Ночи нет конца - Маклин Алистер - Страница 6

Рядом лежал пожилой человечек, видны были лишь пряди черных волос, прилипших к лысине. На нем был не по росту большой клетчатый пиджак и безвкусный галстук в клетку. Создавалось впечатление, что оба сидели в креслах слева, прежде чем ударом их сбросило на пол.

Сзади, тоже в левой части салона, сидел еще один пассажир. Сначала я удивился тому, что человек этот не упал, но потом увидел: он в полном сознании. Сидел он в напряженной позе, упершись спиной в иллюминатор, ногами — в пол и крепко — так, что надулись жилы и побелели костяшки пальцев на худых руках, — держась за подлокотники. Направив луч фонаря выше, на его лицо, я разглядел белый стоячий воротничок.

— Расслабьтесь, ваше преподобие, — обратился я к священнику. — Под ногами у вас terra firma,[2] прилетели.

Священник ничего не ответил, лишь посмотрел на меня через стекла очков без оправы. Поняв, что он цел и невредим, я двинулся дальше.

В правой передней части салона, каждый у иллюминатора, сидели еще четверо — две женщины и двое мужчин. Одна из дам была довольно пожилая, но такая накрашенная и с такой немыслимой прической, что, вздумай я определить ее возраст, я бы ошибся лет на десять. Правда, лицо ее мне показалось знакомым. Она была в сознании, только растерянно оглядывалась. То же можно было сказать и об ее соседке, судя по внешности, даме еще более состоятельной: на плечах накидка из норки, из-под нее выглядывает простого покроя зеленое шерстяное платье, которое, похоже, стоит целое состояние. Ей было лет двадцать пять. Эту белокурую, сероглазую женщину с классическими чертами лица можно было бы назвать писаной красавицей, если бы не чересчур полные, капризные губы. Возможно, когда она очнется, подумал я неприязненно, то с помощью помады наведет марафет. Однако в тот момент она, как и остальные, не успев прийти в себя окончательно, еще только стремилась вырваться из глубин оглушившей их дремы.

Двое пассажиров, сидевшие впереди, также не успели оклематься. Одному из них, крупному, тучному, краснолицему господину с густыми белыми волосами и такими же усами, смахивающему на полковника армии конфедератов, было лет пятьдесят пять. Второй — худой мужчина с изборожденным морщинами лицом смахивал на еврея.

Пока все обстоит благополучно, подумал я с облегчением. Лишь у одного из восьми кровоподтек на лбу. Чем не аргумент в пользу размещения кресел спиной к передней части самолета? Несомненно, все люди обязаны если не жизнью, то по крайней мере отсутствием травм тому обстоятельству, что кресла с высокими спинками почти полностью самортизировали удар.

Две пассажирки в задний части салона наглядно… подтверждали необходимость располагать кресла таким образом, чтобы пассажиры не сидели лицом по направлению полета. Девушка с каштановыми волосами, в плаще с поясом, на вид лет восемнадцати-девятнадцати лежала на полу между двумя креслами. Она шевельнулась, но, когда я схватил ее под мышки, чтобы помочь подняться на ноги, вскрикнула от боли. Тогда я бережно посадил ее в кресло.

— Плечо, — произнесла она сдавленным голосом. — Очень болит плечо.

— Чему тут удивляться? — отогнув ворот ее блузки, я снова поправил его.

— У вас ключица сломана. Сидите смирно и поддерживайте правой рукой левую…

Ага, вот так. Я наложу вам повязку позднее. Ничего не почувствуете, обещаю.

Девушка робко и благодарно улыбнулась, но ничего не сказала. Оставив ее, я направился в хвостовую часть салона. Наклонился над пассажиром, сидевшим в кресле, но тотчас же выпрямился: голова его была неестественно вывернута, так что осмотр оказался излишним.

Пассажиры, находившиеся в передней части салона, успели прийти в себя.

Одни из них продолжали сидеть в креслах, другие с растерянным видом поднимались, недоуменно оглядываясь. Мне было не до них. Я вопросительно посмотрел на Джекстроу, вошедшего в салон в сопровождении Джосса.

— Не хочет идти, — ткнул большим пальцем назад Джекстроу. — Очнулась, но не желает покидать радиста.

