Смерть в рассрочку - Сопельняк Борис Николаевич - Страница 1

Борис Сопельняк

Смерть в рассрочку

ОТ АВТОРА

Если говорить о жанре книги, то это — трагедия. В ней столько боли, крови, слез и страданий, столько унижений, оскорблений и, что самое ужасное, смертей, что этого хватило бы на сотню пьес, повестей или рассказов. Но я писал очерки, абсолютно документальные, основанные на личных показаниях, протоколах допросов в застенках КГБ и других документах, до сих пор считавшихся одной из самых больших тайн страны.

Кто, например, знал, что еще в 1919 году против больного и полуглухого человека, которым гордилась вся Россия, была проведена целая контрразведывательная операция, в результате которой он оказался в подвалах Лубянки? Имя этого человека — Константин Эдуардович Циолковский.

Кто знал, что Фриц Платтен, человек, которому большевики обязаны всем — ведь это он привез Ленина в якобы опломбированном вагоне, а потом спас от первого покушения — стал жертвой Сталина и был превращен в лагерную пыль?

Таких тайн в нашей истории немало, и они надежно хранятся в Центральном архиве КГБ-ФСБ. Именно там на долгие годы было похоронено имя легендарного чекиста Артура Артузова — о его трагической судьбе стало известно сравнительно недавно. Именно там лежат многотомные дела Всеволода Мейерхольда, Михаила Кольцова и Марии Остен, расстрелянных бериевскими палачами.

А сломанные судьбы Лидии Руслановой, Зои Федоровой, Алексея Каплера, артистов театра имени Ермоловой, казачьего офицера Харлампия Ермакова, ставшего прообразом Григория Мелехова, и даже несовершеннолетних мальчишек и девчонок?! Читая их страшные дела, узнаешь о технологии чудовищного процесса ломки людей, о том, как выбивались нелепейшие показания не только на родственников и друзей, но и на самих себя.

Одно из самых больших преступлений большевиков — расстрел царской семьи. Об этом злодеянии известно достаточно много. Но ведь большевики задались целью уничтожить весь род Романовых, и они своего почти добились, зверски расправившись со всеми великими князьями, которым не удалось сбежать за границу. Самое нелепое и самое абсурдное — эти люди, а их восемнадцать человек, до сих пор не реабилитированы и не признаны жертвами политических репрессий.

А чего стоила реабилитация всемирно известного танцовщика Рудольфа Нуриева: ведь он ушел в мир иной приговоренным Ленинградским городским судом к семи годам лишения свободы.

Мало кому известны две страшные цифры: за годы советской власти через жернова ГУЛАГа было пропущено более 10 миллионов человек, в том числе 650 тысяч расстреляно. Вы только вдумайтесь в эту цифру: 650 тысяч расстрелянных, причем с благословения партии и правительства! Кто обслуживал этот конвейер смерти, кто приводил в исполнение расстрельные приговоры? Мне удалось узнать имена палачей сталинской эпохи. Больше того, вы увидите их лица. Этого не видел никто, кроме тех, кто за секунду до смерти мог взглянуть в глаза так называемым исполнителям.

Особый разговор — о жертвах Великой Отечественной войны, о тысячах и тысячах людей, оказавшихся в концлагерях не только Германии, но также Англии и США. Реки русской крови были пролиты нашими союзниками, но об этом позорнейшем факте до сих пор стыдливо умалчивает их печать, и лишь лорд Бетелл посвятил этой проблеме целую книгу. Справедливости ради надо сказать, что трагедия советских военнопленных, оказавшихся в Англии и США, была тайной лишь для простого народа, а Черчилль, Рузвельт и Сталин не только обо всем знали, но и разыгрывали эту карту в чисто политических целях.

Объединяет очерки самое ужасное и самое неизбежное, что есть на этом свете, — смерть. Одни герои этих очерков погибли от рук палача, другие, пройдя испытание ГУЛАГом, еще немного жили, и порой неплохо, но все равно отпущенные им годы были смертью — смертью в рассрочку.

СМЕРТЬ В РАССРОЧКУ

Это случилось 11 декабря 1981 года. В хорошо известный дом на Кутузовском, 4, приехал молодой человек, чтобы навестить свою тетю. Он звонил, стучал, барабанил в дверь — в ответ ни звука. Выскочил на улицу и позвонил из телефона-автомата — никто не подходит. О встрече условились заранее… Тете семьдесят четыре… Мало ли что? Да еще эта торчащая в двери записка от приятельницы, которая тоже не дозвонилась и не достучалась.

