Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943 - Гейзевей Э. - Страница 12

– Хорошая новость, командир, – ответил Хирзакер. – Он близко?

И хотя этот разговор велся вполголоса и вряд ли был слышен остальным находившимся в центральном посту, все догадались, о чем идет речь.

– Лечь на курс 170 градусов! – скомандовал Шульц, все еще склонившийся над штурманским столом. – Мы перехватим их приблизительно здесь, – продолжал он говорить Хирзакеру, проводя пальцем по карте. – Отрежем их у мыса Бат-оф-Левис.

– Легли на курс 170 градусов!

– Тень на траверзе левого борта! – сообщил вахтенный с мостика.

Шульц выбрался наружу через рубочный люк.

– Где?

– Вон там, – ответил Рёнер, не спуская глаз с какой-то тени, едва видимой в темноте.

Шульц молча смотрел в бинокль в указанном направлении.

– Рыбачья лодка, – пробормотал он наконец. – Идет прямо на нас. Нам лучше уступить ей дорогу. – И по переговорному устройству крикнул в центральный пост: – Право руля!

Затем он снова стал рядом с Рёнером, наблюдая, как исчезает тень. После этого он приказал вернуться на прежний курс и покинул мостик.

В 22.17 по траверзу правого борта были замечены суда конвоя, и Шульц отдал приказ сделать разворот на сближение, двигаясь параллельным с этими судами курсом, держа конвой в пределах видимости, но сохраняя при этом основной курс и скорость лодки. Он постепенно огибал голову конвоя и выдвигался вперед, чтобы иметь возможность атаковать конвой из носовых аппаратов, находясь со стороны берега.

– Эсминец! – выкрикнул Фрёлих, стоящий на мостике за спиной командира. – Идет по направлению к нам!

Шульц резко повернулся и стал разглядывать приближающийся корабль.

– Лево руля! – приказал он. – Изготовить аппараты пятый и шестой!

Через несколько секунд две торпеды ринулись вперед навстречу слишком проворному эсминцу, уже начавшему разворот для ухода от грозящей ему опасности.

Обе торпеды прошли мимо, однако путь к конвою уже был открыт. Волк оказался в овчарне.

Уже скоро смутные тени вокруг них стали принимать все более определенные очертания по мере того, как лодка, двигаясь в надводном положении, стала приближаться к центру конвоя. Все четыре человека, стоящие на мостике – командир, первый вахтенный офицер и двое сигнальщиков, – бдительно и напряженно вглядывались в черноту ночи. Их глаза тревожно впились в появившуюся позади лодки тень огромного грузового судна.

– Берем этого, Хирзакер, – сказал Шульц, указав на огромный транспорт, появившийся с правого борта. – Приводи 10 градусов вправо, – приказал он рулевому по переговорной трубе. – Лечь на курс 25 градусов.

Хирзакер склонился к прицелу ночного видения. В надводном положении лодки команду на выстреливание торпед давал первый вахтенный офицер, в то время как командир лодки управлял действиями рулевого, находясь в рубке. При атаке из подводного положения команду на выстреливание подавал командир.

– Пеленг цели 25 градусов! – выкрикнул Хирзакер. – Скорость 10 узлов. Собственная скорость 4 узла.

Вся эта информация вводилась в приборы стрельбы, находящиеся внутри лодки, после чего торпедные аппараты подготавливались к выстреливанию.

Хирзакер впился глазамив в приборы ночного видения. Наконец судно вошло в перекрестье прицела. На часах было 23.50.

– Аппарат один, пли! – скомандовал он.

Лодка слегка приподняла нос после того, как торпеда покинула аппарат, и с этого момента внимание всего экипажа было приковано к этой рыбине, несущей 350-килограммовый заряд тротила и устремившейся в сторону цели на дистанции 800 метров.

Ровно через минуту после выстреливания первой торпеды была выпущена вторая.

– Корабль прямо по курсу! – сообщил вахтенный офицер.

– Стреляй в него, Хирзакер! – яростно выкрикнул Шульц.

– Цель по пеленгу 10 градусов, – выкрикнул Хирзакер, – пли!

На часах было 23.53.

