10 баллов с острова Наварон - Маклин Алистер - Страница 29

Брозник сухо заметил:

— Вы привыкли требовать невозможное, капитан Меллори.

— Ничего невозможного здесь нет. Потребуется всего лишь тысяча человек. Вернее, их ноги. Небольшая цена за семь тысяч человеческих жизней, не правда ли? — Он вручил Брознику листок бумаги. — Наша частота и код. Попросите, чтобы Конжич радировал как можно скорее. — Меллори взглянул на часы. — Я отстал от своих уже на двадцать минут. Надо спешить.

— Вы правы, — согласился Брозник. Он помедлил, подыскивая подходящие слова, и неловко произнес:

— Капитан Меллори, я... я...

— Знаю. Не беспокойтесь. Правда, такие, как я, никогда не доживают до старости. Ума не хватает.

— Нам всем тоже. — Брозник сжал руку Меллори. — Сегодня я буду молиться за вас. Меллори помолчал, потом кивнул.

— Только молитесь подольше.

Проводники-партизаны ехали впереди остальных, петляя между деревьями, вдоль пологого склона. Следом за ними, плечом к плечу, тряслись на низкорослых горных лошадках Андреа и Миллер, затем Петар, чью лошадь держала под уздцы Мария. Рейнольдс и Гроувс случайно или по какой-то другой причине отстали и тихо переговаривались.

Гроувс задумчиво произнес:

— Интересно, о чем сейчас говорят Меллори с майором?

Рейнольдс горько скривил губы:

— Лучше бы нам этого не знать.

— Может быть, ты и прав, хотя это ничего не меняет. — Гроувс помолчал, потом продолжил:

— Брозник — мужик что надо.

Это сразу видно.

— Возможно. А Меллори?

— Да и Меллори не хуже.

— Не хуже? — Рейнольдс был вне себя. — Боже правый, я же тебе говорил! Я его собственными глазами видел с этой... — Он презрительно кивнул в сторону Марии, ехавшей метрах в двадцати от них. — Эта девчонка влепила ему — и еще как влепила — в лагере Нойфельда, и вдруг после этого я вижу, как они воркуют, словно голубки, рядом с домом Брозника. Тебе не кажется это странным? Сразу после этого Саундерса зарезали. Совпадение?

Знаешь, Гроувс, Меллори запросто сам мог это сделать. У девчонки тоже было достаточно времени для этого, прежде чем она встретилась с Меллори. Разве что у нее не хватило бы сил всадить человеку нож в спину по самую рукоять. Но у Меллори было достаточно и сил, и времени, да и ситуация была подходящая, когда он относил эту чертову радиограмму Саундерсу.

Гроувс возразил:

— Но зачем, скажи на милость, ему это надо?

— Брозник передал ему какую-то срочную информацию.

Меллори необходимо было сделать вид, будто информация передана в Италию. Но, может быть, именно этого он меньше всего хотел. И нашел единственный доступный для себя выход, а потом разбил передатчик, чтобы никто не смог им воспользоваться в дальнейшем. Видимо, поэтому он и отговаривал меня установить дежурство и пойти проведать Саундерса — чтобы я не обнаружил его труп. В этом случае, с учетом фактора времени, подозрение автоматически падало на него.

— У тебя воображение разыгралось. Но логика рассуждений Рейнольдса явно произвела на Гроувса впечатление.

— А нож в спине Саундерса — тоже плод моего воображения?

Через полчаса Меллори догнал остальных. Он объехал Рейнольдса и Гроувса, которые не повернули головы, сосредоточенно глядя на дорогу, затем Марию и Петара, занятых тем же, и пристроился вслед Андреа и Миллеру.

В таком порядке они еще около часа продирались сквозь чащу боснийского леса. Изредка на их пути попадались поляны, хранившие остатки человеческого обитания. Крошечные деревеньки, хутора. Но жизнь их покинула, они были пусты. Все так же зеленела трава, шумели величественные деревья, пели птицы, но на месте непритязательных жилищ трудолюбивых горцев мрачно дымились почерневшие груды обгорелых бревен. В воздухе стоял терпкий запах дыма, запах горя, смерти и разрушения, которые принесла на эту землю жестокая война. Кое-где попадались маленькие, сложенные из камней хижины, на которые, видимо, пожалели взрывчатки и бензина, но все остальное было безжалостно уничтожено. В первую очередь уничтожили, вероятно, церкви и школы. От деревенской больницы не осталось буквально ничего, кроме нескольких покореженных скальпелей и пинцетов.

Остальное гитлеровцы сровняли с землей. Меллори ужаснулся, представив, что произошло с больными. Однако его больше не удивляла цифра в 350 000 человек, названная капитаном Дженсеном. Если принять в расчет женщин и детей, то получится, что под знамена маршала Тито встало не меньше миллиона добровольцев. Даже тем, кто не горел жаждой мести и патриотическими чувствами, просто некуда было больше идти. У этих людей буквально ничего не осталось. Им нечего было терять, кроме собственной жизни, которую они, кажется, не очень высоко ценили. Зато, уничтожив врага, они приобретали все. «Будь я на месте немецкого солдата, назначение в Югославию меня не очень обрадовало бы, — подумал Меллори. — Эту войну вермахту никогда не выиграть. Солдатам из Западной Европы бессмысленно бороться со свободолюбивыми горцами».

Едущие впереди партизаны не смотрели по сторонам, проезжая останки деревень своих почти наверняка погибших соплеменников.

Им незачем смотреть, понял вдруг Меллори. Каждому сполна хватало собственных воспоминаний. Если бы чувство жалости к врагу было ему знакомо, в эти минуты Меллори пожалел бы немцев.

Постепенно извилистая лесная тропинка уступила место неширокой, но плотно укатанной дороге. Один из партизан вскинул руку, предлагая остальным остановиться.

— Судя по всему, нейтральная полоса, — заключил Меллори. — По-моему, именно здесь нас высадили из грузовика утром.

Догадка Меллори оказалась верной. Партизаны заулыбались, помахали руками, прокричали какую-то тарабарщину на прощание и, пришпорив лошадей, двинулись в обратном направлении.

Семеро оставшихся, с Меллори и Андреа впереди и двумя сержантами в конце колонны, двинулись вниз по дороге. Снегопад прекратился, и сквозь редкие облака засветило солнце. Внезапно Андреа, поглядывающий по сторонам, тронул Меллори за рукав.

Меллори посмотрел туда, куда указывал Андреа. За редеющими соснами, сбегающими вниз по склону, вдалеке виднелась ярко-зеленая полоска. Меллори повернулся в седле.