу отменить приказ. Разговор шел на повышенных тонах, и мы по нескольку раз повторяли свои аргументы. Наконец генерал фон Клейст разрешил нам продолжать наступление еще в течение двадцати четырех часов, чтобы захватить, таким образом, достаточно пространства для следующей за нами пехоты. Мне пришлось упомянуть в конце разговора о миссии Хенча, напомнив, таким образом, о «чуде на Марне», – вряд ли это упоминание пришлось командиру танковой группы по душе.

Довольный тем, что отстоял свободу движения вперед, я поехал рано утром 16 мая через Вандресс в Омон, в штаб 1-й бронетанковой дивизии. Обстановка на фронте оставалась непонятной. Известно было только, что всю ночь под Бувельмоном шли ожесточенные бои. Значит – в Бувельмон! На главной улице горящей деревни я встретил командира полка, подполковника Балка, и выслушал от него описание событий прошедшей ночи. Не отдыхавшие с 9 мая солдаты были переутомлены. Боеприпасы были на исходе. Бойцы на передовой засыпали прямо в траншеях. Сам Балк, в ветровке и с палкой в руке, рассказал мне, каким образом удалось взять деревню. Когда офицеры стали просить его прекратить штурм, он закричал: «Тогда я один захвачу деревню!» – и пошел вперед. За ним последовали и остальные. Грязное лицо и красные воспаленные глаза его свидетельствовали о том, что день у него выдался тяжелым, а ночь – бессонной. За эту ночь он получил впоследствии Рыцарский крест. Его противник – хорошая норманнская пехотная дивизия и бригада спаги – сражался храбро. Неприятельские пулеметы еще продолжали где-то вести огонь, но артиллерийского огня не было слышно уже давно, и Балк согласился с моим мнением, что сопротивление практически подавлено.

За день до этого мы перехватили приказ французов, исходивший, если я не путаю, лично от генерала Гамелена, в котором было сказано: «Необходимо остановить, наконец, лавину немецких танков!» Я в очередной раз убедился, что надо продолжать наступление как можно упорнее, поскольку оборонительные способности французских войск вызывали явное беспокойство их Верховного командования. Нельзя было тратить время на колебания, а тем более – останавливаться.