Полярная станция “Зебра” - Маклин Алистер - Страница 42

– Вы видели, что случилось? – спросил я Хансена.

– Нет. Слишком быстро все произошло. Знаю только одно: Бенсон падал, а Джолли пытался смягчить удар. Джолли был рядом со мной за пару секунд до падения.

– Если так, то Джолли, похоже, спас нашему доктору жизнь. Надо поскорее вызвать носилки и занести их на борт. Нельзя их оставлять здесь надолго.

– Носилки? Да, конечно, если вы так считаете. Но они могут прийти в себя в любую минуту.

– Один из них да. Но второй вышел из строя надолго. Вы слышали, как он треснулся головой об лед? Звук был такой, будто его хватили по темени оглоблей. И я пока не знаю, кто именно пострадал.

Хансен помчался за помощью. Я склонился над Бенсоном и стащил у него с головы шерстяной капюшон. Насчет оглобли я был прав. Вся правая сторона головы, на дюйм выше уха, представляла собой кровавую рану длиной около трех дюймов, вытекающая оттуда кровь быстро свертывалась и замерзала. Пара дюймов ближе к виску – и доктор был бы уже мертв, тонкая височная кость не выдержала бы такого удара. Оставалось только надеяться, что остальные кости на черепе у Бенсона достаточно прочные. Хотя все равно треснулся он здорово.

Бенсон дышал очень тихо, грудь почти не поднималась. Зато у Джолли дыхание было глубокое и ритмичное. Я снял капюшон его куртки и осторожно ощупал голову: на затылке, чуть левее макушки, обнаружилась небольшая припухлость. Вывод был очевиден. Я не ошибся: после того, как Бенсон звонко ударился головой об лед, был ещё один удар, более слабый. Должно быть, Джолли попался Бенсону на пути, но не смог задержать его падение, а только сам упал спиной на лед и расшиб себе при этом затылок.

Понадобилось десять минут, чтобы уложить пострадавших на носилки, занести их на борт и разместить на раскладушках в медпункте. Свенсон с надеждой смотрел, как я занимаюсь Бенсоном, но многого сделать я не мог, зато едва я принялся за Джолли, как тот заморгал, медленно приходя в сознание, негромко застонал и потянулся потрогать затылок. Потом он попробовал сесть, но я удержал его.

– О Господи, моя голова… – Джолли несколько раз крепко зажмурился, наконец широко открыл глаза и уставился на развешанные по переборке фотографии из мультфильмов. Затем с удивленным видом повернулся к нам. – Ну, я вам скажу, вот это треснулся!.. Кто это сделал, старина?

– Сделал это? – вмешался Свенсон.

– Врезал мне по дурацкому котелку? Кто? А?

– Значит, вы ничего не помните?

– Помню? – раздраженно отозвался Джолли. – Какого черта я могу помнить… – Он остановился, его взгляд наткнулся на лежащего в соседней постели Бенсона, у которого из-под груды одеял торчал только перебинтованный затылок. – Да, конечно, конечно. Да, так оно и было. Он свалился мне прямо на голову, верно?

– Именно так, – подтвердил я. – Вы хотели его поймать?

– Поймать? Нет, даже и не пытался. И увернуться не успел. Все произошло за долю секунды. Толком даже ничего не помню… – Он чуть слышно застонал и снова взглянул на Бенсона. – Здорово он кувыркнулся, да? Похоже на то…

– Да, видимо, так. Повреждения серьезные. Я как раз собираюсь просветить ему голову рентгеном. Но вам тоже досталось, Джолли.

– Ничего, переживем, – заметил он. Отведя мою руку, он все-таки сел. – Могу я чем-то вам помочь?

– Нет, незачем, – тихо вмешался Свенсон. – Поужинать и двенадцать часов спать без просыпа, а потом поесть и ещё восемь часов сна. Это, доктор, вам мое медицинское предписание. Ужин будет ждать вас в кают-компании.

– Так точно, сэр, – Джолли пытался изобразить улыбку и, пошатываясь, поднялся с постели. – Предписание звучит заманчиво.

Через пару минут он уже достаточно прочно стоял на ногах и вышел из медпункта. Свенсон спросил меня:

– И что теперь?

– Надо будет разузнать, кто был ближе всех к Бенсону, когда он подымался на мостик. Только потихоньку, без лишнего шума. И ещё не помешает, если вы между прочим намекнете, что Бенсон, скорее всего, просто ненадолго потерял сознание.

