Остров Медвежий - Маклин Алистер - Страница 47

— Не имею представления, о чем она там толкует. — Оставив свои инквизиторские замашки, Отто круто повернулся и зашагал в кают-компанию. А я, пройдя мимо него, направился к выходу. Смит, судя по всему, собрался на прогулку. Хотя температура ничуть не повысилась, снег прекратился, дувший с веста ветер ослаб и напоминал свежий бриз. Это, видно, объяснялось тем, что мы оказались с подветренной стороны Антарктик-Фьеля. В многочисленных просветах туч виднелись звезды. Воздух был пронизан их сиянием. На юге, низко над горизонтом, я увидел луну, находившуюся в третьей четверти.

Войдя в помещение, я заметил Лонни, возвращавшегося к себе в спальню.

Шел он неуверенно, словно человек, потерявший очки. Когда он очутился рядом со мной, я заметил, что в глазах его стоят слезы. Дорого бы я дал, чтобы узнать их причину. Лонни был настолько расстроен, что даже не взглянул на едва начатую бутылку виски, стоявшую на столике перед Отто Джерраном. Он не посмотрел и на Отто, и, странное дело, Джерран тоже не обратил внимания на проходившего мимо Лонни. Судя по напору, с каким он на меня набросился возле комнаты дочери, следовало ожидать, что он начнет допрашивать старика.

Возможно, даже схватит руками за горло. Однако пыл Отто заметно поостыл.

Я направился к Люку, намереваясь разбудить нашего бдительного ночного стража, но в этот момент Отто поднялся со стула и двинулся по коридору к комнате дочери. Я не колеблясь последовал за ним — семь бед, один ответ — и остановился у приоткрытой двери. С Джудит Отто говорил строгим голосом, в котором не было и намека на отцовскую привязанность.

— О чем ты с ним толковала, чертовка? Что ты ему наплела? Об автомобильной катастрофе? Что ты там наболтала Гилберту, шантажистка, мерзавка?

— Вон отсюда! — решительно произнесла Джудит. — Оставь меня, чудовище!

Вон, вон отсюда!

Я еще ближе приник к щели между дверью и косяком: не каждый день приходится слушать столь трогательные семейные диалоги.

— Я не позволю, черт возьми, чтобы родная дочь мне перечила! забывшись, повысил голос Отто. — Хватит с меня, натерпелся я от тебя и от этого гнусного шантажиста. Что ты...

— Ты смеешь так отзываться о Майкле? — произнесла она спокойно, и от этого спокойствия у меня по спине поползли мурашки. — Ты смеешь так говорить о нем, мертвом. Об убитом. О моем муже. Что ж, милый папочка, я тебе скажу то, чего ты не знаешь. Я знаю, чем он тебя шантажировал. Сказать, папочка?

Может, и Иоганну Хейсману сказать?

Наступила тишина. Затем у Отто вырвалось:

— Ах ты, гадина! — Казалось, еще мгновение, и Джерран задохнется.

— Гадина? — надтреснутым голосом повторила Джудит. — Вся в тебя. А теперь, папочка, вспомни тридцать восьмой год. Вспомнил? Даже я помню.

Бедный старый Иоганн. Все бежал и бежал. Бежал не туда, куда надо. Бедный дядя Иоганн. Ведь ты так учил меня называть его, милый папочка? Дядя Иоганн...

Я отошел от двери — не потому, что узнал все, что желал, а потому, что разговор вот-вот должен был окончиться. Мне не хотелось попадаться Джеррану на глаза второй раз. Кроме того, с минуты на минуту мог появиться Юнгбек, напарник Отто. Тот наверняка сообщит своему шефу, за каким занятием он меня застал. Я вернулся к Люку, но, решив не будить парня ради того лишь, чтобы отправить его снова в постель, плеснул себе на дно стакана виски, чтобы крепче спалось, и не успел я поднести стакан к губам, как раздался пронзительный женский крик:

— Вон отсюда, вон, вон!

Пулей вылетев из спальни дочери, Джерран поспешно закрыл дверь.

Проковыляв в кают-компанию и схватив у меня из-под носа бутылку, толстяк налил себе и залпом выпил полстакана. Рука у него дрожала, и часть виски он расплескал.

— Что ж это вы, мистер Джерран, — с укором произнес я. — Так расстроили дочь. Она очень больна, ей необходимы нежная привязанность, любовь и забота.