– Право на борт!

Лодка начала менять курс, когда Шульц резко ушел с пути следования судна.

– Господин каплей,[5] – сообщил первый вахтенный офицер, – первое судно поражено торпедой. Тонет.

– И второе поражено в середину борта, господин каплей! – добавил второй вахтенный офицер.

– Наблюдайте, тонет ли и оно, – приказал Шульц.

До тех пор пока вахтенные не убедятся в том, что судно тонет, говорят только о его поражении торпедой.

– По правому борту корабль, очень близко!

– Право руля! – загремел голос Шульца.

Судно выглядело необычайно огромным, а его форштевень казался очень острым и угрожающим, когда лодка проходила с наветренной стороны по курсу, ведущему к столкновению.

– Бринкер, самый полный ход!

– Есть самый полный! – выкрикнул Бринкер, не находивший ничего особенного в том, что ему приказывают увеличить число оборотов вдвое против числа оборотов полного хода.

Волшебная рука механика придала лодке такую прыть, что она в последний момент смогла уйти от столкновения с транспортом, который прошел так близко от нее, что едва не врезался.

Конвой был охвачен панической суетой после атаки Шульца. Никто не мог сказать, находилась ли здесь одна субмарина или их было несколько, поскольку торпеды приходили со всех направлений.

– А вот смотрите, какой большой, господин каплей! – Хирзакер указал на корабль, находившийся прямо перед лодкой.

– Отлично, – ответил Шульц.

В 23.56 была выстрелена четвертая торпеда, покинувшая четвертую трубу торпедного носового аппарата. Она разрушила машинное отделение, после чего судно перевернулось и почти мгновенно затонуло.

«U-124» уже покинула поле сражения, оставив после себя следы огромных разрушений, когда пересекла курс внешней колонны конвоя.

Все присутствовавшие на мостике лодки смогли наконец свободно вздохнуть от пережитого и насладиться наступившим покоем. И вдруг их ослепил луч прожектора эсминца. Несколько мгновений командование лодки находилось в таком же замешательстве, в каком оказался злополучный транспорт, попавший в засаду в темноте ночи.

Эсминец яростно, как разъяренный бык, разбрасывающий глубинные бомбы направо и налево, уже находился в опасной близости от лодки. Для нее не оставалось иного выхода, как скрыться в глубине раньше, чем он врежется в них точно ангел мщения.

– Боевая тревога! – выкрикнул Шульц. – Срочное погружение!

Он впрыгнул в люк после вахтенных офицеров.

– Люк задраен! – крикнул он.

Бринкер кивнул с отсутствующим видом в ответ на это сообщение. В нарушение всех инструкций он, как говорится, уже успел передернуть затвор, когда услышал команду «Боевая тревога», не ожидая доклада о том, что лодка загерметизирована. И уже в тот момент, когда командир задраил входной люк и сообщил об этом Бринкеру, лодка находилась в состоянии срочного погружения, что сберегло драгоценные секунды.

Этот рискованный обычай, введенный в практику Бринкером, основывался на абсолютном доверии к действиям членов команды и полном исключении каких-либо ошибок с их стороны при совершении этих действий. Любая ошибка или упущение в герметизации прочного корпуса лодки перед погружением были чреваты опасностью ее затопления, а с учетом дифферентного угла погружения в этом случае уже не представлялось возможным вернуть ее к всплытию. По этой причине было строжайше запрещено совершать погружение до поступления всех сообщений о ее герметизации. И Бринкер поступал так всегда.

Лодка еще проваливалась в глубину, когда мощный удар потряс ее носовую часть, и она приостановила свой ход. Зловещая дрожь пробежала по всему корпусу лодки и, наверное, по телам людей на ее борту, пока она не достигла глубины 90 метров и не зависла на этой глубине, все еще содрогаясь в молчаливых объятиях морской пучины.

В центральном посту к командиру были обращены лица всех присутствующих там с выражением крайней тревоги и озабоченности.

– Скала, – ответил он на молчаливый вопрос, написанный на лицах присутствующих. – Мы напоролись на подводную скалу. Запросите о повреждениях в носовых отсеках, Кунт.