Десять городов - Арджилли Марчелло - Страница 3

Родители еще больше рассердились. Она смеется над ними? При чем тут дрова? Неужели она собирается остаться недоучкой и пойти в дровосеки? И они разразились новой тирадой — на этот раз с рифмой «учка — точка»: недоучка, штучка, злючка, колючка, взбучка…

С подругами она тоже все время говорила невпопад. Например, одна из девочек вежливо приглашала ее на переменке:

А Катерина с благодарностью отвечала:

И хотела прибавить: «Очень рада», а вместо этого выходило:

Встретив подругу в новом платье, Катерина спешила сказать, что не видела такого элегантного наряда ни на одной франтихе, но, как обычно, путалась в словах и говорила:

Со временем все начали сторониться ее, и бедняжку это очень огорчало. В конце концов иссякло и терпение родителей. Однажды она слышала, как мама жаловалась на судьбу:

Катерина в слезах выбежала на улицу. Слово «ненормальная» мучительно звучало у нее в ушах. Она была нормальная, она это хорошо знала, ее сердце было полно любви к родителям, к подругам, ко всем людям на свете. Почему же никто не понимал ее?

На улице ее остановила какая-то женщина:

И Катерина прерывающимся от рыданий голосом ответила:

Она хотела сказать «всегда ошибаюсь», но женщина этого не знала и, подумав, что девочка бредит, отвела ее к врачу.

Врач осмотрел «больную» и велел ей сказать «резеда». Катерина тут же сказала, правда на свой лад:

— Лебеда!

Доктор, конечно, подумал, что она смеется над ним, но у нее и в мыслях ничего подобного не было. Напротив, она надеялась, что этому замечательному доктору удастся наконец-то вылечить ее от необычного дефекта речи, и смело начала:

Врач пришел в ярость: это было слишком — назвать рвачом и коновалом такую знаменитость, как он! И где? В Поэтонии, славящейся своими вежливыми жителями! Нет, он этого так не оставит! И доктор вызвал полицейского, с тем чтобы тот препроводил Катерину к родителям и посоветовал поместить ее в Дом поэтического перевоспитания.

По дороге, упираясь изо всех сил, Катерина попыталась растолковать полицейскому, что, собственно, произошло:

Полицейский содрогнулся. Откуда ему было знать, что под «засадой» Катерина подразумевала «досаду», а произнося страшное слово «расстрелять», имела в виду мирное «рассказать»? Уверенный, что имеет дело с особо опасной преступницей, он защелкнул на ней наручники и вместо дома доставил ее в тюрьму.

Дверь камеры захлопнулась за ней, и Катерина долго-предолго плакала. Мало того, что бедняжку никто не понимал, никто не любил, так теперь ее еще и заперли в этих холодных стенах! Катериной овладело великое отчаяние, под бременем которого сердце ее сжалось в маленький комочек. Как только ей разрешили отправить родителям письмо, она написала:

Если верить записке, она жаждала крови, и, разумеется, никакого автомата мама с папой ей не прислали (в результате она осталась без адвоката). В то же время у родителей появилась надежда, что тюрьма исправит Катерину: если бы в тюрьме было очень плохо, разве она написала бы, что сидеть там — наслаждение?

Судья, знаменитый поэт с прекрасными голубыми глазами, спросил подсудимую:

Катерина прижала руку к сердцу и торжественно поклялась:

Все в зале суда так и ахнули. Прокурор вскочил на ноги: —

Какого позора? Что она сделала? Ответила на вопрос господина судьи, только и всего. И, веря в торжество справедливости, она закричала:

Она хотела сказать «прощения», но у прокурора не было причины не верить собственным ушам, и он пришел в еще большую ярость:

Бедняжка Катерина похолодела от ужаса. Сто лет тюремного заключения! За что! Если допустить, что она нарочно грубила людям, даже и тогда подобный приговор — неслыханная жестокость. И она закричала об этом:

Но что она говорила? Она не сомневалась, что справедливее было бы не забодать ее, а оправдать: