Собрание сочинений в 14 томах. Том I - Лондон Джек - Страница 9

Вот в этом особая ценность книги Лондона. Она не только вооружила его современников на борьбу против господства монополий, но сохранила свое значение и в наши дни.

Железная пята — тирания монополий, господство которой ограничивается с каждым десятилетием, хотя она ныне и располагает атомным и водородным оружием.

Но сбылось и другое предположение Лондона: Железная пята оказалась не всесильной. Режимы, созданные ею в Германии, Италии и других странах Европы, были сломлены. Сотни миллионов людей уже освободились от власти монополий или ведут упорную и успешную битву за свою свободу. Книга Лондона прекрасна не только потому, что она говорит суровую правду о длительном периоде борьбы между трудовым народом и монополиями, но и потому, что она призывает верить в победу народа.

У нас уже писали о том, что в «Железной пяте» отразились ошибочные взгляды Лондона на сущность и характер той партии, которая, по его убеждению, поднимется против Железной пяты и победит ее наемников, шпиков и ученых холопов. Партия, о которой пишет Лондон, — это изолированная от народа группа конспираторов, которой на самом деле никогда не удалось бы сломить мощь олигархии, разрушить ее государственную машину. Но не просчеты надо замечать в книге Лондона (хотя и забывать о них не надо). Главное в «Железной пяте» — романтика революционной борьбы против капитализма, призыв к действию, обращенный к рабочему классу США. А ведь именно тогда — в дискуссиях и спорах на исходе первого десятилетия XX века — так надо было добиться идейного единства в рядах партии, так важно было сплотить ее вокруг великого дела пролетарской революции!

Новый герой Лондона — профессиональный революционер Эвергард — примечателен как образ вожака американских рабочих. В нем воплощена с наибольшей силой та революционная романтика, которой дышит книга Лондона. Высокую цель искусства, о которой Лондон писал в статье «Фома Гордеев», он нашел в борьбе против монополий, в проповеди революционного преобразования действительности.

Богатое политическое содержание и патетика стиля «Железной пяты» тесно связаны с содержанием и стилем всей публицистики Лондона. Это особенно чувствуется при сопоставлении речей Эвергарда и лучшей из работ Лондона-публициста — статьи «Революция». «Кликните клич, — писал Лондон в ней, — и перед вами, как один человек, встанет семимиллионная армия, которая в нынешних условиях борется за овладение всеми сокровищами мира и за полное низвержение существующего строя.

О такой революций еще не слыхала история. Между нею и американской или французской революцией нет ничего общего. Ее величие ни с чем не сравнимо», — утверждал Лондон, правильно угадывая историческую специфику пролетар-кого революционного движения и его перспективы. И нам, русским читателям Лондона, дорого знать, что его вдохновенная статья о революции, полная веры в ее конечную победу, была написана в тесной связи с событиями русской революции 1905 года: Лондон видел огромное значение русского рабочего класса в исторических боях 1905—1906 годов.

Революционно-романтические стороны реалистической эстетики Лондона сказались в «Железной пяте» особенно явственно. В изображении характеров, в развертывании сюжета с его сценами тайных сходок, гигантских классовых боев (вспомним великолепную главу о «Чикагской коммуне»), в стиле — то приподнятом, то таинственном — живет тот порыв, тот пафос стремления к заветной, но еще далекой цели, который присущ революционной романтике Лондона. Эти особенности мастерства Лондона еще проявятся однажды с такой же силой — в более поздней повести, «Мексиканец».

Вместе с тем «Железная пята» полна сурового реализма. Это, конечно, прежде всего реализм исторического опыта рабочего класса. Лондон изучал его пристально, он бережно собирал и отбирал исторические факты, и когда рассматриваешь этот роман как своеобразную энциклопедию борьбы рабочего класса, изложенную в художественной форме, улавливаешь, что одни эпизоды взяты из истории Парижской коммуны, другие напоминают о классовых боях 80—90-х годов в самих США, а третьи написаны под впечатлением баррикадных боев на Пресне. Отсюда и реальность самых романтических сцен романа: в них осмысление подлинных событий, попытка спроецировать их опыт в будущее.