— Нежная привязанность! — Отто допивал стакан, проливая на рубашку. Любовь и забота! Как бы не так! — Он плеснул себе еще виски и немного успокоился. Когда же заговорил снова, никому бы и в голову не пришло, что всего несколько минут назад он готов был разорвать меня на части. Возможно, я был недостаточно внимателен к ней. Но это истеричка, настоящая истеричка. Как все актрисы. Боюсь, ваше успокоительное недостаточно эффективно, доктор Марлоу.

— На разных людей лекарство действует по-разному, мистер Джерран. И не всегда предсказуемо.

— Я вас не упрекаю, — раздраженно ответил он. — Забота и внимание.

Да-да. Но, по-моему, лучше ей отдохнуть как следует. Может быть, дать ей какое-то иное средство, на этот раз более эффективное? Ведь вреда от этого н6 будет?

— Нет. Никакого вреда не будет. Она действительно была, как бы вам сказать, несколько взвинчена.

Но мисс Хейнс — своенравная особа. Если она откажется...

— Ха! Еще бы не своенравная! Но все равно попробуйте. — Потеряв, по-видимому, к этому вопросу всякий интерес, Отто задумчиво уставился в пол.

При появлении заспанного Юнгбека он без всякого воодушевления поднял глаза и грубо растолкал Люка, схватив его за плечо.

— Вставай, приятель. — Юноша заворочался, протирая слипшиеся веки. Тот еще сторож. Дежурство окончено. Ложись в постель.

Что-то виновато пробормотав, Люк с трудом поднялся и пошел к себе в комнату.

— Напрасно вы его растолкали, — заметил я. — Все равно ему скоро вставать на работу.

— Времени уже много. Кроме того, — прибавил Отто непоследовательно, часа через два я их всех подниму. Видимость улучшилась, луна светит. Вполне можно добраться куда мы планировали и, как только достаточно рассветет, начать съемки. — И посмотрев в сторону комнаты своей дочери, переспросил:Так попытаемся?

Я кивнул и вышел из кают-компании. Прошло каких-то десять минут, но за это время лицо Джудит изменилось до неузнаваемости. Бедная женщина постарела лет на десять. В комнате стояла гнетущая тишина. Слезы текли по щекам Джудит. На суровом полотне подушки темнели мокрые пятна. Охваченный жалостью и состраданием, я произнес:

— Вам бы следовало уснуть.

— Зачем? — Она сжала кулаки, костяшки пальцев побелели. — Какое это имеет значение? Ведь все равно придется просыпаться.

—  — Да, я знаю. — В такой ситуации любые слова прозвучали бы банально.

— Но сон принесет вам облегчение, мисс Хейнс.

— Ну хорошо, — сквозь слезы проговорила она. — Пусть это будет долгий сон.

Я был настолько глуп, что послушался ее. Хуже того, пошел в свою комнату и уснул сам.

Спал я больше четырех часов. А когда очнулся, то обнаружил, что в кают-компании почти никого нет. Отто сдержал свое слово и поднял всех ни свет ни заря. Вполне естественно, ни он, ни кто другой не сочли нужным разбудить меня.

Отто и Конрад сидели в кают-компании и пили кофе. Судя по тому, как тепло оба были одеты, я понял, что они собираются уходить. Конрад вежливо поздоровался со мной. Отто промолчал. Затем сообщил, что Граф, Нил Дивайн, Аллен, Сесил и маленькая Мэри, захватив киноаппараты, отправились на снегоходе по дороге Лернера и что они с Конрадом едут за ними следом.

Хендрикс и «Три апостола» работают поблизости со своей звукозаписывающей аппаратурой. Час назад Смит и Хейтер отправились в Тунгейм. Оттого что Смит не разбудил меня и ничего не сказал о предстоящем путешествии, я поначалу расстроился. Но по размышлении пришел к выводу, что расстраиваться нет оснований. Такое решение говорило об уверенности Смита в своих силах и, следовательно, о моей уверенности в его силах. Потому-то ему и не понадобилось никаких напутствий. Захватив портативную камеру, Хейсман вместе с Юнгбеком на рабочей шлюпке обследовали побережье. Гуэн предложил им свою помощь вместо отсутствующего Хейтера.

— Как моя дочь, доктор Марлоу? — поднялся, допив кофе, Джерран.

— С ней все будет в порядке, — ответил я, еще не зная, как жестоко я ошибаюсь.

— Мне хотелось бы поговорить с ней перед уходом. — О чем тут еще разговаривать, подумал я, но удержался от комментариев. — У вас нет возражений медицинского характера?