Капитан Кук. История географических открытий... - Маклин Алистер - Страница 1

Алистер МАКЛИН

КАПИТАН КУК.

История географических открытий великого мореплавателя

Мастер приключенческого жанра Алистер Маклин представляет на ваш суд исторический рассказ о жизни и путешествиях самого почитаемого в Британии мореплавателя Джеймса Кука, экспедиции которого принесли ему мировую славу первооткрывателя и обогатили знания людей множеством географических открытий.

Джеймс Кук был удостоен неслыханной милости для человека, не рожденного джентльменом — звания лейтенанта за достижения в навигационных науках и беззаветную службу в британском военном флоте.

Благодаря ему англичане выиграли битву за Квебек — по размеченному Куком фарватеру смогла пройти армада из 200 кораблей, что предопределило исход сражения.

Дважды он пытался найти Антарктиду, но для открытия ему не хватило всего 200 миль…

Он первым в истории пересек Антарктический полярный круг и сделал подробную карту побережья Новой Зеландии, открыл Гавайские острова и часть побережья Аляски.

Талантливый человек и отважный мореплаватель оставил о себе богатуюпамять — великие географические открытия, известные ныне всем.

Пролог

Начало XIX века. Молодой канонир Королевского военно-морского флота Джереми Блит, которому вскоре предстояло отправиться в свое первое плавание, держал путь в пивную в Уоппинге. Это была типичная портовая таверна — грязная, полная табачного дыма, с ободранными досками пола, полностью лишенная того, что даже в те времена могло считаться признаками комфорта. Лишь дощатая стойка да несколько обшарпанных столов и стульев. Завсегдатаи тоже были типичные: моряки из обеих морских служб, часто жертвы принудительной вербовки или люди с криминальным прошлым; отпетые пьяницы, заядлые сквернословы; приученные к тяжелому труду и привыкшие смотреть смерти в глаза, закаленные и крепкие парни.

Однако атмосфера, царившая в этой пивной, была нетипичной. Никто не разговаривал. Никто не пил. Тишина подчеркивалась отдельными всхлипываниями. Хозяин, ссутулив плечи, закрыл лицо руками. Многие за столами сидели так же, опустив головы на руки, некоторые открыто плакали, и все казались объятыми безутешным горем. Блит сел напротив старого седого моряка с заросшими щетиной щеками, из невидящих глаз которого текли слезы в нетронутую кружку, стоящую перед ним. Блит дотронулся до руки моряка:

— Что такое? Что случилось?

Старик поднял голову и сердито сказал:

— Разве ты не слышал?

Блит покачал головой.

— Нельсон умер.

Блит снова обвел взглядом грязное помещение, людей, для которых смерть Нельсона была невосполнимой утратой, затем сказал:

— Слава Богу, что я не был с ним знаком.

Сомнительно, чтобы подобное могло произойти, когда новость о смерти Кука достигла Англии. Нация скорбела о нем, подобно тому как Англия скорбела о всех своих ушедших великих людях — герцогах Мальборо, Веллингтонах, Черчиллях, но она не плакала навзрыд.

Нельсон и Кук были наиболее почитаемыми фигурами в истории Королевского военно-морского флота. Это почтение складывалось из уважения и любви. Нельсон был уважаем широкой публикой, и решительно все любили его. Кук пользовался всеобщим уважением, но не вызывал у общества столько же обожания. Но то, что Кука боготворили его офицеры и подчиненные, несомненно.

Причина такого различия заключается, очевидно, в характерах этих людей. Чтобы полюбить известного общественного деятеля, нужно суметь отождествить себя с ним, а для этого надо его знать или, по крайней мере, полагать, что знаешь. Поэтому, когда дело касается такой фигуры, как Нельсон, трудностей не возникает: он был сердечным, общительным экстравертом, чьи тайные мысли и частная жизнь, как и общественная, были для публики открытой книгой. Но тайные мысли Кука и его частная жизнь были закрыты на замок — такой старомодный маленький замок, вставленный в медные петли застежки на книге, а ключ был выброшен. И по мере того как шли годы, становилось менее вероятным, что этот ключ когда-нибудь найдется.

