Калле Блумквист и Расмус - Линдгрен Астрид - Страница 13

- И угодить прямо в объятия Никке или кого-нибудь еще, - съехидничал Калле. - Этого только не хватало.

- Полезай ты, - сказал Андерс. - Я останусь внизу и буду караулить.

Калле не задумываясь слизнул с пальцев остатки жира от ветчины и полез на скалу.

Было уже не так темно. Круглый диск луны медленно поднимался над лесом. Калле не знал, благодарить ему за это судьбу или нет. При свете луны карабкаться вверх было легче, но легче было и обнаружить того, кто карабкается. Вернее всего, надо было благодарить луну и за то, что она светила, и за то, что она время от времени пряталась за тучу.

Затаив дыхание, Калле карабкался вверх. Сам по себе этот подъем в гору был не очень опасен, но мысль о том, что в любую минуту сюда может нагрянуть целая свора киднэпперов, все же заставляла его обливаться холодным потом.

Осторожно нащупывая скалу ногами и руками, он медленно поднимался вверх. Иногда это было трудно. В какие-то моменты ему удавалось с трудом находить опору под ногами. Но ноги его явно обладали инстинктивной способностью отыскивать правильный путь среди расселин и древесных корней, и он всегда находил, за что зацепиться.

И только один раз чутье изменило его большому пальцу правой ноги, сбросившему камень, который со страшным грохотом обрушился вниз с откоса. Калле от испуга чуть не отправился следом за ним, но корень дерева, за который он уцепился в последний миг, спас его. Встревоженный, он крепко держался за него и долго не смел шевельнуться.

Андерс услышал громыхание, когда камень катился вниз. Он быстро отскочил в сторону, чтобы не пострадала его голова, и сердито пробормотал:

- А почему бы тебе не протрубить еще и в трубу, чтобы они наверняка услыхали: ты на подходе.

Но, по-видимому, никто, кроме Андерса, не слыхал шума. И когда Калле с бьющимся сердцем, переждав несколько минут, увидел, что ничего не случилось, он отпустил корень дерева и снова начал карабкаться вверх.

В своей темной комнате, словно зверь в клетке, ходил взад-вперед профессор. Это было невыносимо, совершенно невыносимо! От этого можно было просто-напросто сойти с ума. Да, он наверняка сойдет с ума, а что касается Петерса, то он уже явно спятил. И профессор с сыном попал в руки сумасшедшего. Профессор не знал, что сделали с Расмусом. Он не знал, выберется ли он когда-нибудь отсюда. И к тому же здесь было темно как в склепе. Будь он проклят, этот Петерс! Мог бы, по крайней мере, оставить ему свечу! Если бы он хоть разок мог отмолотить кулаками этого негодяя… Но тише… Что это? Профессор замер… Может, ему просто почудилось и во всем виновато, его воспаленное воображение?… А может, и в самом деле кто-то постучал в окошко? Но ведь окошко, в которое он глядел весь этот проклятущий день, выходило прямо на обрыв… Там, вероятно, ни один человек… Боже мой, снова стучат! Там и в самом деле кто-то есть. Раздираемый надеждой и отчаянием, ринулся он к окну и отворил его. Словно тюремное окно, оно было надежно забрано железной решеткой. Но решетка была сработана так искусно, что производила впечатление старинной и казалась украшением загородного домика, придавая ему прочность и уют. На самом же деле это была настоящая железная решетка.

- Кто там? - прошептал профессор. - Кто стучит?

- Это я, Калле Блумквист.

Голос звучал слабо, как вздох, но и этого было достаточно, чтобы заставить профессора задрожать от волнения. Руки его жадно схватились за решетку.

- Калле Блумквист… кто ты?… А, я вспомнил, дорогой ты мой, милый Калле, знаешь ли ты что-нибудь о Расмусе?

- Он там, в домике, с Евой Лоттой… Он чувствует себя хорошо!

- Слава Богу! Слава Богу! - прошептал профессор с глубоким вздохом облегчения. - Петерс сказал, что я вижу Расмуса в последний раз.

- Может, попытаться вызвать полицию? - торопливо спросил Калле.

Профессор обхватил голову руками.

- Нет, нет, только не полицию. По крайней мере, не сейчас. Я не знаю, что и делать! Я начинаю думать, что этот Петерс слов на ветер не бросает. Если бы не Расмус… нет, нет, я не смею впутывать полицию… до тех пор, пока Расмус не будет в полной безопасности!