Нет, тут что-то неладно, подумал молодой человек и помчался к себе домой, чтобы взять запасные ключи, которые тетя, будто что-то предчувствуя, хранила у племянника.

Вернулся молодой человек вместе с женой. Когда открыли дверь и вошли в гостиную, то увидели сидящую в кресле тетю… с простреленной головой. Этой тетей была популярная и скандально известная киноактриса Зоя Федорова.

Я хорошо помню, сколько самых невероятных слухов вызвало это убийство, и не столько в связи с самой Зоей Алексеевной, сколько с отъездом в США ее дочери Виктории — тоже прекрасной актрисы. Но слухи слухами, а вот то, что это преступление до сих пор не раскрыто, — это факт. Почему? В свое время мы зададим этот вопрос человеку, который занимается раскрытием подобного рода преступлений. А пока вернемся в годы бурной, прекрасной и авантюрно-дерзкой молодости Зои Федоровой.

Целую вечность назад, а именно в 1927 году, двадцатилетняя счетчица Госстраха Зоенька Федорова обожала три вещи: фельдиперсовые чулочки, крохотные шляпки и… фокстрот. Танцевать она могла, как никто: красиво, зажигательно и, в самом прямом смысле слова, до упаду. Нет, не думайте, что она не любила чарльстон или шимми — любила, но не так сильно. И ничего странного в этом нет!

Чарльстон, как известно, танцуют в лучшем случае взявшись за руки, а то и вовсе на расстоянии. О шимми и говорить нечего. А вот фокстрот… О-о, фокстрот! Это такой эротически-соблазнительный, такой быстрый и непредсказуемый танец, тут можно так импровизировать, так показать, что ты не какая-то там счетчица, — все подруги лопнут от зависти, а кто-нибудь из парней восхищенно всплеснет руками и совершенно искренне скажет: «Ну, прямо артистка. Прямо как Мэри Пикфорд!»

Если учесть, что телевизоров тогда не было, о наркотиках знать не знали, то, собираясь, скажем, на день рождения, молодежь, пригубив портвейна, бросалась в объятия фокстрота. Именно фокстрот и довел Зою Федорову до беды: она дотанцевалась до того, что ее арестовали.

Передо мной совершенно секретное дело № 47 268, которое 14 июня 1927 года ОГПУ завело на легкомысленную любительницу танцев. Здесь же ордер № 7799, выданный сотруднику оперативного отдела Терехову на производство ареста и обыска гражданки Федоровой Зои Алексеевны. О том, что это дело не пустячок и речь идет отнюдь не о фокстроте, свидетельствует размашистая подпись всесильного Ягоды, сделанная синим карандашом.

Арестовали Зою в три часа ночи. Обыск ничего компрометирующего не дал: какие-то шпильки, зеркальца, пудреницы… Ничего путного не дала и анкета арестованной, заполненная в тюрьме. Семья самая что ни на есть простая: отец — токарь по металлу, мать — фасовщица, шестнадцатилетний брат — вообще безработный.

Стали копать глубже: связи, знакомства, контакты-тоже ни одной зацепки. А обвинение между тем предъявлено более чем серьезное: Зою Федорову обвиняли в шпионаже.

И вот наконец первый допрос. Нетрудно представить состояние двадцатилетней девушки, когда конвоир вызвал ее из камеры и по длинным коридорам повел в кабинет следователя. Страха Зоя натерпелась немалого — это ясно, но на допросе вела себя собранно. Вот ее показания по существу дела.

— В 1926–1927 годах я посещала вечера у человека по фамилии Кебрен, где танцевала фокстрот. У него я познакомилась с военнослужащим Прове Кириллом Федоровичем. Он играл там на рояле. Кирилл был у меня дома один раз, минут десять, не больше. О чем говорили, не помню, но, во всяком случае, не о делах. Никаких сведений он у меня не просил, и я ему их никогда не давала. О своих знакомых иностранцах он тоже никогда ничего не говорил. У Кебрена при мне иностранцев не было, и у меня знакомых иностранцев нет.