– А вы-то на что намекаете? – медленно спросил Свенсон.

– Он упал сам или его толкнули? Вот на что я намекаю.

– Он упал сам или… – коммандер остановился, потом устало произнес: А зачем кому-то понадобилось сталкивать доктора Бенсона?

– А зачем кому-то понадобилось убивать семерых… нет, теперь уже восьмерых на станции «Зебра»?

– Да, тут вы попали в точку, – согласился Свенсон и вышел из медпункта.

Я не слишком силен в рентгеноскопии, но, должно быть, слабовато разбирался в этом и доктор Бенсон, во всяком случае, он составил для себя подробную памятку, как делать рентгеновские снимки. И вот теперь ему пришлось испытать эту процедуру на себе. Сделанные мною два негатива едва ли вызвали бы восторг в Королевском фотографическом обществе, но меня они вполне удовлетворили.

А тут и коммандер Свенсон появился снова. Когда он плотно закрыл за собою дверь, я сказал:

– Десять против одного, что ничего не разузнали.

– В нищих вы не умрете, – кивнул он. – Именно что ничего. Так мне доложил старшина торпедистов Паттерсон, а вы сами знаете, что это за человек.

Да, это я знал. Паттерсон отвечал за дисциплину и распорядок дня личного состава, и Свенсон как-то обмолвился, что именно Паттерсона, а не себя самого, считает самым незаменимым человеком на лодке.

– Паттерсон влез наверх как раз перед Бенсоном, – сказал Свенсон. – Он говорит, что услышал, как Бенсон вскрикнул, тут же обернулся, но увидел только, как тот падает на спину. Он даже не знал, кто свалился: было слишком темно, и мела метель. Ему показалось, что перед тем, как упасть, он рукой и коленом уже был на мостике.

– Из такого положения упасть на спину? Очень странно! – заметил я. Центр тяжести тела уже, очевидно, был на борту корабля. И даже если он вдруг начал опрокидываться, у него было достаточно времени, чтобы уцепиться обеими руками за комингс на мостике.

– Может, он и в самом деле потерял сознание, – предположил Свенсон. – К тому же не забывайте, что комингс обледенелый и очень скользкий.

– Когда Бенсон свалился, Паттерсон, наверно, подбежал к борту, чтобы посмотреть, что с ним произошло, верно?

– Именно так, – устало ответил Свенсон. По его словам, в радиусе десяти футов от мостика в момент падения Бенсона не было ни души.

– А в десяти футах кто был?

– Он не может точно сказать. Не забывайте, какая темнотища там была, а потом Паттерсона ослепил яркий свет на мостике. И наконец, он не стал терять время на разглядывание, а помчался за носилками ещё до того, как вы или Хансен добрались до Бенсона. Паттерсон не из тех, кого надо водить за ручку.

– Значит, здесь тупик?

– Да, тупик.

Я кивнул, подошел к шкафчику, достал два ещё мокрых рентгеноснимка в металлических зажимах и поднес их к свету, чтобы Свенсон мог рассмотреть. – Бенсон? – спросил он и, когда я кивнул, внимательно в них всмотрелся.

Затем спросил: – Эта полоска вот здесь – трещина?

– Трещина. И куда толще волоса, сами видите. Ему, действительно, крепко досталось.

– Значит, очень плохо? Когда он выйдет из комы?.. Он ведь сейчас в коме?

– Совершенно верно. А когда выйдет?.. Если бы я только что окончил медицинский факультет, я назвал бы точное время. Если был бы светилом нейрохирургии, то ответил бы – в пределах от получаса до года, а то и двух: настоящие специалисты на собственном опыте убедились, что о человеческом мозге нам практически ничего неизвестно. Но я ни то и ни другое, поэтому скажу так: он придет в себя через два-три дня… Но могу и безнадежно ошибиться. Вдруг у него сильное церебральное кровотечение? Впрочем, не знаю, не думаю. Судя по кровяному давлению, дыханию и температуре, органических повреждений нет… Теперь вы знаете об этом столько же, сколько и я.

– Вашим коллегам это пришлось бы не по душе, – печально улыбнулся Свенсон. – Признавая свое невежество, вы развеиваете туман таинственности над вашей профессией… А как другие пациенты? Те двое, что остались на станции?