«Железная пята» — политический роман-утопия, огромное эпическое полотно, где на фоне трагических событий, имеющих мировое значение, движутся фигуры, очерченные во многом лишь условно, как бы пунктиром: это и понятно в пределах такого утопического романа, к тому же во многом публицистического. Иные черты дарования Лондона-реалиста раскрываются в «Мартине Идене». В этом романе Лондон выступает как зрелый художник-реалист, сосредоточившийся на изображении действительности.

«Мартин Иден» — роман социальный. В нем резко противопоставлены друг другу, мир Бетлеров, Морзов и Хиггинботемов — мир американского мещанства, от крупных преуспевающих дельцов до жалких обывателей, которые мечтают быть похожими на них, — и мир людей труда, представленный прежде всего самим Мартином, его друзьями, Лиззи Коннолли, участниками массовых сцен романа — его безымянными, но важными в целом героями. Роман Лондона полон контрастов. Из салона Морзов читатель попадает в прачечную, где трудится Мартин, или в жалкую каморку, где, задыхаясь от чада керосинки, он пишет свои первые стихи и рассказы, читает книгу за книгой, овладевая сокровищами мировой культуры, но и впитывая в себя болезнетворные идеи из книг модных декадентских авторов.

Ещё резче социальные контрасты характеров: как убедительно свидетельствует Лондон, подлинная человечность, настоящие, искренние чувства живут в среде трудового люда — в любви Лиззи Коннолли к Мартину, в чувстве Мартина к Руфи, в его отношении к сестре, в дружбе старых товарищей. А в мире Морзов и Беглеров чувства оказываются фальшью: игрой с Мартином, которой увлечена Руфь, готовностью продать себя за славу и богатство. Ведь именно так можно назвать отношение Руфи к Мартину — известному писателю. Сцена их расставания — сцена морального падения Руфи — это страшная, безжалостная, но и правдивая сцена. Вот где с полной силой сказался талант Лондона, умевшего ненавидеть и презирать буржуазный мир. В этой, сцене заключается отрицание и осуждение буржуазной культуры и морали, острая кпассовая оценка буржуазного понимания любви. Классовые конфликты, которые в политическом романе «Железная пята» выражены в массовых сценах битв, в социальном романе «Мартин Иден» раскрыты в сложных отношениях двух молодых людей, в борьбе Мартина за овладение культурными ценностями прошлого, в его попытках создать новые культурные ценности, принципиально отличающиеся от старины, как бы асна она ни была.

Большое место в романе занимает проблема нового человека, идущего на смену людям, чьи души искалечены миром собственнических отношений. Черты нового человека, предвестника тех, кому должно принадлежать будущее, заметны в Мартине. В его таланте заключено новое восприятие мира. Мартин рожден и воспитан трудовым народом, несет в себе его мораль, его понимание действительности.

При этом Лондон, сам прошедший тяжкую школу трудовой жизни, далек от слащавого преклонения перед людьми из народа, прокладывающими себе путь к искусству. Лондон и сам знал, что цель эта может быть достигнута только при огромной требовательности к себе, ценою напряженного труда, открывающего доступ к знаниям, которые другим — вроде молодых Морзов — доставались легко, так как были переданы им опытными учителями, заботами привилегированных школ.

Проблема формирования новой интеллигенции, выходящей из рядов рабочего класса и готовой отдать ему свои силы, воплощена не только в образе Мартина, но и, — быть может, с не меньшей силой — в образе Лиззи Коннолли. Как расцветает ее душа, как быстро зреет ее живой и энергичный разум под влиянием знаний, к которым ей помог получить доступ Мартин! Может быть, она стала на этот путь только потому, чтобы не быть ниже Мартина, которого она навсегда и самоотверженно полюбила, но в конце романа она уже на-столько самостоятельна, ее личность настолько развилась, что она чувствует себя сильнее Мартина, говорит с ним как умный и заботливый друг.