— С ней все в порядке?

— По-моему, у нее на спине ушибы. Однако молчит, признаваться не хочет.

Ничего не ответив, я пошел к главному входу, который мы не сумели открыть снаружи. Я решил, что это дело стюардессы, чем ей заниматься членом экипажа или же находящимися под ее опекой пассажирами. И все-таки обстоятельство это мне показалось чрезвычайно странным. Почти столь же странным, как и то, что, хотя минут за пятнадцать до катастрофы неизбежность ее была очевидной, ни один из десяти пассажиров, находящихся в салоне, не пристегнулся ремнями. Что же касается стюардессы, бортрадиста и члена экипажа в помещении для отдыха, то событие это, по-видимому, застигло врасплох и их.

Ручку двери повернуть было невозможно. Я позвал Джекстроу, но и вдвоем нам не удалось сдвинуть ее даже самую малость. По-видимому, при ударе о торос произошла деформация всего фюзеляжа самолета. Если дверь, находившаяся сзади кабины управления, перекошена в такой же степени — а подобное непременно должно было произойти, поскольку она расположена ближе к месту удара, — то всех этих людей придется извлекать через окна кабины летчиков.

Вспомнив о страшной ране на голове бортрадиста, я подумал, что вряд ли имеет смысл тревожить его.

Когда я отвернулся от двери, дорогу мне преградила какая-то фигура. Это был седовласый, с сивыми усами «полковник-южанин». На багровом лице выделялись выпученные голубые глаза. Разозли такого хорошенько, мигом в святцы угодишь. Именно в подобного рода состоянии господин этот и находился.

— Что случилось? Какого черта? — гремел он голосом, который как нельзя больше подходил к его полковничьей внешности. — На кой ляд мы приземлились?

Что мы тут забыли? Что это за шум снаружи? И кто вы такие, черт бы вас побрал?

«Похоже, большая шишка», — подумал я. Денег и влияния ему не занимать, так что можно без стеснения дать волю справедливому гневу. Зато, если возникнут неприятности, нетрудно догадаться, с какой стороны их следует ожидать. Правда, его возмущение было в какой-то мере оправдано. Каково бы почувствовал я сам себя, если бы, задремав на борту трансатлантического авиалайнера, проснулся среди стылой ледяной пустыни и увидел, как по самолету расхаживают три типа в меховой одежде, да еще в защитных очках и снежных масках!

— Вы совершили аварийную посадку, — ответил я, не вдаваясь в подробности. — Почему, не знаю. Откуда мне знать, черт побери. Шум, который доносится снаружи, — это стук ледяных иголок, ударяющихся об обшивку самолета. Что касается нас, то мы ученые, обслуживающие станцию, созданную согласно программе Международного геофизического года. Она в полумиле отсюда. Мы увидели и услышали ваш самолет незадолго до аварии.

Я хотел было пройти мимо, но старик преградил мне путь.

— Извольте подождать, — повелительно произнес он, уперев мне в грудь мускулистую руку. — Полагаю, мы вправе узнать…

— Потом, — оборвал я его и отстранил от себя его руку, а Джекстроу завершил начатое дело, толкнув «полковника» так, что тот плюхнулся в кресло.

— Не мешайте, черт бы вас побрал. Тут имеется тяжелораненый, которому следует оказать экстренную помощь. Мы отправим его в безопасное место, а потом вернемся за вами. Пусть двери будут плотно закрыты, — обратился я ко всем присутствующим, но разгневанный седовласый господин снова привлек к себе мое внимание. — Если вы не заткнетесь и будете рыпаться, можете оставаться здесь. Если бы не мы, часа через два вы окоченели бы от холода.

Возможно, все еще у вас впереди.

Я двинулся по проходу, сопровождаемый Джекстроу. Молодой человек, лежавший до того на полу, уже сел в кресло. Когда я проходил мимо, он улыбнулся.

— Вот как надо приобретать друзей и оказывать на людей влияние. — Речь его была грамотной, слоги несколько растянутыми. — Боюсь, вы обидели нашего досточтимого друга.

— Я тоже этого боюсь, — улыбнулся я в ответ и, вовремя догадавшись, остановился. Эти широкие плечи и большие ловкие руки как нельзя кстати. Как себя чувствуете?