Черный крестоносец - Маклин Алистер - Страница 35

Низкая частота! Мэри утверждает, что сигнал бедствия передают на низкой частоте. Я внимательно осматриваю полукружья градуированных циферблатов, их пять, причем средний светится. Рассматриваю названия городов, обозначенные по-английски и по-китайски. Соображаю: каким образом отличить длинноволновый диапазон от коротковолнового?

Черт знает, услышу ли я себя в наушниках при передаче. Отстукиваю пару пробных SOS и ничего не слышу. Возвращаю ручку в исходное положение. По-прежнему ничего! Тут я замечаю рычажок на оборотной стороне передающего устройства. Отвожу рычажок на себя. Снова подаю сигнал. Теперь он отчетливо слышен. Очевидно, можно совмещать передачу с приемом. А можно просто передавать, не контролируя себя.

Шкала настройки изрезана черточками, обозначающими, по-видимому, волны. Но где какая — не обозначено. Цифр нет. Эксперта подобная ситуация не смутила бы, а меня повергла в смятение. Я приглядываюсь к шкале попристальней. Ага, две верхние полоски мечены по краям буквами КГЦ, а три нижние — МГЦ. Сперва значение этих аббревиатур до меня не доходит. Утомленная голова ноет, чуть ли не как рука. А потом — чудесное озарение! К — это килогерцы, а М — мегагерцы. Верхняя линия, стало быть, самые длинные волны и, соответственно, самые низкие частоты. Она, стало быть, и нужна мне. По меньшей мере, я так думаю. Я начинаю вращать новую ручку, которая представляется мне регулятором волн, и верхняя полоска включается, а средняя отключается.

Перевожу ручку настройки в крайнюю позицию и принимаюсь за передачу.

Унылая работенка. Выручает только пиво.

Проходит десять минут. За это время я успел поработать на тридцати частотах. Ничего, никакого результата. Смотрю на настенные часы. Одна минута третьего. Опять отбиваю свое SOS. Опять безрезультатно.

Начинаю терять самообладание. Красный отсвет пожара все еще полыхает по стенам комнаты, но где гарантия, что профессор и Хьюэлл будут дожидаться, пока последний тлеющий уголек обратится в пепел? В любую минуту они могут вернуться. В любую минуту любой абориген может, заглянув по случайности в окно, увидеть меня. Но какая разница? Если я не пробьюсь в эфир, мне и так пришел конец. По-настоящему меня тревожит другое. А ну-ка найдены трупы китайцев! Тогда мне тоже конец, только куда более скорый. Любопытно, начаты ли поиски? Как-никак охранники оставили начальство без доклада. Не менее любопытно, проверил ли профессор, как мне спится на моем тростниковом ложе? И наткнулись ли они на бидон возле Хьюэллова дома?.. Вопросы неисчислимы, а ответы на них столь неопределенны и столь пессимистичны, что этот мыслительный диапазон я решительно отключаю. Отхлебнув очередную порцию пива, продолжаю теребить эфир.

В наушниках некое оживление. Я пригибаюсь к аппарату, как бы в надежде приблизиться к далекому передатчику. Повторяю сигнал бедствия. И опять в ответ морзянка трепыхается у меня в ушах. Различаю буквы, но не могу сложить из них слова. Наконец четыре раза кряду: «Акита Мару», «Акита Мару». Японское судно. Радист-японец. Ничего не скажешь, везет Бентоллу, как обычно.

Как там Мэри. Наверное, готова к побегу и все пытается угадать, почему я задержался. Небось поглядывает то и дело на часы, всякий раз убеждаясь, что нам остаются считанные минуты, если трупы китайцев не отыщутся. А если отыщутся — и того меньше. Я продолжаю бомбардировать эфир своими сигналами, подготавливая заодно краткий спич, коим поприветствую полковника Рейна, когда вернусь.

Морзянка скороговоркой застрекотала в наушниках: «Фрегат США „Графство Новейр“. Координаты? Наименование?»

Фрегат США! Быть может, всего в ста милях отсюда! Господи! Ничего лучшего и вообразить невозможно! Счастливое решение всех проблем! И вдруг моя эйфория идет на убыль. «Координаты... Наименование...» Ясное дело, сигнал SOS без координат лишен всякого смысла.

— Сто пятьдесят миль к югу от Фиджи, — отстукиваю. — Вардю...

— Широта? Долгота? — подстегивает меня радист. Он шпарит в таком темпе, что я едва за ним поспеваю.

— Не установлены.