Обхватив решетку руками, он горячо зашептал:

- Хуже всего то, что Расмус знает, где я храню копии формул. Ну, того изобретения, ты знаешь… И Петерс знает, что Расмусу это известно. Очень скоро он заставит Расмуса выдать тайну.

- А где эти копии? - спросил Калле. - Не могли бы мы с Андерсом сбегать за ними?

- Ты и в самом деле думаешь, что вы сможете это сделать? - профессор так разволновался, что стал заикаться. - Боже, если бы вы могли это сделать! Я спрятал их за…

Но коварной судьбе было угодно, чтобы Калле не узнал драгоценную тайну. Потому что в тот же миг дверь распахнулась и профессор умолк, словно его ударило молнией. Он заставил себя замолчать, хотя чуть не заплакал от бешенства и разочарования. Еще одна секунда, и он сказал бы то, что хотел! Но на пороге уже стоял инженер Петерс с керосиновой лампой в руке. Он вежливо поздоровался:

- Добрый вечер, профессор Расмуссон! Профессор молчал.

- Неужели этот чертов Никке не оставил вам никакой лампы? - продолжал Петерс. - Пожалуйста, вот вам лампа!

Поставив лампу на стол, он приветливо улыбнулся. Профессор по-прежнему молчал.

- Привет вам от Расмуса, - сказал Петерс и чуть-чуть прикрутил фитилек. - Похоже, мне придется отослать его за границу.

Профессор сделал такое движение, словно собирался броситься на своего мучителя, но Петерс поднял руку, как бы заранее защищаясь.

- Никке и Блум стоят за дверью, - предупредил он. - Если вы намерены драться, то и мы не спасуем. И Расмус в нашей власти - не забывайте об этом!

Опустившись на диван, профессор закрыл лицо руками. Расмус в их власти. Все козыри у них в руках! А у него только один Калле Блумквист - его единственная надежда, - и ему необходимо быть спокойным… необходимо… необходимо!

Инженер Петерс прошелся по комнате и стал спиной к окну.

- Спокойной ночи, мой друг! - непринужденно сказал он. - Вы можете еще немного подумать об этом деле. Но, боюсь, не слишком долго.

А за окном, крепко прижавшись спиной к стене дома, стоял Калле. Он слышал голос Петерса так близко, словно тот разговаривал с ним самим, и попытался в испуге сделать шаг назад. Но там, куда он поставил ногу, была лишь предательская кочка, поросшая травой. Знаменитый сыщик соскользнул с треском по крутому обрыву вниз и быстрее, чем можно было представить себе, шлепнулся к ногам Андерса.

Калле застонал, и Андерс беспокойно склонился над ним:

- Ты что, разбился? Тебе больно?

- Тс-с-с, все отлично, - сказал Калле и еще раз застонал. Но у него не было времени думать о своих синяках. Потому что сверху раздался крик Петерса:

- Никке! Блум! Где вы?! Обыскать всю территорию внизу! Включить прожектора! Только быстрее!

- Боже мой! - прошептал Андерс.

- Вот так-то, - сказал Калле. - Теперь остается нас только пожалеть!

«Вот так, наверно, боится маленький, затравленный зверек, когда приближаются охотничьи собаки», - в отчаянии думал Калле.

Да, ищейки были уже рядом! Свет прожекторов метался во все стороны. Калле и Андерс вцепились друг в дружку и вспомнили внезапно о мамах, которые ждут их дома.

Луна немилосердно светила меж деревьев, словно мало ей было прожекторов.

- Сюда, Никке! - кричал Блум, и голос его послышался угрожающе близко. - Посмотри среди этих густых елей. Если кто-нибудь и пробрался сюда, он - там.

- Не может же он быть и здесь и там, - язвительно ухмыльнулся Никке. - Вообще, по-моему, шеф ошибается.

- Скоро мы это выясним, - угрюмо буркнул Блум.

«Мама, мама, мамочка, - думал Калле. - Сейчас они подойдут… нам конец… все пропало…»

Они были теперь совсем, совсем рядом, и какую-то ничтожную долю секунды свет прожекторов Никке был направлен прямо на убежище мальчиков в расселине. Но порой случаются чудеса.

- Что случилось? Что случилось с прожектором? - спросил Никке.