Мы знаем о Куке все — и мы ничего о нем не знаем. Мы знаем, что он был бесстрашным и осторожным, неутомимым, безрассудно смелым, прирожденным лидером, но каков он был на самом деле, что это была за личность — об этом у нас только самые отдаленные представления. Мы знаем, что он направлял старые, протекающие корабли то в тропические районы Океании, то в безжизненные арктические и антарктические водные пустыни, совершая свои самые поразительные в истории человечества путешествия. Но любил ли он цветы, любил ли качать своих детей на коленях, смотрел ли зачарованно на закат солнца в океане за гавайским или таитянским горизонтом, — мы никогда не узнаем. Мы знаем, что он был величайшим мореплавателем своей эпохи или даже всех эпох; было бы интересно узнать, доводилось ли ему когда-нибудь заблудиться на боковых улочках своего родного Степни.

Сохранить в такой тайне свою личную жизнь поистине настоящий подвиг, но сделать это, несмотря на то что он тщательно записывал изо дня в день в течение многих лет все свои действия, — почти невозможно. Но в своих дневниках и судовых журналах Куку это удалось. Ни одна значительная фигура современности не оставляла столь подробных и старательных записей о своей жизни. Однако эта огромная документация безлична, удалена от главного персонажа: Кука там не видно — там все о том, что он делал, и ничего о том, каким он был. Даже в его личной корреспонденции — хотя ее сохранилось очень мало — видна все та же железная сдержанность. Лишь дважды упомянул он о своей жене, и то совсем случайно; о своих двоих детях, которые умерли в младенчестве, и о дочери, умершей в возрасте четырех лет, Кук не писал нигде.

Разумеется, в письмах его современников, от Уолпола до доктора Джонсона, есть упоминания о нем, но из них мы тоже можем узнать очень немногое. Может быть, они не знали его настолько, насколько им хотелось бы, может быть, он был сдержан до такой степени, что к нему невозможно было подступиться. Быть может даже, они понимали, что имеют дело с живой легендой. Если это так, то их задача невероятно сложна: миф окутывает человека и создает вокруг него кокон, заботясь о том, чтобы ни один взгляд не проник в сердцевину легенды — легенды, допускающей лишь самую высокую риторику, самые широкие и всеохватывающие обобщения. Ведь никто не станет обсуждать, какие галстуки носил бессмертный и останавливался ли он майским вечером, чтобы насладиться ароматом сирени.

Что касается биографий Кука, то их написано очень много. Но ни одна не может считаться правильным, истинным и окончательным жизнеописанием человека, о котором нам хотелось бы так много узнать. Очень сомнительно, чтобы такое было вообще возможно. Многие биографы, которые пытались облечь в плоть остов его вызывающей благоговение репутации, были вынуждены в какой-то степени прибегнуть к фантазии или воображению, при этом оставаясь в рамках правдоподобия. Так, нам рассказали, что миссис Кук встречала своего мужа с нежностью и печалью после одного из его длительных путешествий: с нежностью — потому что его так давно не было дома, а с печалью — потому что их ребенок умер во время его отсутствия. Это очень правдоподобно, но нет никаких документальных подтверждений. С таким же успехом она могла бы ударить его чем-нибудь по голове. Предположим, что это крайне маловероятно. Но при отсутствии опровергающих свидетельств и это не является невозможным. Экстраполяция и праздные предположения не могут заменить исторической точности.

Говорят, что подробная биография — это только вопрос времени. Я в это не верю. Считают, что, если все записи Кука подвергнуть изучению статистика, специалиста по психоанализу и психиатра, истина должна быть раскрыта. Возможно, что-то мы узнаем — в этом нет сомнений, но ответственность статистиков, специалистов по психоанализу и психиатров за ошибку определена и печально известна, и возможность ошибки утраивается. Покойся в мире. Немыслимо, чтобы бессмертный был подвергнут процессу компьютерного препарирования.