— Что за судно?

— Не судно. Остров. Остров Вардю... Он снова меня перебивает:

— Остров?

— Да.

— Убирайся из эфира, кретин. Ты занял аварийную частоту. — И на этом связь прерывается.

Впору закинуть чертов передатчик в лагуну. А заодно и радиста с «Графства Новейр». Впору в отчаянии расплакаться. Но на слезы нет времени. И потом, в чем его упрекать?! Я сигналю на прежней частоте, но радист «Графства Новейр» — кто же еще?! — включает передатчик и молчит до упора. Я отключаюсь. Слегка подправляю регулятор настройки. Мне теперь известно самое существенное: я на аварийной частоте. Гори, гори барак, — твержу я про себя настойчивое заклинание, — гори подольше. Ради спасения Бентолла! Нахальная просьба, если учесть, сколько вреда причинил я бедному бараку.

Барак продолжает пылать. Я продолжаю зондировать эфир. Секунд через двадцать он снова откликается: "Винтовой пароход «Аммандейл».

Местонахождение?"

— Австралийского подданства? — запрашиваю я.

— Да. Повторите местонахождение. — Уже с раздражением, и вполне объяснимым. Когда человеку угрожает смертельная опасность, он не изучает родословную потенциального спасителя. В творческих муках рожаю свое сообщение. Оно должно одним ударом нокаутировать радиста. Иначе он с ходу отошьет меня, как давешний американец. Аварийная частота священна для всех наций.

— Агент спецслужб английского правительства просит передать через Портишхед шифровку Адмиралтейству, Уайтхолл, Лондон. Информация чрезвычайной важности.

— Тонете?

Остров Вардю можно бы приравнять к тонущему фло-ТУ, и я отвечаю:

— Да. — В сложнейшей ситуации лаконичный ответ Устраняет опасность недопонимания. — Приготовьтесь к приему.

Долгая пауза. Принимает решение. Затем:

— Категория важности. — Это вопрос.

— Адрес содержит указание на предпочтительный характер депеши в сравнении с любой другой корреспонденцией для Лондона.

Это его добивает.

— Передавайте сообщение.

Я отстукиваю сообщение старательно, с чувством, с толком, с расстановкой. Между тем красный отсвет на стенах комнаты постепенно блекнет. Ревущее пламя улеглось, сменилось вялым потрескиванием. Можно, кажется, различить голоса. Шея болит: шутка ли ежесекундно озираться на пожар за окном, продолжая одновременно передачу. Под конец прошу:

— Передайте, пожалуйста, немедленно.

Пауза секунд в тридцать, потом подытоживающее:

— Правительственные сообщения передаются без промедления. Вы в опасности?

— Приближается судно, — отбиваю я. Это прозвучит успокоительно.

Внезапно меня осеняет. — Где вы находитесь?

— Двести миль восточнее Ньюкасла.

С таким же успехом они могли бы находится на околоземной орбите искусственного спутника. Я передаю:

— Большое спасибо. — И отключаюсь.

Кладу на место наушники и ключ к передатчику. Прикрыв дверь, осторожно выглядываю в окно. Противопожарные бочки с соленой водой, оказывается, переоценили. На месте барака теперь — пятифунтовая куча тлеющих углей и пепла. Я не получал пока «Оскаров» за контршпионаж, но на ниве поджигательства шел голова в голову с корифеями жанра. Уж во всяком случае не мог считаться неудачником. Хьюэлл и профессор стоят рядышком, переговариваются, китайцы заливают водой из ведер дымящееся пожарище. Работа бесперспективная и практически бесполезная, так что можно ждать их с минуты на минуту. Пора уходить. Иду по главному коридору, собираюсь пересечь все еще освещенную кухню и вдруг застываю в неподвижности, словно напоровшись на кирпичную перегородку.

Банки из-под пива в корзине! Боже мой, пиво! Старина Бентолл не упустит из виду ни единой мелочи, особенно если она под носом, особенно после удара дубинкой по башке. Там, в комнате, я осушил два стакана и оставил стакан на столе. Даже в такой суматохе ни профессор, ни Хьюэлл не обвинят меня в пренебрежительном отношении к пиву. И китайчонок не обвинит. Ни за что не оставлю недопитое. Вряд ли они сочтут, что пиво испарилось под воздействием пожара. Я за четыре секунды вскрываю подвернувшейся под руку от-крывашкой две банки — благо их достаточно в контейнере на полу, — бегу в гостиную, пригнув голову, наполняю стаканы.